– С одного из биоскафандров. Я не знаю точно с какого.
Лица у моих спутников отразили странную смесь растерянности и недоумения. Да, я бы тоже на их месте удивился.
– С одного из? Но их же десятки тысяч, кэп! Десятки, а то и сотни!
– Пока – не знаю, – поправился я. – Дело в том, что ключевой скафандр выбирается случайно. И не сейчас, а суток через двое-трое, полагаю.
– Замечательно, – Суваев теперь глядел в сторону. – А у нас, между прочим, жрать нечего. И что хуже – пить.
– Найдем, – я беспечно взмахнул рукой. – Это же наш корабль, господа офицеры! Наш, а не Гордяева и не Юдина с Шадроном и Тазиком.
В тот же миг интерфейсник бесшумно толкнулся мне в пальцы. Неслышный никому, кроме меня, сигнал.
– Все, – объявил я. – Наш корабль – временно, конечно – просто груда инопланетного металла. Ни одна система не действует, кроме моих личных.
– А мы не задохнемся? – осведомилась Яна. В ее голосе явственно угадывалась тревога.
– Не успеем, – я улыбнулся. – Люди столько не живут.
Яна поморщилась. М-да. Успокоил, называется. Будь поделикатнее, дядя Рома. Они ведь знают меньше тебя.
Впрочем, если начистоту, то и ты знаешь немного.
Но все же – больше их.
– Итак, – я взглянул на часы (кроме плоского тикающего кругляша «Ворскла» из прежних вещей при мне остался только бласт с памятными надписями на рукоятке). – Задача наша проста: продержаться пару дней. А потом станет понятно, где искать нужный биоскафандр.
– Вопрос! – прервал меня Риггельд, образец сдержанности. Если он прервал, значит, что нибудь важное.
– Какой вопрос?
– Если к нужному скафандру подключится кто-нибудь посторонний. Случайно. Что тогда?
– Ничего. Корабль оживить смогу только я. Только капитан. Если я за это время погибну… Тогда даже не знаю. Либо все это навсегда останется грудой бесполезного металла, либо капитаном станет кто-нибудь другой.
Риггельд чуть заметно кивнул.
– Чего и добивались наши орлы из директората, – проворчала Яна. – Рисковый ты мужик, Рома!
– Можно подумать, что у меня был выбор, – вздохнул я безнадежно.
– Не знаю, – Яна говорила чуть-чуть сердито. – Я теперь ничего не знаю. Я теперь старший информатик без информации.
– Ну-ну, – я успокаивающе развел руками. – Это крайняя мера, Янка. Я с трудом на нее решился. Кто ж знал, что на корабль попадет такой… неоднородный экипаж. У капитана обязан быть черный ход на любой случай.
– Жаль только, – глядя куда-то в сторону изрек Смагин, – если окажется, что под черный ход был замаскирован тривиальный кингстон.
– Юра, – я провел ладонью по небритой щеке, – почему я должен вас уговаривать? Если бы я не отрубил вахты, через час нас бы обнаружили. А еще через час отловили. Ты ведь прекрасно понимаешь это?
– Понимаю, – подтвердил Смагин.
– Тогда чего бухтишь?
Смагин только пожал плечами.
– То-то! – проворчал я себе под нос. – В общем, пока надо добраться до одной из наших заначек. Я уверен, что Гордяев зол, и что он не оставит попыток захватить нас обычными методами. Но только обычные методы мгновенно уравнивают его шансы с нашими. Теперь все фифти-фифти, полста на полста. Плюс, некоторое наше преимущество. Корабль частично все-таки наш.
– Это как? – все мои спутники вскинулись. И в глазах каждого расцветала надежда. Ну как было не улыбнуться им в ответ?
– Очень просто. Я не могу влиять на корабль. Никак. Но я в любой момент могу узнать, что на корабле творится. Односторонняя связь. Доступно? И, если честно, я немного покривил душой, когда сказал, что «Волга» превратилась в груду мертвого металла. Кое-какие системы все равно действуют. Например, противометеоритная защита, например установки искусственной гравитации, например наблюдение, внутреннее и внешнее… В усеченном режиме, но все-таки.
Очень кстати интерфейсник снова напомнил о себе. Легонько вздрогнул, словно где-то в его кристаллической начинке один-единственный раз сократилось крохотное сердце.
– Внутреннее наблюдение? – с легким сарказмом осведомилась Янка.
– Поберегла б ты свой яд, – посоветовала ей Юлька отчаянная. – Ей-ей…
Янка ехидно улыбнулась и картинно поклонилась – дескать, ничего не могу с собой поделать.
– Что там, Рома? – спросил Суваев, поднимаясь. Кажется, он таки набрался мужества и решился взглянуть на интерфейсник из-за моего плеча. Я не стал ему мешать.
