– Отвлеки меня немножко. – Она потрепала Мод по коленке. – Расскажи, как поживаете вы с Теобальдом?
Мод призадумалась, что бы такое могло развеселить или заинтересовать хозяйку. Сказать, что Хьюберт использует свое влияние, чтобы вернуть Теобальду земли, будет бестактно, а если начать повествовать об одержимости Теобальда судьбой своих монастырей, то заснет даже самый набожный священнослужитель.
– Ну… – неуверенно начала Мод, – в последнее время мы с Теобальдом были разлучены, поскольку он последовал за Иоанном в Нормандию, но я надеюсь отправиться с мужем в Ирландию. И кстати, вы не единственная, кто хочет понянчить внуков. Отец постоянно твердит, что мой долг – обеспечить Теобальду наследника и что я должна при любой возможности поощрять мужа к исполнению его роли в этом деле.
– А тебе эти напоминания неприятны?
– Просто они мне не требуются, – сказала Мод, теребя на пальце обручальное кольцо. – Я помню про свой долг и нежно люблю Тео. Когда мы вместе, мы живем как муж и жена, во всех смыслах – исключение составляют только дни церковных праздников.
Мод немного кривила душой, но эта маленькая благая ложь нужна была ей для собственного спокойствия. Их отношения с Теобальдом были уважительными и нежными, но это скорее были отношения отца и дочери, чем мужа и жены. Мод с трудом могла вспомнить, когда муж в последний раз выполнил пресловутый супружеский долг.
– Так что с наследниками – это уж как Бог даст. – Она беспечно тряхнула головой, потянулась за кубком и улыбнулась. – А чтобы не скучать в отсутствие Теобальда, я тут пока кое-чему научилась.
– Правда? – удивилась Хависа. – И чему же?
Мод хихикнула:
– Помните, я вечно сбегала от бабушки, чтобы поиграть в мальчишечьи игры, приводя ее этим в отчаяние?
– Еще как помню, – улыбнулась Хависа.
– Так вот, – по лицу Мод медленно расплылась улыбка, – теперь я упражняюсь в стрельбе из лука. Это занятие дозволяется женщинам, так что бабушке жаловаться не на что. Между прочим, скажу без лишней скромности, я обнаружила у себя немалый талант.
– Надо же, стрельба из лука! – с любопытством повторила Хависа. – Кто бы мог подумать, что у тебя хватит сил натянуть тетиву.
– Многое зависит от техники, – пояснила Мод, – и к тому же я сильнее, чем кажусь. – У нее разгорелись глаза. – Приятно видеть, как изумляются мужчины, когда я стреляю по мишени не хуже их. Всякий раз, попадая в яблочко, я словно бы мщу за ту девчонку, которой не разрешали бегать и играть наравне с мальчишками.
– А Теобальд что говорит? Неужели одобряет?
– Одобряет, – засмеялась Мод. – Тео заявил, что, если когда-нибудь наступит такой день, что нам придется держать осаду, он поставит меня на стены замка вместе со своими лучниками. Я ответила, что ловлю его на слове.
– Могу себе представить, – сказала Хависа. – Да ты у нас еще вдобавок и искусная рукодельница, так что сможешь не только наносить раны, но и зашивать их. – Говоря это, леди Фицуорин улыбалась, но улыбка внезапно покинула ее губы, словно женщина получила пощечину.
– Мадам? – Мод осторожно тронула ее за руку.
Глаза бедняжки наполнились слезами.
– А мои-то сыновья, – с трудом сглотнув, проговорила она. – Кто перевяжет их раны, кто будет смотреть на них с крепостной стены?
Мод чуть не сказала, что Фульк и его братья – взрослые мужчины и вполне могут справиться сами. Однако представила Теобальда раненым, попавшим в беду и поняла чувства Хависы.
– Но ведь родственники в Бретани о них позаботятся?
Хависа покачала головой и ничего не ответила. Только достала из рукава мятый льняной платочек, промокнула глаза и высморкалась.
– Понимаю, что веду себя глупо. – Она шмыгнула покрасневшим носом. – Сколько ни плачь, все равно ничего не изменишь. Ну хватит, – сказала она и расправила плечи. – У тебя с собой этот твой лук? Хочу посмотреть, как ты стреляешь.
Целый час Мод демонстрировала Хависе на лужайке свои новые умения, стреляя в большую соломенную мишень. Раз за разом стрелы с гусиным оперением вонзались точно в центр. Лицо Мод было восторженным и сосредоточенным. Она облизнула губы; глаза горели удовлетворением от достигнутого. Один из стражников замка, который считал себя хорошим лучником, решил посоревноваться с ней и был посрамлен.
– У тебя и правда талант! – воскликнула Хависа.
– Как и в любом деле, здесь важна тренировка. – Мод протянула Хависе лук. – Вы бы тоже могли научиться.
Та отказалась, грустно покачав головой:
– Слишком поздно.
– Никогда не поздно учиться.
– Но только не в моем случае.
Вскоре они вернулись в замок: солнце перестало дарить тепло, задул холодный ветер. Хависа, с посеревшим и осунувшимся лицом, дрожа, куталась в плащ.
В зале их ждал обед: миндальный суп и пирог с бараниной и шафраном. Мод ела с жадным аппетитом энергичной молодой женщины. Она испытывала голод, еще когда они пошли стрелять, а сейчас желудок казался пустой пещерой. Но если Мод налегала на суп, пирог и хлеб, то Хависа лишь вяло ковыряла вилкой в тарелке и почти ничего не ела.
– Вы не проголодались? – спросила Мод и подумала, что худоба хозяйки неудивительна.
– Последнее время у меня нет аппетита, – призналась Хависа, с отвращением глядя на несколько кусочков, лежащих на тарелке. – Иногда от одного запаха еды мутит.
– Вы советовались с врачом?
Миссис Фицуорин покачала головой:
– Я тридцать лет лечила всех, кто живет в моем доме. Мне не нужен врач, чтобы понять, что случилось.
Она не стала продолжать, лишь молча вертела в руках кубок. Глянув ей в лицо, Мод воздержалась от расспросов.
Однако вечером, когда они сидели у камина и играли в мельницу, Хависа подвинула одну из своих фишек и тихо проговорила:
– Мод, я больше не могу держать это в себе. Мне кажется, я умираю.
В камине трещал огонь, и это был единственный звук в комнате. Мод растерянно глядела на Хавису и не могла подобрать слов. Хотя в комнате было тепло, по спине у нее пробежал холодок.
– У меня такое чувство, что меня грызет изнутри, и с каждым днем становится все хуже. – Миссис Фицуорин прикусила губу. – Когда уехали сыновья, я сперва подумала, что это от горя – слишком уж мало времени прошло после смерти их отца.
– Может быть, так оно и есть, – быстро вставила Мод, хватаясь за спасительную соломинку.
Хависа покачала головой и положила ладонь себе на живот:
– У меня здесь какой-то бугор, причем он растет и болит. Иногда меня одолевает фантазия, и я говорю себе, что это мое разбитое сердце толкается в кожу. Но я уже видела похожие наросты и знаю, что они предвещают скорую смерть.
