- Ах, хитрец! – вздохнул с облегчением Бариджальд. – Я уж перепугался…
В этот момент раздались ещё шаги позади и вошёл жандарм прямо в магазин. Это уже ничего хорошего не сулило. Кивнув Феликсу, он поспешил справиться о происходящем:
- Так, что тут у нас, попытка кражи со взломом средь бела дня?
- Нет-нет, какая кража… - Феликса бросило в жар.
- А вы, пан… Как вас там?
- Нет, мальчишка ни в чём здесь не виновен. Понимаете ли, в одной из своих работ о духах, некто Карл Монгейвич изложил вкратце рассказ о полтергейстах. Это такие стихийные существа, которые невидимы, и могут сносить всё подряд…
- Но свидетели! – попытался возразить жандарм.
- Так вот, он ещё писал, что все полтергейсты, кажется, имеют место действиям конкретного человека. А на самом деле это мираж, иллюзия, которой верят все остальные. А вот в другой своей работе, другой писатель, знаете что написал? Ах не знаете? Ну так вот…
Философия неизвестного философа Феликса принесла свои плоды и дело замялось. Стекло поставили, всё хорошо и прекрасно. Жаль только, что случай попал в газеты…
Ах, эти коварные и ужасные газеты!
- Мими, ты только посмотри, что тут пишут! – невольно воскликнула Мэриан, всем своим видом напоминая в этот день яркий цветок. – Видишь вот этого юношу с чёрными волосами?
- Это тот, что вещает жандарму о духах в нынешней литературе?
- Да-да, - горячо закивала она. – Нет-нет, ты только посмотри на него! Ведь он работает на нашу компанию! А вон тот парнишка всеобщий любимец и отчаянный любитель приключений! А вон тот… Нет-нет! Всё-таки этот парень на переднем плане напоминает на этой фотографии принца со сказочного коня! Ты только посмотри на его черты лица!
- Ну всё, влюбилась!
- Ах, что за глупости, Мими! Я повышаю твоё образование, а ты… И так всегда! И так всегда! А теперь пошли скорее, я тебе ещё уйму всего интересного расскажу. Вот скажи, что ты думаешь об этом ободке на моей голове? А знаешь, что его мне подарила известная мировая знаменитость! Эй, посмотри кто идёт! Хм, вон уже тучи за окном, пошли скорей на улицу, а то до дождя не успеем… Ой, а ты знаешь, что сказал мне мой дядя! Нет, ты только послушай!
И она говорила единственно лишь с вдохновением, не останавливаясь ни на секунду в своих речах, словно балаболка. Она вывела свою университетскую подругу на воздух и начала увлечённо вещать о чём-то, как вдруг….
Пред её взором предстал тот самый сказочный принц, вещавший ранее о проделках духах. Казалось, что он сошёл с листа газеты, что находился в руках Мэриан.
Жизнь Николаса, тем временем, и к слову сказать, текла несколько своим чередом, неусыпно и неустанно продвигаясь к достижению своей высшей цели. Но на её пути как это всегда бывает, встали свои препятствия…
- Ах, ну кто ж так ходит?! Взял и отдал трефовую восьмёрку, - ворчал один из игроков, в пылу азарта поглощая воду.
- Я не знаю, кто так ходит, но я решил пойти,- невозмутимо ответил Николас, и побил козырем валета.
Сидящий напротив игрок в злости стукнул кулаком по столу – ему не понравилась такая игра. Да и играли-то ведь на деньги – кому уж их терять охота? Правильно Ницше писал: «человек вопреки законам гравитации всё время хочет падать вверх.» Игрок заскрежетал в отчаянии зубами, когда понял, чем оканчивается вся эта игра. Николас же сидел абсолютно спокойно, постепенно раскрывая одну за другой карты.
- Ты жульничаешь! Так невозможно играть! Всё, хватит!
Глаза серба прожигали насквозь игрока. Лёгкая улыбка мелькнула на его губах, когда он взял в руки деньги – кстати, весьма солидную сумму. Николас отсчитал свой выигрыш, обернулся назад, где сидели другие игроки и резко изменился в лице. Он кого-то подозвал и торжественно сказал, словно бы говорил молитву:
- Держи, я думаю эти деньги тебе нужнее. Ты их проиграл в тот раз. Я думаю, ты найдёшь им применение лучшее, чем я, - глаза Николаса смотрели слишком наивно, слишком искренне.
Он так и прослыл в обществе чудаком – ибо кто ещё согласится отдавать выигрыши побеждённым… А в карты он играть стал много. Это стало его новой страстью после той злополучной чашечки кофе. Кстати о кофе…
Из кухни квартиры служащего компании доносился аромат хорошо сваренного кофе. Гай, совершенно не понимая, что происходит, поспешил разъяснить для себя полностью эту загадку, и вышел прочь из своей комнатёнки в соседнюю, принадлежащую Николасу. Удивлению не было предела, когда он увидел серба, сидящего за книгами, а на дальнем конце стола нетронутая чашка кофе.