И он увидел то же, что и я: проекцию с экрана одной из головных рубок. Крейсеры цоофт в гасящем режиме. Они вываливались из дыры в пространстве, из непонятного мне безмолвного ничто, один за другим, десяток за десятком, сотня за сотней.
Пришли враги. А боевые рубки «Волги» заблокированы. Уповать же на то, что противометеоритная защита совладает со слаженным ударом могучих звездных кораблей было по меньшей мере глупо.
Суваев тихо и как-то зловеще присвистнул.
– У-у! Кажется, ты очень вовремя отменил вахты, капитан.
– Да что стряслось-то? – забеспокоились остальные, вставая. Даже не вставая – вскакивая.
– Чужие, – пояснил я чужим голосом. – Целая армада. Вываливаются в обычный космос пачками.
– И мы, конечно же, еще двое суток не сможем им ничего противопоставить, так капитан? – спросила Яна на удивление спокойно и холодно.
– Так.
– И даже не так, – Яна стрельнула глазами, даже в полутьме это было очень заметно. – Через двое суток мы только узнаем куды бечь, чтобы корабль оживить. Так, капитан?
– Так.
– Поздравляю, капитан!
– Спасибо, дорогая.
Как ни странно, Янкин яд подействовал на меня благотворно. Несмотря на аховую – действительно аховую ситуацию.
Как же не вовремя чужие свалились нам на головы! Или – они знали, что делают? Втихую следили за нами? Дождались, пока «Волга» останется беззащитной, и тут как тут?
Если второе – то плохо. Если первое, тогда есть надежда, что они поостерегутся наносить удар сразу. На их месте я бы сначала попробовал осторожные переговоры.
Продержимся ли мы двое суток? Вот в чем вопрос.
Янка окончательно высвободилась из согревающих объятий Смагина и шагнула ко мне. На ходу поднимая руку в вытянутым указательным пальцем. Губы ее шевельнулись, но ни слова Янка произнести не успела: на втором шаге пол ушел у нее из-под ног и она, взвизгнув от неожиданности, навалилась грудью на край неровной дыры под лестницей. Как провалившийся в полынью конькобежец на кромку льда.
Смагин, я, Суваев и Риггельд немедленно бросились к ней, на рефлексах, не раздумывая, а Юлька осталась не у дел только потому, что Риггельд так резво взял старт, что сбил ее с ног, и отчаянная, округлив глаза, с размаху уселась на прежнее место. Под стеночку.
Янку мы поймали. Смагин успел раньше всех. И вытащил под локотки из новоявленной полыньи.
– Что это тут? – Суваев с опаской заглянул в темный провал. – Ни хрена не видно!
Смагин молча выудил у Янки из кармана фонарик. Суваев молча принял.
– Еще одна каморка! – сообщил он. – Вроде нашей. Стол! Боже, пылюги сколько! У нас тут девственная чистота по сравнению с нижним этажом, если хотите знать. Как в новосаратовском музее.
– А я думал, внизу шеддинг-система… – пробормотал Риггельд.
Теперь в дыру заглянул я. Действительно каморка. Действительно стол. И какое-то ветхое тряпье у стола.
– Н-да, – пробормотал я. – Интересно! Я тоже считал, что внизу только шеддинг да обшивка.
Юлька на четвереньках подобралась к дыре и, вытягивая шею, заглянула.
– Спускаться будем? – вопросил Риггельд. – А?
Смотрел он, конечно же, на меня.
– Будем, – решил я. – Раз такое дело…
Кажется, я почуял в чем тут соль. Тайник. Это чей-то старый тайник, будь я проклят. Мой дремавший последнее время внутренний барометр вдруг проснулся и отчаянно сигналил мне: не пройди мимо, дядя Рома! Это важно. Очень важно!
А вскрылся тайник, скажем, оттого, что большинство систем корабля уснули до лучших времен. Маскировка исчезла.
До пыли на дне ямы-каморки было метра два с половиной. Риггельд, не дожидаясь, повис на краю дыры, покачался пару секунд, и мягко прыгнул. Кудрявое облачко взвились из-под его ботинок.
– Теперь я! – в голосе моем прорезалось что-то такое, что сделало возражения невозможными.
Суваев продолжал нам подсвечивать. А когда пола коснулись мои ботинки, световое пятно с потолка верхней каморки переместилось в нижнюю. Превратилось в неровный желтоватый бублик вокруг дыры над головой, пародию на боевой крейсер свайгов.
Пока остальные спускались, я подошел к столу. Смутное подозрение шевельнулось во мне от первого же беглого взгляда на тряпье у стола. Я замер, вглядываясь.
А потом взглянул на стол.
Там виднелось что-то под толстым слоем пыли. Что-то плоское и продолговатое, вроде портсигара.
Я неподвижно разглядывал это; рядом уже стояли Суваев, Риггельд и Юлька. Смагин сопел за спиной.
Рука сама потянулась к столу. Пыли было действительно много, и я медленно стер ее с гладкой поверхности портсигара.
