И с размаху врывались в тоннели грохочущих снов,
Чтоб с утра набирать обороты дневного угара.
А теперь я устал. Я узнал, что холмы и мосты
Друг на друга похожи; мой ум отупел от дурмана
Бесконечных, унылых пейзажей, заезженных до хрипоты,
Как на старой пластинке. Мне скучно и несколько странно.
Я ослаб от бесплодных усилий, от вязкой проформы
Монотонных и гладких колбас ускользающих лет;
Понедельник, среда… тянет скукой от каждой платформы,
И – о господи – даже от пятницы радости нет.
А попутчики… что происходит? так можно рехнуться:
Вот веселая школьница вышла водички попить,
А вернулась блондинкой в соку, предлагающей перепихнуться.
Не успеешь ей юбку задрать и колготки спустить,
Как в лицо тебе – бац! – упираются жирные ляжки
Целлюлитной слонихи, что голосом мерзким, как струп,
Посылает тебя за чайком. Возвращаешься с чашкой —
И глядишь очумело на лысый гнилой полутруп.
Мы не верим билетам. Вокруг шепоток беспокойный;
Ходят слухи, что поезд вот-вот понесётся вразнос,
Что слепой машинист, как послушных баранов на бойне,
Нас на полном ходу замышляет пустить под откос;
Только что мне до слухов – нет в будущем цели и смысла;
То ли дело – былое. Взирая на мир сквозь стекло,
Я слежу, как во мгле расплываются даты и числа,
И гадаю, куда и зачем это нас занесло.
А ведь как я мечтал из вагона когда-нибудь выйти,
Чтоб за руль – самому, чтобы выбор – за мной, чтобы ногу – на газ,
Чтобы в калейдоскопе летящих навстречу событий
Расцветало и пело моё вихревое «сейчас»,
Быть не толстой кишкой бытия, не архивным червём-шарлатаном,
А поэтом, живым, ненасытным, сжигающим дни и года…
Мне казалось – куда уж ясней; только что-то пошло не по плану,
И колеса стучат, и мой поезд идёт в никуда.
Разглядевшей
Разве может горький ствол,
Вросший корнем в самый ад,
Обрасти живой листвой,
Дать сладчайший аромат?
Разве птица, что с ветвей
Спелый склевывает плод,
Может знать, как плоть корней
Точит червь у чёрных вод?
Видел я себя во сне
Древом дивной красоты:
Распустились по весне
Белоснежные цветы.
Был влюбленным парам мил
Аромат его ветвей;
И гнездо подруге свил
В пышной кроне соловей.
Дети в радостный кружок
Собрались к нему бегом:
«Вот так дерево, дружок!
Вот так яблоки на нём!»
Вещим сердцем ты одна
В зачарованном раю,
Сладость ту вкусив до дна,
Распознала боль мою.
Голос горя твоего,
Просочившись вглубь земли,
Оросил печальный ствол,
Раны корня исцелил.
И, сражённый скорбью той,
Соловей умолк тотчас;
А влюблённый понял, что
Спит во тьме любимых глаз…
Только детям невдомёк —
Знай щебечут о своём:
«Ай да дерево, дружок!
Ай да яблоки на нём!»
Перевод с английского Г. Лазаревой
Из греческой поэзии
Константинос Кавафис
Декабрь 1903 года
Я о любви не смею говорить,
о волосах твоих, губах, глазах —
я лишь храню в душе твоё лицо,
храню твой голос в памяти моей,
дни сентября цветут в моих мечтах,
ваяют, красят фразы и слова,
любую тему и любую мысль.
Итака
Когда домой поедешь, на Итаку,
себе ты пожелай дороги долгой
и полной приключений, полной знаний.
Не бойся лестригонов и циклопов,
и Посейдона гневного не бойся,
ты их в пути не встретишь никогда,
пусть только мысль парит и вдохновенье
изысканное греет дух и тело.
Ты знай: ни лестригонов, ни циклопов,
ни Посейдона дикого не встретишь,
коль сам в душе не будешь их нести,
коль на тебя душа их не натравит.
Себе ты пожелай дороги долгой.
Пускай настанет много летних зорь,
когда с такою радостью и счастьем
войдёшь ты в гавань, где ты раньше не был,
задержишься у финикийских лавок,
приобретёшь прекрасные товары:
янтарь, кораллы, жемчуг и эбен,
и всяческих дразнящих благовоний,
побольше благовоний сладострастных;
ступай в египетские города,
учись, учись у тех, кто много знает.
Всегда в уме держи свою Итаку.
Туда добраться – это цель твоя.
Однако, торопить себя не нужно.
Пусть лучше истечёт немало лет
и стариком прибудешь ты на остров,
богатым всем, что приобрёл в пути,
щедрот не ожидая от Итаки.
Дала тебе Итака путь прекрасный.
Ты без неё в дорогу бы не вышел.
Но у неё нет больше ничего.
Ты бедною Итакой не обманут.
Такой мудрец, с таким глубоким знаньем,
понять ты сможешь, что Итаки значат.
Окно табачной лавки
У освещённого окна табачной лавки
они стояли, смешаны с толпой.
Но вот глаза их встретились случайно
и выдали преступное желанье
их плоти – неуверенно, стыдливо.
Затем неверные шаги по тротуару —
и вдруг улыбка, головы кивок.
А уж потом закрытая коляска…
и чувственное приближенье тела к телу,
переплетенье рук, слиянье губ.
Дом с участком
Хотел бы я иметь в деревне дом
с весьма большим участком —
не для цветов, деревьев или зелени
(конечно, и для них – они прекрасны),
но для животных. Да, хочу
