– Это не то, о чем ты думаешь. – Прищурилась Ли Энн.
– Не любовный роман?
– И все равно это не означает… Он штангист.
Тони потянулся за книгой, и Ли Энн отпрянула.
– Ну же, дай почитать. Звучит увлекательно.
– Нет. – Ее лицо покраснело.
И Тони прекрасно знал, почему она не хотела, чтобы он читал эту книгу.
– Она не о штангисте, так?
– О нем тоже.
Он рассмеялся и, боже правый, как же ему хотелось броситься на кровать рядом с женой и показать насколько твердым может быть мужчина. Девять месяцев воздержания способны довести мужика до ручки. Тони моментально возбудился, когда Ли Энн согнула колено, и ему довелось мельком увидеть сливочное бедро.
– Я… в душ. – О’Коннор подошел к двери. Трудно сказать, что его дернуло сделать это, но он повернулся. – Не хочешь присоединиться?
Глава 28
Десять минут спустя Тони выключил душ, и его надежды уплыли вместе с мыльной водой. Честно говоря, он и не ждал, что она к нему присоединится, но, блин, надеялся.
Схватив полотенце, он вытер волосы и обернул пушистый белый хлопок вокруг талии. Критически взглянул на свое отражение в зеркале. Неплохо для тридцати двух. Напряг мускулы и немного спустил полотенце. Затем повернул его так, чтобы запа́х располагался в самом выгодном месте, и вышел из ванной.
Ли Энн сидела на прежнем месте, уткнувшись в книгу, и в свободной руке держала бокал вина. Медленно, она опустила книгу и взглянула на мужа. И в шоке вытаращила глаза.
– Извини, я забыл захватить вещи. – Он направился к двери, чувствуя, что с него не сводят глаз. Подойдя к двери, Тони повернулся и встретился с ее прикованным взглядом. – Спокойной ночи. Наслаждайся книгой. – Он как раз собирался выйти в коридор и закрыть дверь, но услышал, как она пробормотала:
– Забыл он, как же.
Тони улыбнулся. Затем, поскольку не на шутку развеселился, быстро развернулся и шагнул в спальню.
Холодный воздух омыл определенные части тела ниже пояса, и О’Коннор убедился, что расположил разрез в нужном месте.
Ошарашенный взгляд Ли Энн метнулся вниз, затем вверх, и снова вниз.
– Не хочешь кино посмотреть? Я захватил в прокате парочку фильмов. Один из них вполне может оказаться про штангиста.
Ее глаза гневно сверкнули, но Тони хорошо знал Ли Энн, и сколько времени ей потребуется, чтобы перейти от взглядов к действию. Она легко и забавно раздражалась, но по-настоящему разозлить Ли Энн было непросто. Это лишь одна из многих черт, которые ему безумно нравились в супруге.
– Нет. – Она отмахнулась от него, но прежде еще раз опустила глаза.
О’Коннор закрывал дверь, улыбаясь. О да, план «Б» оказался намного эффективнее. Теперь оставалось только перейти к плану «В».
***
В субботу Даллас отправился с Никки в галерею.
– Тебе будет скучно, – говорила она. Он настаивал, что не будет, и что слишком рискованно оставлять ее одну после появления на горизонте Эндрю Брайана.
Собственно, Никки тоже беспокоилась. Но Брайан тут ни при чем. Рискованнее было позволять Далласу сближаться с ней больше, чем он уже сблизился. Она пыталась возводить барьеры, но чем дольше времени с ним проводила, тем сильнее он ей нравился.
И дело не только в сексе. Ох, секс был фантастический, но главное заключалось в том, что Даллас заставлял ее смеяться во время одного из крупнейших кризисов в ее жизни, и в том, как он вписывался в ее безумный мир. Не приходилось извиняться за то, что ее семья не идеал с полотен Нормана Роквелла. Не в упрек Норману – Никки тоже нравилось изображать на своих картинах идиллические моменты, брызжущие эмоциями, но жизнь, увы, это не несколько застывших секунд. Она включает секунды до и после.
Вечером в субботу Никки и Даллас навестили Нану и «старперов», чтобы поиграть в настольные игры. Далласу, похоже, нравилось находиться в этой странной компании, составлявшей бо́льшую часть ее жизни и еще бо́льшую часть ее сердца. Он смеялся, шутил, и, Никки могла поклясться, прекрасно проводил время.
Он даже попросил Нану пригласить его отца в следующий раз к ним присоединиться. Нана заверила его, что уже звала О’Коннора-старшего, но тот отказался. Никки слышала заботу в голосе Далласа, когда он говорил об отце. Слышала ее, когда он разговаривал с отцом по телефону. Никки пыталась вспомнить, слышала ли хоть раз, чтобы Джек разговаривал так со своими родителями, но не смогла.
