– Плевать я хотел на Иоанна!
– А обо мне ты подумал?! – возмутилась Хависа. – Как будто мне и без того мало горя. Иногда мне кажется, Уилл, что ты не способен разумно рассуждать, а умеешь только махать мечом.
– Мама! – Фульк попытался остановить мать, положив руку ей на плечо.
На лице Уильяма застыла обида, смешанная с недоумением.
– Я сражаюсь за честь нашей семьи! – с негодованием воскликнул он. – Я не желаю трусливо заползать под камень и прятаться там, как слизняк.
Хависа укоризненно покачала головой:
– Разве я сказала, что хочу от тебя именно этого? Конечно, ты должен постоять за себя, сын мой, но не сейчас. Надо выждать подходящий момент.
Уильям открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут вмешался Фульк:
– Мама права, Иоанн объявит нас вне закона и откроет охоту как на государственных преступников. Если мы останемся здесь, нас убьют. Да, мы дорого продадим свою жизнь, но это будет слабым утешением, ведь от нашей гибели выиграет только Иоанн.
– И что ты предлагаешь? – угрюмо спросил Уильям.
– Переправимся через проливы и дождемся, пока переполох уляжется. Иоанн не сможет все время держать людей в засаде, чтобы они сидели и напряженно высматривали нас. Рано или поздно его бдительность ослабнет, и солдат отправят выполнять другие приказы. Тогда-то мы вернемся и заставим его за все заплатить. – Фульк перевел взгляд на мать. Его слова предназначались не только брату, но и ей. – Я намерен стать занозой в боку у Иоанна, чтобы в конце концов король был рад отдать мне Уиттингтон, только бы я оставил его в покое.
Уильям что-то проворчал, в знак если не горячей поддержки, то по крайней мере согласия.
– А как насчет Мориса Фицроджера? – спросил он. – Как мы с ним поступим?
Фульк пожал плечами:
– Пусть наслаждается плодами своего вероломства, пока может. Недолго ему радоваться.
Глава 16
Олбербери, Шропшир, весна 1200 года
Мод была потрясена тем, насколько изменилась Хависа Фицуорин. Куда исчезла та рыжеволосая красотка, вслед которой оборачивались все мужчины, когда она проходила мимо? Теперь если кто и поворачивал голову, то с состраданием или тревогой. В мрачном вдовьем одеянии, с обрамлявшей лицо строгой накидкой Хависа напоминала монахиню, вот только в глазах ее не было одухотворенного блеска, придающего сил служителям Господа.
«Словно смотришь через окно в пустую комнату», – подумалось Мод. Она даже засомневалась, правильно ли поступила, приехав в Олбербери.
– Я побеспокою вас только на одну ночь, – неуверенно сказала она, обменявшись с Хависой приветственным поцелуем.
Появился конюх, увел ее серую, в яблоках кобылу и показал сопровождавшим Мод сержантам, где поставить своих коней.
– Всего на одну ночь? – У хозяйки дома от огорчения вытянулось лицо. – А подольше не останешься?
– Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Да какое там злоупотреблять! – махнула рукой Хависа. – Мне полезно общество, особенно молодых. Этот замок переполнен тишиной, а должен гудеть от голосов. Куда ты направляешься?
Хависа сделала знак, и служанка подошла забрать у гостьи дорожный плащ.
– Навестить отца, – пояснила Мод. – Тео сейчас в Нормандии, у короля Иоанна, добивается разрешения уехать в Ирландию. Если он это разрешение получит, я отправлюсь с ним, а сейчас мне надо исполнить свой дочерний долг. – Последнее слово она произнесла несколько обреченно. – Если я не стесню вас, буду рада остаться еще на несколько дней.
В улыбке Хависы причудливо смешались радость и грусть.
– Конечно не стеснишь, скорее уж это я тебя стесню. – Она взяла Мод под руку и повела ее в замок. – Ты сказала, Тео собрался в Ирландию?
Мод заметила, как велики стали Хависе кольца, свободно болтающиеся у нее на пальцах.
– Мой муж хочет проехать по основанным им религиозным общинам, – ответила она, морща нос. – Говорит, что хочет быть похороненным в монастыре в Уотни.
– Он захворал? – насторожилась Хависа.
– Насколько я могу судить, нет, но в последнее время Тео мало улыбается. Вы знаете, что Иоанн конфисковал у него права на Эмаундернесс, отобрал должность шерифа и грозился лишить его ирландских владений?
– Нет, но от этого чудовища всего можно ожидать. – В глазах Хависы неожиданно вспыхнул огонь. – Когда умер мой муж, я вынуждена была заплатить сбор в тридцать марок, чтобы наш возлюбленный король силой не навязал мне нового мужа!
Мод потрясенно ахнула, но на самом деле это ее не удивило. Чтобы пополнить казну, и Ричард, и Иоанн направо и налево продавали земли, должности и людей.
– Полагаю, вы с Тео слышали, что произошло с моими сыновьями, – добавила Хависа. – Иоанн не просто лишил их законного наследства, он также лишил меня их утешения и поддержки… – Ее голос дрогнул. – По крайней мере, пока нашим сюзереном остается Роберт Корбет, я могу не беспокоиться о своих правах. Роберт с моим мужем были добрыми друзьями. Иоанн не сможет тронуть владения, которые перешли мне по наследству как вдове, или земли, принадлежащие другим.
Мод сочувственно сжала ее руку, не зная, что еще сделать.
– Хьюберт Уолтер поведал нам, что случилось в замке Болдуин, – кивнула она. И поинтересовалась: – А что, вы не получали совсем никаких известий от сыновей, с тех пор как они… уехали? – Она чуть не сказала «бежали», но вовремя спохватилась.
Хависа шмыгнула носом, скрывая подступающие слезы:
– Фульк регулярно присылает сюда гонцов. Мальчики скрываются в Бретани, у наших дальних родственников де Динанов – зарабатывают на жизнь стражниками в замках и домашними рыцарями[16]. Выжидают благоприятного момента. – Углы ее рта напряглись, как будто кто-то потянул за шнурки. – Если бы не дурной нрав и злопамятность Иоанна, мои сыновья были бы сейчас здесь. Фульк вступил бы во владение Уиттингтоном и, наверное, женился бы. – Губы ее смягчила слабая улыбка. – Я знаю, про матерей всегда говорят, что они цепко держатся за сыновей, но я бы охотно приняла в дом другую женщину и была бы рада возможности понянчить малыша. – Она провела Мод в комнату на верхнем этаже, где уютно потрескивал камин и стояла дубовая скамья с вышитой обивкой, и добавила: – А теперь уже слишком поздно. Столько времени понапрасну потеряно.
Медленно и с усилием, как старуха, Хависа опустилась на скамью, прижав руку к левому боку.
Когда Мод стала озабоченно расспрашивать, все ли в порядке, она покачала головой:
– Ничего, сейчас пройдет.
Хависа велела служанке принести вина и опустошила кубок, держа его дрожащими руками. Цвет лица хозяйки сразу улучшился, как будто красное вино подрумянило ей щеки, но вид у нее по-прежнему был далеко не цветущий. С явным усилием Хависа взяла себя в руки.
