К счастью, главная задача набега так и не была решена. Подошедшие подкрепления отбросили четников и не дали им взорвать мост на Вардаре108. На следующий день диверсанты были отброшены на болгарскую территорию. Болгарские власти и пограничники не оказали никакого сопротивления при переходе границы такой группой вооруженных людей109. Отступившие оставили на сербской территории 30 убитых болгар и одного тяжелораненого турка110. У убитых нападавших были найдены документы, свидетельствующие об их принадлежности к болгарской и австрийской армиям, болгарские армейские продовольственные пайки, оружие с клеймом «Софийский арсенал 1915 год» и боеприпасы с датами выпуска 1914 г. Это опровергало обычную отговорку представителей Софии о том, что оружие и форма могли быть подобраны местными крестьянами в ходе Балканских войн111.
Немало из них, кстати, имели военный опыт. Уже перед началом Первой Балканской войны в болгарской армии формировались македонские дружины, специально для партизанских действий в горах112. Тогда около 30 тыс. македонцев под руководством своих священников стекались в Болгарию, где их разбивали на отряды приблизительно по 180 человек в каждом, и офицеры болгарской регулярной армии проводили с ними занятия по специальной военной подготовке. Тренировочные лагеря располагались в Софии, Шумле и Варне113. Без сомнения, полученный в 1912–1913 гг. опыт не мог не использоваться в 1914–1915 гг. Отступая, четники заставили уйти за собой и население около 15 деревень, которые они поставили под временный контроль, – это дало возможность Софии заговорить о необходимости защиты македонских болгар114. В. Радославов немедленно свалил всю ответственность за случившееся на сербов, объяснив инцидент дежурным обвинением сербских властей в скверном отношении к населению Македонии, что и стало, по его мнению, причиной восстания115.
28 марта (10 апреля) отдел печати болгарского правительства распространил заявление, в котором содержались подобные же утверждения, информация сербского правительства называлась «ложной с самого начала», а в деятельности сербских властей был замечен явный след «Черной руки»116. Игра Софии была слишком очевидной, чтобы в нее можно было поверить. «Болгария ждет этих «мятежей», – не без основания утверждалось в статье «Что такое Валандово?», опубликованной в газете «Утро России», – она хочет «нежелательных последствий», она подготовляет их. И когда долго желанного мятежа не происходит, она «устраивает» его сама, загоняя через посредство «наших героев комитаджей» жителей сербских областей на болгарскую территорию и избивая сербскую стражу»117. Участие офицеров болгарской армии в набеге не вызывало сомнений с самого начала, а во время боев с болгарской стороны границы были проведены маневры силами четырех батальонов, двух эскадронов и двух батарей118. После валандовской аферы сербскому командованию пришлось усилить охрану дороги и границы укреплениями и двумя пехотными полками первого и второго призывов (всего 6733 человека), поддержанными двумя батареями119.
Уже через два дня после апрельского рейда на Валандово С. Д. Сазонов предложил Парижу и Лондону «вследствие тревожного оборота, который принимает деятельность в Македонии сформированных в Болгарии банд… предупредить болгарское правительство в самых категорических выражениях, что пожелания Болгарии могут вызвать симпатии со стороны союзников лишь при условии, если болгарское правительство безотлагательно примет самые энергичные меры, чтобы справиться с движением, распространения которого союзники потерпеть не могут»120. Попытки Софии прибегнуть к демагогии и представить диверсионный акт в качестве восстания никого не обманывали. 7 апреля 1915 г. английский посол в Париже отметил в своем дневнике: «Вторжение болгарских банд на сербскую территорию является хорошим указателем на желания болгарского правительства. Если Константинополь вскоре будет взят, это умерит храбрость Фердинанда и его друзей, и, возможно, он или падет, или будет вынужден присоединиться к ненавидимым им русским»121.
В это время командованию Антанты в регионе стало ясно, что перспективы единого балканского антигерманского союза слишком туманны, чтобы строить на них расчеты. Успехи немцев и австрийцев в Болгарии, имевшие последствия в вооруженных акциях «нейтрального» государства, были заметны даже невооруженному взгляду. Уже в апреле 1915 г. на действия Берлина здесь обратила внимание русская пресса, в которую проникли слухи о плане болгаро-турецкого соглашения о разделе Фракии между Константинополем и Софией при посредничестве Берлина. Не остался без внимания и вопрос о военной контрабанде через территорию Болгарии. «Сохранение Константинополя в турецких руках до настоящего момента, – утверждала передовица «Голоса Москвы» от 2 (15) апреля 1915 г., – должно быть всецело отнесено к числу заслуг царя Фердинанда перед Берлином.
