— Надо бы позицию сменить, — автоматически подумал я, — три, максимум пять выстрелов и валить.
Тут же в торце машины около десантника расцвел оранжевый цветок. Грохот взрыва, цокающие по корпусу машины поражающие элементы, клубок пыли. Опять приподнявшись из мусора, я увидел лежащего в двух шагах от меня бойца. Система жизнеобеспечения экстренно латала пробоины, заливая медицинским герметиком большую дырку на месте отсутствующей грудной пластины.
— Похоже, боец на сегодня отвоевался, — подумал я, — не отвоеваться бы ему пожизненно. Надо парня оттащить за корпус, а то наделают лишних дырок.
Проклиная пыль и мелкие кусочки керамики, колющие руки и колени сквозь ткань, я пополз к бойцу, ухватил его за какую-то торчащую из брони петлю и потянул назад за корпус транспортника. Два рывка едва сдвинули бойца с места. Сильно заболело и тут же утихло в груди. Поморщившись, я осмотрелся. Никаких мыслей на тему происходящего вокруг не добавилось. Но какая-то часть моего сознания знала, что на ремонтную базу напали, в ангаре «звездных игл» идет бой. Рядом с головой просвистели осколки, а в ногу бойца по касательной лизнул лазерный луч. Плюнув на ситуацию, я принялся из всех сил затаскивать раненого за корпус челнока. Машину опять тряхнуло, вокруг посыпались фрагменты термической обшивки, и один осколок сильно куснул меня за щеку.
— Да что вы там себе думаете, уроды! — уже совершенно искренне возмутился я. — Я тут фиг знает где, фиг знает с кем, да еще стреляют вокруг все, кому не лень и все в меня!?
Окончательно оставив на потом выяснение подробностей своего положения, я распластался по палубе и пополз к штурмовой винтовке бойца. По пути обратно я видел, что на месте прежней двойки засели еще двое десантников. Один шустро пеленал раненого бойца, второй короткими импульсами отстреливался из чего-то тяжелого. Вот «санитар» закончил, ухватил раненого за какую-то петлю и поволок, пригнувшись, куда-то в сторону. Второй боец, дав два выстрела, последовал за ним. Взяв винтовку наизготовку, я выглянул из-за корпуса транспортника и сразу спрятался. На месте недавнего укрытия десантников топтался какой-то конек-горбунок. Я опустился на колени и аккуратно выглянул из-за машины у самой палубы. Конек-горбунок имел кроме четырех ног еще и пару «рук», которыми с успехом применял какое-то огнестрельное оружие.
— Слишком много ног, — подумал я, прицеливаясь, — да и брони такой я не видел.
Винтовка осталась безучастной к моим потугам выстрелить, это не удивило, а просто взбесило меня. Уже не стесняясь, я в голос материл случай, который подсунул мне винтовку с разряженной батареей. Быстро ощупав бойца, я обнаружил кармашки с заряженными батареями и даже нашел одну гранату. Путаясь в почему-то дрожащих пальцах, я извлек пустую батарею.
— Четыре из восемнадцати полос, значит, она не посажена совсем, что за дела? — спросил я у винтовки, на всякий случай вгоняя свежую батарею, — мы тут воевать будем или в салочки играть?
Выглянув из-за «иглы», я убедился, что конек-горбунок на месте и усердно ведет огонь.
— Ладно, будут злой и противный, — пробубнил я, — и пусть мной детей пугают.
Винтовка с новой батареей сговорчивее не стала. Легкий цилиндрик моей плазменной гранаты описал дугу, стукнулся о палубу и запрыгал по ней, чуть-чуть не долетев до цели. Конек-горбунок резко развернулся, успел выстрелить и даже чуть не попал в гранату. Если бы не должен был грянуть взрыв, я бы вдоволь по-удивлялся. Спрятаться я едва успел. Негромкий хлопок, треск сыплющегося на тарелку гороха, сильный напор воздуха и пламени. Я упал на палубу и попытался сжаться в комок.
— Полоумный! — обругал я себя, — она потому и осталась, что плазма в замкнутом помещении хуже рукопашной схватки с каким-нибудь индийским многоруким божеством.
По странной случайности я остался жив, возможно, термическая броня транспортного челнока поглотила львиную долю плазменного облака. Мой комбинезон обгорел и местами дымился, под верхним слоем ткани виднелись блестящие жилки армировки. Пространство за корпусом кораблика оказалось зализано и начисто выметено. Конек-горбунок лежал на боку, а в его теле или скафандре сильно убавилось конечностей: мне удалось насчитать одну руку и одну ногу. В прочем, одна рука или нога до сих пор слабо подрагивала.
— Живучий?! Ну и пусть, — подумал я, — даже если это просто робот, без трех ног он далеко не уйдет.
