– Боря! – позвал Зислис Прокудина. – Давай, колись!
Тот пошевелил бровями, поиграл морщинами на лбу, подыскивая слова, потом вздохнул и ответил:
– Короче, я услышал, что по кэпу стрелял какой-то псих на входе в один из рукавов. Не попал. Кэп и с ним пятеро ушли в ремзону и их активно ищут.
– В ремзону? – Зислис нахмурился. – Черт! Там ни одного схрона нет!
– А где есть?
– В жилых, в офицерском несколько штук и парочка в промежутке. Ну, и около рубок еще.
Зислис обернулся к Мустяце – старшему сервис-инженеру.
– А скажи-ка мне, Артур, – Зислис был не на шутку озабочен. – Капитана возможно отследить в ремзоне с сервис-вахты?
Мустяца, поджав губы, кивнул несколько раз и развел руками:
– Увы! Возможно. Особенно, если увеличить число вахтенных. А люди Гордяева занялись в первую очередь именно этим.
– Разве можно обойти Ромкин запрет? – усомнился Веригин. Он тоже пришел на разговор, когда выяснил, что Хаецкий вполне справляется с раной брата.
– В том-то и дело, что можно. При условии, что на вахте никого с более высоким доступом нет. Если будут действовать грамотно и без задержек, запрет полностью обойдут дня за два. Едва с кораблем сольется достаточно много народу – капитану конец. Да и нам тоже.
Мустяца глубоко вздохнул.
– Такие вот пироги, чтоб его…
– М-да. Положеньице… – Зислис попытался сообразить – есть ли у директората спецы с индексом доступа четырнадцать-пятнадцать, способные опрокинуть капитанский запрет. И понял – что есть. Во-первых, Самохвалов. Во-вторых, Осадчий. В третьих, не факт, что кое-кто из офицерского не переметнется. Все бывает… Тем более, в смутные дни.
– А кто с кэпом в ремзоне? Известно?
– Женатики наши, Риггельд и Смагин со своими драгоценными, и, видимо, Суваев.
– Риггельд и Смагин неженаты, – уточнил Зислис. – Пока.
– Вот именно – пока, – Мустяца вздохнул, как показалось Зислису – с некоторой завистью.
– Слушай, Мишка, а пожрать тут есть что-нибудь? – спросил Прокудин. – Я с утра голодаю.
– Есть. Вон там кухня, пошуруй в холодильнике… – сказал Зислис, и осекся, потому что у кого-то из Хаецких вдруг тренькнул вызов коммуникатора. Неправильно эдак тренькнул, нештатно, словно кто-то игрался с несуществующими проводами: то замкнет, то разомкнет.
Валентин уже держал трубку у уха, но, видимо, она молчала, потому что он ее потряс и поколотил о ладонь, совсем как недавно Зислис. А потом замер, глядя на мигающий глазок готовности. И медленно расплылся в улыбке.
– Это пилотский код, граждане! Нас капитан вызывает!
Зислис почувствовал, как неприятная пустота в груди начинает понемногу таять.
«Интересно, – подумал он. – Я когда-нибудь кому-нибудь буду так же верить, как Ромке? Как своему капитану?»
А Хаецкие неотрывно глядели на мигающий глазок коммуникатора и неслышно шевелили губами в такт.
Необычное это было зрелище.
51. Виктор Переверзев, старший офицер-канонир, Homo, крейсер Ушедших «Волга».
Костя Чистяков нервно ходил по карантину. Как маятник. Туда-сюда, туда-сюда.
Наконец Ханька не выдержал.
– Сядь, – буркнул он. – Не мельтеши.
Чистяков очнулся от невеселых раздумий, грустно поглядел на Ханина и послушно побрел к креслу.
В карантине собралось двенадцать человек.
Час назад, когда Фломастер со своими канонирами готовился отправиться на встречу в жилых, возникла непонятная заминка: Яковец уже сменился с вахты, а сменщик его, Луиш Боаморте все не появлялся. И в охранный сектор сменщик – Коля Садофьев – запаздывал. Такого на «Волге» еще не случалось. По крайней мере, в епархии Фломастера, старшего канонира. Да и абсурдным это казалось, опаздывать на вахту, куда очереди по неделе ждать приходится.
И Фломастер насторожился. Сразу сел на связь. Так, на всякий случай, послушать чего творится на корабле.
Уже через несколько минут он узнал о стрельбе в транспортных тоннелях и между офицерским и жилыми секторами. Почти сразу же Фломастера вызвали Садофьев и Боаморте, и сообщили, что застряли по пути. Платформа впервые не пожелала прыгать к финишному отрезку, тащилась себе помаленьку, а потом и вовсе встала.
Еще через минуту на связи возник Маленко, и сообщил, что капитана пытались убить, но стрелок промахнулся; а директорат и бандиты Шадрона, Тазика и Плотного тем временем перетряхивают офицерский сектор. Со стрельбой перетряхивают.
