Нью-Йорке. Однако в Канаде в течение примерно шести месяцев обсуждений наш консультант не смог убедить местных проектировщиков в том, что его формулы напряжений и конструкции должны быть приняты в Канаде. Постепенно части конструкции стали меняться, добавлялось больше стали, требовалось больше изготовления.
В течение некоторого времени наши местные поставщики, в силу своего особого юридического положения, заставляли нас кардинально переделывать металлоконструкции здания. В конце концов, заявив, что вынужденные изменения в конструкции теперь делают эту работу совершенно новой, они подняли цену, не на дополнительную сталь, а на всю сталь для работы, с первоначальных 280 долларов до 320 долларов за тонну.
Когда я наконец понял, что мы находимся в нежных руках наших поставщиков, я попытался сделать все возможное, чтобы улучшить ситуацию. Но расторжение контракта и обращение к другим источникам все равно означало бы получение стали по рыночной цене. Кроме того, это было бы сложно и долго, и мы могли бы подвергнуться судебным преследованиям и задержкам. Дальнейшие длительные задержки в итоге обошлись бы нам дороже, чем согласие на новые цены, на которых настаивали наши поставщики. По сути, мы оказались заперты в стальной коробке. Все, что мы могли сделать, - это постучать по бокам, отметить водонепроницаемость конструкции и влить еще денег, чтобы в конце концов всплыть на поверхность. С учетом перепроектирования, строительства по новым спецификациям и новых цен наш канадский стальной кризис в итоге оказался пятимиллионным недоразумением.
В этот момент наши британские коллеги-инвесторы из компаний Eagle Star и Covent Garden находились в процессе объединения с Webb & Knapp для создания Trizec (Tri + Z для Zeckendorf + E для Eagle Star + C для Covent Garden) Corp. Trizec начиналась как соглашение пятьдесят на пятьдесят между Webb & Knapp (Канада) и британскими инвесторами. Однако наши партнеры договорились о предоставлении большего капитала и кредитов в обмен на пропорционально большую долю в Trizec, при этом Webb & Knapp имела право выкупить свою долю в проекте после погашения своей доли кредитов и процентов. Таким образом, проект был продолжен.
Летом 1961 года на здании была установлена последняя стальная конструкция. Мы устроили церемонию с участием мэра, кардинала Леже и множества других гостей и знатных персон, за одним печальным исключением. Этим исключением был мой вулканический друг Джим Мьюир. Джим умер. Огонь, в котором он так впечатляюще пылал и ревел на Сент-Джеймс-стрит, погас, прежде чем он смог испытать свои вокальные эффекты в новом месте на площади Виль-Мари, но мы думали и говорили о нем. Затем, в сентябре 1962 года, когда Монреаль преображался и возрождался, а наше великое, мужественное здание возвышалось на фоне монреальского горизонта, словно мужчина в окружении мальчишек, мы провели официальное открытие. Здесь я еще раз поднял тост за Мюира. Он был совсем не похож на то гигантское здание, которое он, Гордон, Филлипс и я, при неоценимой помощи других людей, азартно играли, уговаривали и боролись, чтобы воплотить его в жизнь.
К моменту открытия на нижнем уровне променада под площадью было арендовано всего пятнадцать магазинов, и то (надо признать) в основном для второсортных ритейлеров. Однако на открытии лучшие торговцы города пришли посмотреть и поняли, каким магнитом для людей станет променад, и начали выстраиваться в очередь за свободными местами. Магазины на набережной, которые раньше продавались по шесть долларов за квадратный фут, теперь сдаются по пятнадцать долларов за квадратный фут и не испытывают недостатка в арендаторах. Что касается площади, то некоторые утверждали, что в городе с долгими зимами и сильными ветрами ее открытое пространство - это пустая трата времени, но каждый город остро нуждается в хорошо спланированных открытых пространствах. Кроме того, одним из основных элементов соглашения CNR с городом было обещание создать на участке общественное пространство и площадь, и площадь действительно используется. После завершения строительства здания группа молодых французских националистов в знак публичного протеста против дискриминации, которую CNR, по их мнению, проводил в отношении трудоустройства и продвижения по службе франко-канадцев, устроила шумный митинг на площади. Кульминацией митинга стало сожжение чучела Дональда Гордона. О реакции Гордона на это зрелище я не расспрашивал, но знаю, что архитектор Генри Кобб был в восторге: городская площадь выполняла свою функцию.
Благодаря тому, что мы сделали на площади Виль-Мари, финансовый центр Монреаля переместился в верхнюю часть города. Кардинально изменилась и улучшилась схема движения магазинов и транспорта в городе, что помогло Монреалю принять участие в сказочной выставке Expo '67. Благодаря строительству и коммерческой экспансии, которую мы спровоцировали, город получил неожиданный приток налоговых поступлений. С помощью этих новых налоговых поступлений Монреаль смог привлечь капитал в Нью-Йорке для строительства метро. После строительства метро наш практичный, но в то же время дальновидный союзник, мэр Драпо (сейчас он снова в должности), смог принять участие в тендере и получить разрешение на проведение Всемирной выставки, которую миллионы людей будут вспоминать как архитектурно восхитительный и интеллектуально дисциплинированный подарок Монреаля Канаде и всему миру.
Новому Монреалю есть что предложить всем столичным центрам. Ядро Монреаля спланировано таким образом, что потоки пешеходов, автомобилей и других видов транспорта дополняют друг друга, помогая сделать центр более удобным и привлекательным. Эта "образцовая" система выросла из нашего проекта и вокруг него, с его различными и отдельными уровнями для поездов, грузовиков, автомобилей и пешеходов. В Монреале, где семь месяцев стоит зимняя погода, наши широкие, хорошо освещенные пешеходные проходы стали удобной всепогодной дорожкой, настолько популярной, что некоторые магазины на набережной стали делать бизнес из расчета четыреста долларов за квадратный фут площади, по сравнению со ста долларами в большинстве успешных торговых центров. Метрополитен был подключен к этой всепогодной сети. К системе присоединились и другие застройщики. В результате того, что городские и частные планировщики подключились к уже существующей "хорошей вещи", Монреаль стал местом, куда приезжают городские администраторы и планировщики в поисках уроков, которые они могут применить у себя дома.
И наконец, что касается Торонто, то Монреаль в очередной раз вырвался на несколько шагов вперед в качестве настоящего города-королевы Канады.
Я получил подтверждение этому во время визита в Торонто. Я неоднократно бывал в Торонто, пытаясь запустить там крупный проект. В этот раз нас с сыном пригласили на прием к Фреду Гарднеру, который был для Большого Торонто тем же, чем Боб Мозес в годы своего расцвета был для Нью-Йорка. Он был невероятно успешным и продуктивным государственным служащим, который знал, как одержать верх над политиками и добиться своего. Он реконструировал набережную и построил множество