- Ты же вроде решил от него отказаться? – не совсем понял Гай увиденной сцены.
- Разве я изменил себе и своему решению? – удивился Николас, смотря на своего собеседника. Кофе тем временем неумолимо продолжало остывать. Поняв, что валлиец всё равно ничего не понял из случившегося, серб решил поскорее ему всё разъяснить в доступных выражениях: - Дорогой друже, это своеобразный способ избавиться от этой вредной привычки. Вот, послушай: в детстве я читал одного весьма интересного автора. Они писал о том, как надо развивать волю. Тогда на меня произвело просто огромное впечатление. Я даже не смог дать себе в сим отсчёта. Вот и сейчас я пробую некоторые советы из этой книгой. Я научился управлять своими страстями… Я вырабатываю полное отвращение к этой злополучной чашечке, и пройдёт немного времени, и я возненавижу кофе. И тогда научусь обходиться совсем без него.
Гай только пожал плечами.
Однако с некоторыми страстями было весьма трудно бороться – как, например, с той самой злополучной чашечкой кофе, но те были ещё страшнее. Казалось что тут сложного – переплюнуть себя. Но Николас не знал чувства меры в своих увлечениях. Эту привычку он сохранил до конца жизни, стараясь больше применять её во благо, нежели во вред самому же себе.
Этой новой страстью были карточные игры. Он как-то непроизвольно стал в них играть. Всё это пошло с тех самых пор, как он научился играть в бильярд. Дальше всё шло по нарастающей. Затем он стал с той же страстью играть в шахматы, и, наконец, дошёл до вышеупомянутой игры. В чём-то он стал повторять проступки Феликса: поздним вечером он часто посещал заведения специализирующиеся на этих играх, и тогда давал себе полную волю…
Что его подтолкнуло к этому далеко не безвредному увлечению студентов? Неудачи в достижении намеченной цели. Решение той огромной проблемы, которой Николас старался посветить своё время, так и не могло прийти, и он продолжал мучиться иллюзиями, сомнениями, предрассудками. Чтобы как-то избежать этого нервного напряжения, он шёл играть. Ещё и ещё!
Таяли деньги, отложенные на учёбу в дальнейшем. Таяли просто на глазах. И даже деньги, полученные за работу, никак не могли покрыть эту дыру в своём «бюджете». На каникулы, как это и водится, он ездил обратно, в Сербию, к своим родителям, но их черёд выпадал лишь в определённые месяцы – Вингерфельдт никак мириться не хотел с тем, что компания лишается одного из самых действующих его работников, хотя он прекрасно всё понимал. Этими каникулами были летние и зимние. Так весело протёк первый курс, так весело стал начинаться второй.
Николас прошёл через девять экзаменов с блеском, что какое-то время имя этого серба долго не выходило из стен университета. Оно было слышно во всех разговорах и студентов, и преподавателей. С наступлением этого лета, которого серб ждал с ещё большим нетерпением, переписка с родителями обострилась, он приезжал к ним даже на какое-то время погостить. Бесспорно, дом был полон всей радостью по случаю приезда такого высокопоставленного гостя, и ему уделялось всё время. Здесь не так уж много всего поменялось за столь большое отсутствие Николаса в семье. Сам он много рассказывал о Праге, своей работе, просто о людях, оказывающих на него внимание.
Тут-то он и рассказал о своих увлечениях, занятиях, чем не мало обеспокоил своих родителей. Правда Николас, ещё по молодости своей, особо не придавал этому какое-то сильное значение. «Для меня было наивысшим удовольствием сидеть за карточной игрой. Мой отец просто не мог простить мне столь бессмысленную трату времени и денег, в чём я давал себе полную волю. Он вёл примерную жизнь…» - записывал по ходу какие-то мысли в свой дневник Николас. Эта тетрадка была небольшой, в неё помещалось только самое сокровенное, и ещё неизвестно было даже самому сербу, что в ней должно было быть. Он свято верил, что она предназначается для чего-то большего, чем просто ведение записей, поэтому свою обыденную жизнь он не расписывал на страницу, сухо уделяя ей пару строк в суровом академическом стиле. В том же, что касалось философии, книг, мыслей, идей – тот тут количество страниц не играло никакой роли. Ибо именно эти увлечения и составляли основной костяк его второй жизни, явно не имеющей ничего общего с обыденной. Именно эта жизнь впоследствии и проявлялась в компании Вингерфельдта, где он мог дать себе полную волю (естественно, в отсутствие всякой какой бы то ни было учёбы).