Если бы не подвоз из Болгарии, Константинополь был бы обречен на голодную смерть. Единственный порт Болгарии на Эгейском море Дедеагач растет не по дням, а по часам, постепенно превращаясь из своего былого захудалого состояния в порт с очень внушительным торговым оборотом»122.
16 апреля 1915 г., после разговора с британским военным атташе в Софии подполковником Г Нэпиром, Ян Гамильтон занес в дневник следующую фразу: «Балканская проблема настолько запутанна, что решать ее нужно просто. Простой способ заключается в том, чтобы поставить все деньги на лучшую карту, зная, что вы все равно не будете иметь фулл»123. Эти слова были сказаны за девять дней до высадки союзников в Дарданеллах. Следует отметить, что сам Г. Нэпир до своего приезда в Софию в начале сентября 1914 г. был приверженцем идеи привлечения Болгарии в стан сторонников Антанты, однако довольно быстро убедился, что сделать это не удастся из-за нежелания Греции, Сербии и Румынии идти на уступки болгарам124.
Проблемы не ограничивались сложными отношениями между соседями и бывшими союзниками. К сожалению, при игре с Фердинандом фулл вообще не был гарантирован никому, а тем более сражающейся Сербии. В этом вопросе царь мог рассчитывать на поддержку и понимание своих подданных. Военный министр генерал-лейтенант И. Фичев открыто заявлял, что его солдаты ни при каких обстоятельствах не окажут сербам поддержки и могут встретиться с ними, только скрестив штыки на поле боя125. Спокойствие на сербо-болгарской границе целиком и полностью зависело от количества силы. «Что касается нападения на сербскую территорию болгарских комитаджиев, – заявил в интервью 14 (27) апреля 1915 г. советник русской миссии в Нише В. Н. Штрандман, – то, к прискорбию, они спорадически продолжаются в разных местах. Достаточно какому-нибудь небольшому отряду сербской железнодорожной охраны зазеваться, чтобы четники сейчас же попытались использовать это обстоятельство»126.
Разумеется, столь масштабная активизация подрывной деятельности не могла не привести к еще одному весьма выгодному для Берлина, Вены и Константинополя последствию – она сделала окончательно невозможным успешное завершение переговоров с Белградом об уступках Болгарии в Македонии127. Конечно, этот результат полностью устраивал Фердинанда и
В. Радославова. В мае 1915 г. для них все изменилось к лучшему. Больше привычных для себя страхов Фердинанд не испытывал. Англичане и французы несли потери на Галлиполийском полуострове, русские отступали в Галиции и Польше – бояться было некого. Следовательно, можно было продолжать старую игру, терпеливо выжидая повышения ставок сторон на Болгарию, и долго ждать не пришлось.
16 (29) мая 1915 г. посланники Антанты в Софии обратились к болгарскому правительству с совместным предложением: в случае выступления на стороне союзников Болгарии были обещаны компенсации в восточной Фракии по линии Минос – Мидия. Кроме того, Англия, Франция и Россия предлагали финансовую поддержку и совместное давление на Грецию с целью передачи болгарам порта Кавалла на Эгейском море. При благоприятном исходе русские военные надеялись на резкое упрощение задачи по высадке десанта на Босфоре, однако Фердинанд не торопился с ответом и дал его только 2 (15) июня. Он был уклончив по форме, а что касается содержания – это был отказ128.
13 (26) июня 1915 г. русский посланник в Софии доносил о сложившейся обстановке С. Д. Сазонову: «В самый трудный для себя момент немцы не унывали и убеждали болгарское правительство, что отберут у нас Перемышль и Львов. Теперь они говорят о полном закреплении за ними Галиции, после чего, мол, последует очередь Варшавы, изолирование нашей армии и конец войны. Эти речи австро-германских дипломатов, подкрепляемые статьями немецких газет, производят впечатление, с которым я усиленно борюсь»129. После высадки союзников на Галлиполи главную стратегическую роль для центральных держав играла железная дорога, связывавшая Константинополь с Центральной Европой.