И тогда Фломастер вызвал всех своих по спецканалу и дал приказ уходить в карантинную зону. Вовремя дал: практически сразу после этого связь действовать перестала. Охота на капитана началась, и Фломастер удивлялся, почему раньше не усмотрел в действиях директората скрытого подвоха. Теперь встреча в жилых секторах выглядела тем, чем она и была: предлогом, чтобы вытащить капитана и старших офицеров из рубок, а заодно ограничить количество неугодных директорату операторов на вахтах.
До карантина добралось двенадцать человек. Сначала сам Фломастер, Ханька и Яковец; кроме них – Косовский, Семилет, Желудь, рыжий Женя Федоренко (патрульные, еще из космодромного взвода), Костя Чистяков, которого Яковец выковырял прямо из биоскафандра в информсекторе, и Эдик Шульга (в прошлом – космодромный рабочий, заправщик, ныне – канонир). Чуть позже прибежали взмыленные Садофьев (тоже бывший патрульный) и Луиш Боаморте (об этом парне Фломастер знал только, что он с Манифеста. Чем занимался прежде в Новосаратове – не спрашивал, а смуглый португал сам никогда не рассказывал). Последним появился Маленко, бледный, растрепанный и раненый в руку. И безоружный в придачу.
Итого – двенадцать человек. Десять канониров, аналитик Маленко и информатик Чистяков.
Фломастер неотлучно торчал за пультом аварийной связи. Скорее всего, напрасно торчал, потому что связью ведала сервис-служба, полностью подчиненная директорату. Правда, старшим сервис-инженером корабль признал Артура Мустяцу, но после стрельбы по капитану Мустяца тоже пустился в бега, и правильно сделал. Директорат же сделал все, чтобы лишить оппонентов оперативной связи.
Чего Фломастер ждал – он и сам толком не понимал. Корабль частично под контролем бунтовщиков, частично на самоконтроле, особенно по функциям высших приоритетов. Но директорат попытается свой контроль распространить как можно выше, это ежу понятно. Вряд ли они сумеют перехватить управление боевыми и охранными системами, двигателями и навигацией. Но чтобы отыскать на корабле прячущихся офицеров и вскрыть отсеченные от системы модули… Для этого не нужен особенно высокий индекс. О смене же капитана последнее время говорили достаточно – Фломастер знал чем это грозит. Прекрасно знал.
Впрочем, на крайний случай у него есть бласт. Последний довод офицера – импульс в висок. Уж лучше это, чем драпать как полковник Ненахов…
– Ну что? – спросил из кресла долговязый Яковец. – Так и будем сидеть, а?
Фломастер немедленно поднял голову.
– Ты что-то предлагаешь?
– Надо было не в карантин, а на вахту бежать, – мрачно заметил Ханька.
– Все равно подключиться смог бы только один из нас…
– Этого бы хватило. Оживить роботов, задействовать ту милую системку со слезогонкой…
– Ерунда, – оборвал Фломастер. – Подходы к рубке наверняка давно охраняются.
– Я никого не видел, когда уходил, – Яковец не выдержал и встал.
Фломастер отвернулся.
– Конечно не видел. Не дураки же они – показываться раньше времени.
– А почему они Валерку на выходе не пристрелили? – спросил Костя Чистяков. – Бунт же вроде?
– Не знаю, – честно признался Фломастер. – Наверное, они ждали известий из жилых. Удалось ли взять капитана.
– Не стали бы капитана брать, – тихо и устало сказал Маленко. – Гордяев наверняка распорядился стрелять сразу. На поражение.
– Черт возьми! – Чистяков опять забегал туда-сюда. Волновался, наверное. – Значит, Ромку спас слепой случай? Псих-одиночка? Горе-стрелок, Чепмэн сраный?
– Значит. Впрочем, мы ему спасибо сказать должны. Он капитана спугнул, и в жилые Рома уже не поехал.
Чистяков остановился, повернулся лицом в сторону кормы корабля, слегка поклонился, и недрогнувшим голосом произнес:
– Спасибо…
Маленко криво усмехнулся.
– Слышь, шеф… – пробурчал Ханька. – Негоже нам в этой норе отсиживаться. Мы ж вроде как войска. Действовать надо.
– Кто еще так думает? – спросил Фломастер.
– Я! – поднял руку Яковец.
– И я, – присоединился Федоренко.
– Да чего там, – махнул рукой Семен Желудь. – Все так думают. Дома мы от этих уродов никогда не прятались, и здесь нечего. Верно я говорю?
В карантине родился сдержанный гул, как понял Фломастер – одобрительный.
– Прекрасно. Костя, Серега, вы с нами?
Чистяков фыркнул и укоризненно поглядел на Фломастера. Вопрос явно был излишним.
– А бласт свободный есть? – поинтересовался Маленко. – Я свой так и не успел захватить…
