303 Кроме самого Зимянина, в комиссию вошли кандидат в Политбюро,
председатель Совмина РСФСР Михаил Соломенцев; кандидат в П Б, министр
культуры СССР Петр Демичев; главы отделов пропаганды, культуры и науки
ЦК КПСС Евгений Тяжельников, Василий Шауро и Сергей Трапезников
соответственно; председатель Союз писателей СССР Георгий Марков. Поз-
же Соломенцева и Трапезникова в комиссии заменили секретарь ЦК Иван
Капитонов и заместитель председателя Совмина РСФСР, глава ВООПИК
Вячеслав Кочемасов.
304 Согласно этим подсчетам, в 1976-1978 гг. русские составили 62% авторов
«Нового мира» и 70% авторов «Октября», в то время как евреи соответственно
17% и 6%. (Данные приводятся по: Brudny YitzhakМ. Op.cit. P.292 (сноска
45).
305 Цит. по: Барсенков А. С, Вдовин А. И. Указ. соч. С. 548.
Трудно иначе оценить тот принципиальный факт, что весной 1981 г. Политбюро предоставило Юрию Андропову карт-бланш на «зачистку» русских националистов. В интерпретации националистических комментаторов, наступление на русский национализм было результатом сочетания двух факторов. Во-первых, проявлением генетической русофобии Андропова, обусловленной его якобы еврейским происхождением. Во-вторых, в условиях нараставшей борьбы за власть, вызванной крайне плохим здоровьем Брежнева, Суслова, Кириленко и Черненко, Андропов, расчищавший себе дорогу на политический Олимп, пытался ослабить оппонентов, могущих-де опереться на националистов306.
Само появление секретной записки КГБ «Об антисоветской деятельности Иванова А. М. и Семанова С. Н.» (28 марта 1981 г.)307 в ЦК КПСС может считаться образцом классической аппаратной интриги. Абсолютно лживым было и главное обвинение: русским националистам инкриминировалась антисоветская, антисоциалистическая деятельность, да еще якобы поощрявшаяся и подстрекавшаяся из-за рубежа! Что ж, глава КГБ прекрасно знал, на каких струнах души «кремлевских старцев» можно было успешно сыграть.
В то же время факт создания подобного документа служил признанием нараставшего влияния русского национализма, особенно в интеллигентской среде. Впервые с 20-х годов он стал рассматриваться как сила, способная бросить вызов советской системе. И если записку Андропова еще можно заподозрить в намеренном преувеличении влияния «русистов» с целью устрашить Политбюро, то приписываемая поочередно то ему, то его сменщику на посту главы советской охранки Федорчуку фраза: «Главное для нас — это русский национализм; диссиденты потом — их мы возьмем за одну ночь», выглядела откровенным признанием русского национализма потенциально важным политическим фактором.
306 См., например: Семенов С. Откуда есть пошла Русская партия // К не
нашим. Из истории русского патриотического движения / Сост. С.Семанов,
А.Лотарева. М., 2006. С. 12-13.
307 Текст записки и комментарий к ней см. в: К не нашим. С. 366-370.
На наш взгляд, сила и влияние русского национализма весьма преувеличивались. Но это аналитическая оценка постфактум. В то время как в рассматриваемую нами эпоху именно неадекватная оценка русского национализма диктовала отношение к нему как к кардинальной угрозе. (Снова теорема Томаса!) Похоже, что это опасение разделялось Политбюро в целом, а тяжелобольные Брежнев и Черненко уже не могли (или не хотели) купировать мощный удар, нанесенный «русской партии» в 1981-1982 гг.
Впрочем, назвать его таким уж жестоким нельзя. По меркам сталинских времен, антинационалистическая кампания вообще выглядела вегетарианской. В «отсидку» были направлены известный националистический публицист Анатолий Иванов (Скуратов), талантливый писатель Леонид Бородин (вторично) и группа иркутской молодежи, проходившей по делу «Вампиловского книжного товарищества». В основном же репрессалии носили административный характер: со своих должностей были сняты главный редактор «Комсомольской правды» В. Н. Ганичев (он был освобожден от этой должности в октябре 1980 г.), Ю. Л. Прокушев и В. В. Сорокин (соответственнодиректор и главный редактор издательства «Современник»), С. Н. Семанов (главный редактор журнала «Человек и закон»), Ю. И. Селезнев (заместитель главреда «Нашего современника»), Н. Е. Палькин (главред «Волги»). Существенной корректировке подверглись издательские планы и тиражи патриотических журналов, были ограничены административно-финансовые возможности ВООПИК. И без того хилая организационно-кадровая инфраструктура русского национализма была дезорганизована, а его амбиции подорваны.
Из чего, однако, не следует, что именно андроповская кампания, как настаивают националистические комментаторы, обусловила роковую слабость «русской партии» в последовавшие годы перестройки. Вот типичная оценка такого рода: «Была заблокирована... национальная альтернатива "вестернизации" СССР, которую упорно предлагали обществу и власти (в первую очередь) участники национал-патриотического движения»308. Это явное преувеличение силы и потенций русского национализма.
308 К не нашим. С. 370.
Преследование русских националистов было составной частью широкой кампании против антисистемных элементов вообще. В конце 1979-го — начале 1980 г. были арестованы и сосланы почти все лидеры и активисты правозащитных, национальных и религиозных организаций; в январе 1980 г. в Горький сослали академика Андрея Сахарова. Начавшаяся в преддверии московской Олимпиады-80 тотальная зачистка страны от «подрывных элементов» завершилась полутора годами позже. Летом 1981 г. заместитель председателя КГБ С. К. Цвигун с гордостью рапортовал со страниц партийного официоза, журнала «Коммунист»: антиобщественные элементы, маскировавшиеся под поборников демократии, обезврежены, правозащитное движение перестало существовать309.
Вопреки апокрифической фразе Андропова/Федорчука, самый жестокий удар наносился вовсе не по русскому национализму, а по либеральному диссидентству и нерусским национализмам310. Ведь в диссидентском движении превалировали именно эти течения. Когда в 1988 г. были помилованы все советские политзаключенные, то оказалось, что русских националисты составляли лишь десять человек среди приблизительно двухсот, осужденных за политику. И это соотношение более или менее характерно для диссидентского движения на всем его протяжении. В целом в 1957—1985 гг. были осуждены за политику 8124 человека, среди которых русских националистов оказалось лишь 92 человека311.
Так что на фоне диссидентов-правозащитников русским националистам, в общем-то, грех было жаловаться на судьбу. Не говорим уже, что война в Афганистане, масштабный кризис в Польше и экономическая стагнация в СССР по-прежнему вынуждали власть рассматривать русские этнические чувства как компенсатор экономических проблем и канал патриотической мобилизации.
309 БарсенковА. С, Вдовин А. И. Указ. соч. С. 557.
310 По воспоминаниям Леонида Бородина, его дело 1982 г. стало своеобраз-
ным учебным полигоном, на котором комитетчики из национальных респуб-
лик учились у «старшего брата», как бороться с национализмом. Следственную
группу возглавлял русский из центрального аппарата КГБ, а все остальные
ее члены прибыли из национальных республик. Так что удар наносился не
точечно — только по русофилам, а по площади — по национализму вообще.
311 См.: 58-10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об
антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953-1991. М., 1999.
Иначе невозможно объяснить беспрепятственную активность ряда историко-культурных объединений русской националистической направленности, среди которых наиболее известной была «Память» — имя, впоследствии ставшее нарицательным. В первой половине 1980-х гг. эти группы всецело посвятили себя организации просветительских вечеров по русской истории и культуре, реставрационной деятельности, участию в трезвенническом движении, организации кампаний против поворота северных русских рек в Среднюю Азию и в защиту Байкала. Вместе с тем за фасадом умеренности, лояльности и демонстративной аполитичности скрывалась потенциальная политическая тенденция радикального свойства. Ведь экологические кампании были прообразом массовых публичных движений, а на вечерах «Памяти» все громче звучали обвинения в адрес масонов и евреев. В общем, в стране Советов русские националисты имели ничуть не меньше, если не больше свободы, чем либералы.