Десантник тоже пережил взрыв плазменной гранаты, по крайней мере, броня продолжала функционировать, зализывая его раны. Взвалив окаянную винтовку на спину, я помаленьку стал отползать вместе с бойцом по направлению, которое мне казалось центральной палубой. По крайней мере, я надеялся, что ползем мы правильно.
Мне удалось добраться до второго укрытия на нашем пути. За ним нас поджидал чей-то шлем. Сам же десантник — бывший обладатель шлема — находился метрах в десяти посреди расчерченной какой-то разметкой площадки. Исковерканное тело с дырой почти во всю спину говорило о том, что немедленная помощь ему сейчас не нужна. Это казалось непривычно, но я устал, и мне требовался срочный передых. Вспомнив о стимуляторе, я поблагодарил бойца и употребил средство по назначению. Спустя пару минут жить стало немного легче. Раненый боец был временно пристроен за парой металлических контейнеров, и я, присев за корпусом какого-то тягача, вертел в руках шлем.
— Ба, да у нас идея, — подумал я, осматривая нутро шлема, — может, винтовка заработает от него? Хоть какое-то оружие лишним не будет, фокус с гранатой оказался грандиозен, правда, ни желания повторить, ни гранат больше не осталось.
Шлем, очевидно, вырвало «с мясом», но следов прочего хозяина в нем не осталось. Для порядка дунув внутрь, я нахлобучил его на голову. Размер оказался явно не мой, голова болталась в нем, как язык в колоколе. И ничего.
В отличие от брони шлем мог функционировать, как отдельное устройство, только вот возможности его при этом изрядно обрезались: ни полного сопряжения с оружием, ни тактической обстановки, ни изоляции от внешней среды. Разве что связь низкого уровня, загруженные заранее карты, да маркеры «свой-чужой» хоть как-то отличали его от обычной железяки.
Следуя русской традиции, я постучал костяшками пальцев по шлему — ноль эмоций.
— Да чтоб тебя! — возмутился я. — То лечить не хочешь, то стрелять не даешь, теперь и с этим не желаешь работать! На кой черт мне такой БМКП, если он ни во что не втыкается! Давай работай или я за себя не отвечаю!
Ничего. После впрыска адреналина накатила легкая апатия, я сидел со шлемом на голове и тупо смотрел перед собой. Забрало оставалось светлым, так что созерцанию окружающего бардака оно не мешало, зато пыль в глаза не лезла. Я снова пощелкал снятой винтовкой — глухо. Вздохнув, я смачно выругался, мысленно представив, как плющу кувалдой этот бестолковый кусок мусора.
По коже шеи побежала цепочка мурашек, потом показалось, что по ней что-то течет, пробежал и исчез холодок. Шлем выдал планшетную карту ангара с россыпью желтых и фиолетовых точек. Я сжал винтовку и всмотрелся. Карта дрогнула, но никак не изменилась. Чертыхнувшись, я понял, что в шлеме осталась последняя доступная устройству информация. Зато в моих руках ожила винтовка.
Я даже не успел обрадоваться работоспособности устройства, как из-за соседнего корпуса «иглы» показалась знакомая фигура конька-горбунка, тут же подернувшаяся фиолетовым контуром. Я упал на бок, перекатился и присел за бортом тягача, развернув винтовку в сторону врага. С руки темной фигуры тем временем сорвались маленькие оранжевые вспышки. Град прокатился по корпусу машины обслуживания, послышался жалобный стон металла и треск пластика. Через миг я тоже открыл огонь, опустившись на колено и выглянув из-за своего укрытия. Шлем немного мешал, но даже просто скинуть его времени не осталось.
Три зеленые плазменные вспышки прошлись по корпусу «иглы» возле вражеского силуэта, а уже следующие расплескались по туловищу и ноге конька-горбунка. Его тряхнуло и стало бить в конвульсиях. Я добавил еще короткую очередь, основательно разворотившую бок врага. От руки с оружием бестолково дергающегося конька-горбунка вспорхнул еще один огонек побольше, опрокинув отдачей четырехлапое тело на палубу. По инерции я еще раз нажал спусковую панель винтовки и кинулся вдоль корпуса машины в надежде укрыться позади нее, выхватывая на ходу из кармана запасную батарею. Позади сильно грохнуло, мое тело подхватило взрывной волной, и тут же послышался противный звук шлепков с треском, характерный для разрываемой ткани и плотью. Наверное, все это я смог услышать и, самое главное — осознать, лишь накачавшись по самые уши стимуляторами.
Но всему приходит конец. Изображение резко свернулось в точку. Жесткая палуба приняла падающее тело в грязном оливковом комбинезоне, изрядно порванном практически во всех доступных местах. Десантная штурмовая винтовка поскакала наперегонки с десантным шлемом по палубе, а ослабевшая рука, наконец, выпустила запасную батарею.
