— Тут несколько идей. Во-первых, есть наземные генералы, которые рвутся в битву и говорят, что они за пять дней... и так далее. Генералы всех времен одинаковы, как вы знаете... Во-вторых, есть мы с Кириллом. Мы считаем, что проблему можно решить дипломатическими методами... По крайней мере, хотим попытаться. И в-третьих...
— Простите. Вы наверняка уже обращались к генералу Красовски. Он вам ответил?
— Нет, — ответил Вишневецкий, помешкав.
Ангел сделал паузу, которая была красноречивее любых слов.
— Почему вы так поздно меня позвали? Почему? Если бы я прибыл на восемь часов раньше, Вардан не успел бы уйти. А теперь его бесполезно преследовать. Я, кстати, удивлен, что они не взяли с собой Корпус варягов, — Ангел усмехнулся. — То есть я понимаю, что на первое предложение о совместной эвакуации Красовски ответил им "нет". В лучших нордических традициях, так сказать... Но ведь первое "нет" — это только начало переговоров. Я уверен, что Красовски можно было уговорить с ними объединиться. Если бы Хризодракон, Бертольд и Флавий захотели. Но они не захотели! И теперь мы имеем следующее, — Ангел прошелся взад-вперед по белому полу. — На Карфагене у них единая группа, которой вполне достаточно для удержания планеты и в которой нет никаких проблем с субординацией. А варягов они бросили здесь, создав нам страшную угрозу. Мы не можем никуда двинуться, пока не договоримся с варягами. Или не уничтожим их. Очень красивый ход. Чем тащить Красовски на Карфаген, где пришлось бы неперывно бороться с ним за власть, они оставили его нам на съедение. Связав наши руки тем самым. Господа, вы сознаете, что нас переиграли?
— В дебюте, — не выдержал Вишневецкий. — Впереди еще вся партия. Адмирал, я уверен, что у вас, кроме ругани, есть еще какие-то предложения. Может быть, выскажете их?
— Мне надо подумать, — сказал Ангел.
Дверь открылась без стука. Человек в красивой гвардейской форме шагнул в зал — осторожно, как будто был здесь впервые. Этого человека Ангел заочно знал. Капитан Лакатос, начальник охраны старого графа и самый доверенный его приближенный.
— Да, капитан? — сказал Вишневецкий.
Дальнейшее произошло очень быстро. Ангел так и не понял, откуда в руке Лакатоса взялся пистолет. Выстрел хлопнул не громче, чем пробка от шампанского. Вишневецкий грохнулся на пол. Еще три выстрела прозвучали подряд. Кириллу пуля попала в голову — он опрокинулся вместе со стулом. А граф Александр так и остался в прежней позе. Живой он мало отличался от мертвого, только вот темная кровь стекала теперь по руке.
Лакатос спрятал пистолет, посмотрел на Ангела и широко распахнул дверь.
— Прошу вас, ваше могущество, — сказал он. — Вас ждут.
Георгий Навпактос прилетел в поместье Бериславичей под вечер. Обсаженная гигантскими тополями дорога, выложенная гранитными плитами, и алый свет заката — эта картина запомнилась Георгию надолго. Впрочем, хоботы зениток на подлете он заметил тоже. Владельцы горных поместий были вынуждены регулярно держать оборону и умели это делать.
Август Бериславич принял Георгия в большой комнате, где рядом с заваленным распечатками штабным столом несколько неожиданно смотрелся старый клавесин. Скорее всего, конечно, не истинная земная старина, а реставрат. Интересно, из чего он сделан — не из кипариса ли?..
Бериславич сдвинул бумаги, дождался, пока на стол поставят кофейник, и сказал:
— Слушаю вас, господин контр-адмирал.
Георгий невесело улыбнулся. Погоны контр-адмирала он получил от Андроника в момент прибытия на Карфаген. Первые сутки были сумасшедшими. Георгий только сейчас понимал, какая это была авантюра — с ходу брать власть над целой планетой. Ну, а куда было деваться?.. Чудо, что никого не сбили и что корпусу Флавия не пришлось вести бой. Просто чудо.
— Империи больше не существует, — сказал Георгий. — Я понимаю, что мы приносили присягу Велизарию и будем за него сражаться. Никто из нас не узурпатор. Но единая система управления рухнула полностью. Если мы хотим ее восстановить, это... будет чисто военной задачей. Увы. Возможна ситуация, когда космофлоту придется уйти, чтобы действовать в другом месте. И мы хотим быть уверены, что хотя бы на Карфагене все стабильно. Понимаете? Скажите, что вам нужно. Вооружение, любая матчасть — называйте. Достанем, что сможем. Я здесь в роли представителя командования.