В воскресенье утром Даллас пригласил ее пообедать с его отцом. Как могла Никки отказать, после того, как он ходил с ней к Нане? Перед выходом Даллас рассказал ей о желании отца, чтобы он навестил могилу матери в ее день рождения.
– Ты должен пойти, – уверяла Никки.
Даллас казался раздосадованным.
– Ты хоть представляешь, каково это – прийти на похороны матери в наручниках? Помимо того, что мама умерла.
– Но твой отец не умер, – возразила Никки. – Это не для твоей мамы. Это для него. И сейчас на тебе нет наручников, Даллас. Возможно, на сей раз ты уже не будешь чувствовать себя так плохо.
О’Коннор изумленно уставился на Никки.
– Разве я просил, вкладывать в мою голову разумные мысли?
Даллас говорил шутливым тоном, но Никки знала, что он серьезен. Как бы там ни было, когда вечером того же дня они ели бургеры в ярко-красной кухне миссис О’Коннор, Даллас сказал отцу, что пойдет на кладбище. И даже сжал руку Никки, когда оглашал свое решение. Но не от этого простого прикосновения ёкнуло сердце Никки. И не тогда, когда отец Далласа случайно, заметив этот волнительный момент между ними, спросил:
– Так у вас все серьезно, да?
Это случилось, когда Даллас ответил ему:
– Нет. Просто живем одним днем, пап.
Ее сердце принялось выбивать сигналы о надвигавшейся опасности, потому что Никки поняла правду. Она влюбилась в Далласа. Втюрилась по уши в мужчину, который не обещал ей даже завтрашней встречи. Она уговаривала себя отступить и пыталась это сделать. Действительно пыталась.
К утру понедельника Даллас шесть раз поинтересовался у нее, все ли в порядке. И она, сторонница честности и решения проблем в лоб, сделала то, что должна была. Солгала, не моргнув глазом. Даллас не виноват в том, что в ее жизни творится полная неразбериха, и сейчас она эмоционально незащищена. И, черт, возможно, когда вся эта фигня с подозрениями в убийстве закончится, она поймет, что вовсе не любила Далласа по-настоящему, а всего лишь тонула в проблемах и хваталась за спасательный круг – нуждалась в чьей-то поддержке. И пусть он ничего не обещал, Даллас прекрасно справлялся с ролью спасательного круга.
И той ночью, после того, как они занимались любовью, Никки скатилась с него и сказала:
– Тебе не кажется, что мне пора вернуться домой?
– Никки, не более чем через неделю я планирую упрятать Эндрю Брайана за решетку. Дай мне этот срок. Останься. Разве нельзя просто насладиться тем, что у нас есть? Притвориться, будто мы в отпуске.
– И после отпуска вернемся к обычной жизни? – Она ждала, что Даллас пояснит слово «обычная».
Его рука оказалась у нее на плече.
– Вообще-то, я хотел бы, чтобы ты переехала в другое место. Ты живешь в настоящей дыре. Поскольку рядом меня не будет, я хочу знать, что ты в безопасности.
«Выходит, рядом он быть не собирается».
– Безопасность – это важно.
Никки положила голову ему на грудь и постаралась не начать тут же по нему скучать.
Позже тем же утром Даллас провожал отъезжающую Никки и не мог побороть сковывавший внутренности страх. Не потому, что ей грозила физическая опасность. В галерее ее снова встречал Нэнс, и Даллас планировал каждые несколько часов к ним заглядывать, к тому же по приказу Тони мимо периодически проезжали патрульные машины. Кроме того, Эндрю Брайан будет занят, отвечая на вопросы Тони. Нет, не опасность беспокоила Далласа. Нечто большее. То, как Никки целовала его, и даже то, как прошлой ночью она занималась любовью. Словно ее сердце было где-то далеко.
Она клялась, что все нормально, но по глазам все было видно. Что он такого сделал? Или не сделал? Но, черт возьми, Никки ему нравилась. И при мысли, что она отдаляется от него после того, как несколько последних дней была так близко и делала его счастливее, чем он был когда-либо, у него внутри все обрывалось.
О’Коннор продолжал наблюдать, как машина Никки становится все меньше, и его мысли вновь потекли в другое русло. Какого рожна ему надо? Разве не он два дня тому назад боялся серьезного поворота в отношениях? Теперь же он беспокоился о том, что этого поворота может и не быть. И все равно ни черта не мог в себе разобраться. О’Коннор провел рукой по лицу, понимая, что сделать это все-таки придется.
Он метнулся в офис на ежедневную планерку с Остином и Тайлером и, наполнив очередную чашку кофе, сказал:
