Елена рассматривала кучу снаряжения. На полу скрючилась убитая женщина; на ней была не форма СНР, а просто темно-синий костюм. Штрауд снесла ей полголовы, но Адам разглядел темные волосы, остатки лица; женщине было около тридцати. В нише окна, выходившего на площадь Горлиан, он заметил рацию, карты, бинокль и школьный набор: компас, угольник и транспортир.
Здесь также лежала снайперская винтовка производства СНР — вещь, определенно не предназначенная для школьников.
— Всего-навсего одна поганая бабенка, — произнесла Елена таким тоном, каким мог бы сказать это мужчина, презирающий слабый пол. — Но одно хорошо: я заберу эту прекрасную винтовку для Матаки. Она постоянно жалуется, как ей надоело после каждого выстрела перезаряжать «Лонгшот». Взятка в виде винтовки должна сработать.
Значит, у Елены были свои планы. А может, это просто говорил инстинкт. Она всегда старалась забрать в свой отряд самых лучших солдат. Адам просто выполнял то, что ему велели долг и честь; Елена, кроме этого, еще и делала карьеру.
Он включил рацию:
— «Золото Девять» вызывает Центр, наблюдатель-инди в музее ликвидирован. Движемся к главной дороге.
— Вас понял, «Золото Девять».
Когда они уходили из уничтоженного музея, какой-то предмет привлек его внимание, он остановился и поднял его. Это оказалась небольшая серебряная статуэтка лошади, очень тяжелая, длиной примерно сантиметров тридцать, инкрустированная бирюзой и гранатами. Адам решил, что она изготовлена в раннюю эпоху существования Кашкурской империи. Он не знал, что с ней делать. Не мог оставить лошадь здесь, чтобы ее унесли мародеры, но в то же время чувствовал, что не имеет права забрать ее себе. Он несколько мгновений в растерянности разглядывал статуэтку.
Елена как-то странно посмотрела на него:
— Здесь полно такого барахла.
— А что будет со всем этим? Кто будет все это восстанавливать?
— Инди, если мы, конечно, не пошевелим задницами и не покончим с последним мостом.
— Века. Тысячелетия истории. Все пропало.
— Сэр, это просто кусок металла. Это неживой предмет. Значит, все это можно восстановить. Идемте. — Она предостерегающе подняла палец. Казалось, она шутит, но он не был уверен в этом до конца. — И пожалуйста, не начинайте страдать по сгоревшим книгам.
Он положил серебряную лошадку обратно на пол. Ее найдут и украдут мародеры — возможно, даже переплавят; но он просто не мог взять ее и унести.
— Уходим, — сказал он.
Из всей роты осталось примерно шестьдесят солдат. Адам образовал из них два взвода, и они начали готовиться к переходу на восток, вдоль реки, к мосту — еще одному произведению архитектуры Кашкура, которое уцелело под обстрелом. Он связался по рации с полевым госпиталем в Лакаре и проверил, как долетели раненые; Валлори выжил, что ужасно обрадовало Адама. Затем он принялся ждать указаний из Центра.
Дым образовал плотную пелену над водой, и Адам подумал, что, если рухнет последний мост, он этого даже не увидит. Он слышал далекий ритмичный гул пушек — им уже как будто наскучила битва.
— «Золото Девять», уходите оттуда немедленно, — произнес диспетчер. — Инди заняли мост. Они движутся на северо-восток. Вас отрежут, если вы немедленно не отойдете и не присоединитесь к основной группе.
Сердце у Адама упало. Прежде чем передать приказ солдатам, он сделал глубокий вдох:
— Так, план меняется. Сейчас мы возвращаемся к Чои. Мы потеряли мост.
Последовала ужасная тишина — такая, которая возникает, когда люди понимают, что множество мужчин и женщин, их товарищей, отдали свои жизни напрасно. Елена положила руку ему на плечо:
— Нет, сэр. Двадцать шестой КТП не потерял его. Полк Шеррит его не потерял. Мы пока еще Непобедимые. — С этими словами она закинула на плечо трофейную винтовку и зашагала к ожидавшему их транспорту, открытому грузовику, полному смертельно усталых солдат.
Адаму казалось, что разницы нет. Но Елена, очевидно, считала иначе, и это немного подняло людям настроение.
В этот момент Адам принял решение. Война не была его призванием, она была стихией Елены Штрауд. Он не был силен в подобных вещах. Ему не хватало харизмы и уверенности в себе, необходимой настоящему лидеру. Он воевал потому, что считал неправильным сидеть в тылу, когда другие гибнут на фронте; однако он понимал, что может сберечь больше жизней, работая над новым оружием и системами обороны, создавая технику, предотвращающую кровопролитие. Он не имел права оставаться ничем не примечательным пехотным капитаном.
После окончания этой кампании — если война будет идти как обычно — он серьезно подумает насчет предложения Научно-исследовательского отдела.
Забираясь в грузовик, он вспомнил о единственной в своем роде серебряной лошадке, брошенной на произвол судьбы. Его отец разочаровался бы в нем, узнав, что он не захватил статуэтку как трофей для сокровищницы особняка Фениксов.
Штаб-квартира дивизии, Песангская стрелковая бригада, провинция Гулан
Бай Так никогда в жизни не ел столько пищи за один раз. И в основном это было мясо. Неудивительно, что солдаты Коалиции такие здоровяки.
Он сидел в столовой в окружении солдат-песангов со всей страны и просто ел то, что перед ним ставили. Некоторые стрелки-ветераны находили это забавным.
— Рекрута-новичка всегда вычислишь по несварению желудка, — сказал один из них. Его звали Чо Лиган. — А потом штаны становятся тебе тесны. А потом все это надоедает.
— Думаю, мне это надоест еще очень не скоро. — Бай взглянул на нетронутый кусок бифштекса, лежавший на тарелке Чо. — Если ты не будешь это есть, я съем.
— Валяй!
Единственным неприятным моментом в этой новой жизни было то, что Харуа пришла в ярость и рыдала не переставая, когда он уезжал на боевую подготовку. Все произошло слишком быстро, сказала она. Он не дал ей времени подготовиться к его отъезду. Даже пачка денег, полученная в качестве премии, после того как он записался в армию на пять лет, не успокоила ее, но, по крайней мере, он теперь знал, что у нее достаточно средств, чтобы купить себе продуктов и нанять помощника пасти стадо. Возможно, ей даже хватит денег, чтобы купить новых животных взамен тех, которые не пережили засуху. Премия была огромной, по понятиям песангов.
Но пока он еще не начал по-настоящему скучать по жене. Все было так необычно! Он был ошеломлен увиденным, слишком уставал. Надо было узнать столько нового, что у него не было времени тосковать по дому. Он пока не научился как следует пользоваться оружием, которое называли «Лансер», — сложным в обращении и ужасно громоздким. Единственное, что он сразу усвоил, — это как крепить штык к стволу и как им действовать. Штык предназначался для колющих ударов, но Бай знал, что в трудной ситуации его мачете гораздо надежнее.
— Как вы думаете, скоро нас отправят в бой? — Лау Эн, холостяк, был немного моложе Бая; он собирался заработать денег, для того чтобы купить мастерскую в Паро и найти себе жену с хорошим земельным наделом. — Не хочу, чтобы у меня угасло желание драться. — Он подтолкнул Бая локтем и указал на белолицего офицера КОГ, который обходил столовую, проверяя, все ли песанги хорошо накормлены. — Видишь его? Он знает только десять слов по-нашему, так что не спрашивай у него ничего сложного.
— Это ничего, — возразил Чо. — Мы и сами знаем по-ихнему не больше десяти слов, так что мы квиты.
Столовая была очень ярко освещена. Бай привык к темным хижинам и лесам, под своды которых не проникал дневной свет, так что он думал, что никогда не освоится с этим сияющим, ослепительным миром КОГ. Он боялся испачкать, испортить здесь что-нибудь. Но самой диковинной вещью был телевизор в помещении, которое солдаты называли клубом.
Телевизор оказался радиоприемником с картинками. Дома у Бая было радио, и раз в несколько лет он ходил пешком в Паро, когда владелец кинотеатра объявлял, что раздобыл фильм и будет показывать его на беленой стене амбара, заменявшей экран. Но радио и кино, совмещенные в одном маленьком устройстве, поражали Бая. Экран был примерно тридцати сантиметров в поперечнике, изображение было черно-белым, не цветным, как в фильмах, но он все равно не мог оторвать глаз от телевизора. Он смотрел на человека, который читал новости.
— Тебе это скоро до смерти надоест, — заметил Лау. — Новости-то все плохие. КОГ снова задали трепку. Последние несколько лет были для нас нелегкими.
Бай еще не привык к тому, что «мы» теперь включало его и людей, живших совершенно другой жизнью в больших богатых городах, в разукрашенных домах.
— Шавад, — произнес он. — Я знаю. Ты думаешь, нас отправят туда?
— К тому времени, когда мы пройдем начальную подготовку, Шавад уже сдадут. Двадцать шестой КТП и полк Шеррит потеряли кучу народу. Мужчин и женщин. У них в армии служат женщины. И среди офицеров тоже женщины есть.