— Я должен поразмыслить, — сказал Бериславич. — Здесь в горах бродят шайки недобитых "синих", у иных из них есть даже бронетехника. Хотя, может, это обычные разбойники. Нам все равно.
— "Синие" — это республиканцы?
— Наверное, — сказал Бериславич. — Мы с ними не беседуем.
Георгий кивнул. После того, что повстанцы сделали три года назад с семейством Вранов, нобили Севера договорились не брать их в плен. И не принимать сдачу.
— Вы должны знать, что с "синими" начаты переговоры, — сказал Георгий. — Вожак "синих", Морвен Руссо, согласился встретиться с генералом Флавием. Я думаю, что встреча уже произошла, пока я летел.
— Флавий... — протянул Бериславич. — Вы хотите сказать, что главный на Карфагене сейчас он?
Георгий замялся. Вопрос был щекотливым. Аттик Флавий не только не рвался в главнокомандующие, но и пытался всеми силами откреститься от навязываемой ему роли экзарха. Но после долгого спора он отступил перед тем фактом, что больше некому. Хризодракон с его устрашающей репутацией не подходил ни для какой публичной должности абсолютно. Андронику следовало заниматься флотом. А Рудольф Бертольд был просто слишком молод.
— Формально да, — сказал Георгий.
Бериславич покачал головой. Георгий не понял, одобрение это или возражение.
— Дело вот в чем... Если я буду говорить с другими нобилями — а вы ведь именно этого от меня ждете, да? — мне придется как-то объяснять, на чьей мы вообще стороне. Людей, которые переговариваются с "синими"? Это мало кого порадует, — он усмехнулся.
— Не совсем так, — сказал Георгий. — То, что сейчас происходит, могло бы выглядеть как банальная схватка за власть... если бы не один фактор. Ураниты. Вы с ними сталкивались?
— Сталкивался. Полоумные жрецы.
— У этих полоумных сильная агентура в армии. Войну на Антиохии начали именно они. Нам пришлось начать с превентивных арестов, чтобы то же самое не случилось здесь...
— Знаю, — сказал Бериславич. — Среди арестованных был сын моего клиента, капитан Алексис Метелл. Вы его расстреляли?
Вилять не имело смысла.
— Да.
Бериславич помолчал.
— То, что я от вас слышу, адмирал, не дает мне никаких оснований верить вам. Но... я почему-то верю. Может быть, вы действительно защитите нас от худшего. — Он помолчал еще. — Я надеюсь, вы погостите у меня хотя бы несколько часов. За это время я... кое с кем поговорю. И подготовлю список запросов. Если я потребую звездолет, вы же мне его не дадите? — он неожиданно улыбнулся.
— Ничего связанного с пространственной техникой, — сказал Георгий. — Но практически все что угодно для действий на грунте. Мы собираемся немного ограбить здешние военные заводы...
— Разумеется, — пробормотал Бериславич.
Георгий пожал плечами.
— Это война. Раз уж император бессилен, мы защищаем империю сами. Так бывало и на Земле тоже.
— Понимаю, — сказал Бериславич. Он хотел что-то еще добавить, но тут дверь открылась, и вошла девушка, направившаяся было к клавесину.
Георгий никогда не видел такой девушки. Она была очень отдаленно похожа на Джиневру де Бенчи с древнего портрета. Но в ней не было легкости. Невысокая, плотного сложения — почти кобольд. Ржаво-золотые волосы рассыпались по плечам. Огромные темно-зеленые глаза...
В жизни бывают минуты, когда сам Гермес, покровитель путников, спускается к человеку и говорит: иди, это твоя дорога.
Вот зачем я прилетел на Карфаген, подумал Георгий. И вот зачем я, если понадобится, останусь тут навсегда.
— Это моя дочь Мира, — сказал Август Бериславич.
Георгий встал и поклонился.
— Рад знакомству, — сказал он.
Тиберий Ангел шел по коридору. Капитан Лакатос сопровождал его за левым плечом. Все было понятно, и Тиберий совсем не удивился, когда на открытом балконе его встретили две фигуры в капюшонах. Ураниты...
— Здравствуйте, — сказал он.
Первый уранит подошел к нему.
— Здравствуйте. Можете называть меня Каспаром. А это Тиресий, — он повел рукой, и второй уранит тоже приблизился.
Тиберий оглянулся — Лакатос уже исчез.
— Лакатос — ваш агент?
— Да, — сказал Каспар. — Правда, неплохо сработано? Негропонти так до последней секунды ничего и не заподозрили... Они считали, что Лакатос — самый преданный им человек. И знаете, в чем весь фокус? Он таким и был.
