— Нет-нет! — Маркиз тщетно бил Поля слабыми кулаками. — У вас нет права! Это мой дом, а не ваш!
Юрист громко кашлянул:
— Прошу прощения, ваша милость, но на сей счет у нас есть кое-какие сомнения. Как нам сказали, вы уже семь лет притворяетесь, будто ваша жена жива, хотя она на самом деле мертва, с целью проживания в замке. Согласно бумагам он принадлежит вам, цитирую, только «пока она жива или же до…».
До совершеннолетия старшего сына, если таковой будет! Маркиз знал условия завещания покойного тестя наизусть, а также был прекрасно осведомлен о претензиях зятя, изложенных в многочисленных угрожающих письмах, посланных продажными адвокатами, вроде этого нового.
Тем не менее даже неумолимый голос юриста с каждым новым словом становился все тише. Серж раздвинул занавески, с которых дождем посыпались высохшие трупики мух и мотыльков, и угасающий дневной свет упал прямо на портрет Сибилл, великолепной в своей девятнадцатилетней наготе, от короны кудрявых светлых волос до маленьких ступней.
— Вы видите? — торжествующе воскликнул маркиз. — Она не мертва! Подобная красота не может умереть! Этого нельзя позволить! — Задыхаясь, он схватил за руку мэтра Польтнэра, привлекая внимание алиениста. — Я могу показать вам все ссылки на мою работу о Bufonidae.[22] Есть сотни свидетельств того, что жабы выживают, заключенные в высохшей грязи или даже в камнях, включая данные из Австралии, где эти земноводные встречаются в особенно больших количествах. Мы нашли один экземпляр здесь, в поместье, замурованный в дереве!
Доктор Ларго поднял бледную руку:
— Одну минуту, если позволите. Следует ли нам верить словам вашего зятя? Когда его сестра и ваша жена умерла…
— Она не умерла!
— Со всем должным уважением…
— Да забудьте вы уже про уважение! — прорычал Поль. — Факт в том, что этот человек безумен! И не говорите про «знаменитого ученого»! Он просто не может принять…
— Но я доказал мою гипотезу! — Маркиз уже плакал, никого не стесняясь. — Воспользовавшись сведениями, полученными мною при изучении жаб, с полного согласия Сибилл, в тот самый момент, когда искра жизни покинула ее тело, я ввел в ее кровеносную систему ряд экстрактов, которые, согласно моим исследованиям, должны сохранить мою жену в состоянии временно приостановленной жизнедеятельности. — Маркиз вновь обрел самообладание и, вытерев глаза большим шелковым платком, продолжил: — После чего осталось лишь решить проблему воздействия воздуха. Препараты, использованные мной, предохраняют тело Сибилл от обезвоживания и разложения, но пока я не найду лекарства от ее болезни, она должна оставаться в неподвижности, не думать, не чувствовать. Поэтому я и наложил на ее мавзолей герметическую печать. Теперь же, если вы соблаговолите проследовать в мою лабораторию, я покажу вам, каких успехов я добился в нахождении лекарства. Я переписываюсь с наиболее видными врачами нашей страны, а также Германии, Англии, Америки и даже России, где проводятся опыты по оживлению истощенных клеточных линий… Что-то не так?
— Мавзолей? — презрительно усмехнулся Поль. — Это вот та хибара рядом с дорогой, над входом которой вырезано ее имя? К тому же криво вырезано!
— Да как вы… — начал маркиз, но, памятуя о своем невыгодном положении, опустил кулаки и пробормотал: — Должен признать, что я счел более уместным потратить свои средства на исследования, а не на…
— Чьи средства? — закричал Серруйе. И добавил юристу: — Обратите на это внимание! Хотя, по-видимому, это уже не имеет значения. — Он цинично засмеялся.
— Что… что вы имеете в виду?
— Когда делаешь такой огромный гроб, не надо вставлять в него стеклянные окна. Серж! Почему ты до сих пор не нашел нам ничего выпить, а, ленивый ублюдок?
Лицо маркиза буквально посерело, когда он понял суть слов Поля. Польтнэр напряженным голосом предупредил:
— Я бы посоветовал моему клиенту воздержаться от дальнейших заявлений касательно этого предмета…
Внезапно послышался цокот копыт. Все, кроме маркиза, в изумлении повернулись к входной двери, которую снаружи открыл Жюль. За ним следовал нахмуренный человек в промокшем плаще, а затем вошел еще один, несший большой кожаный портфель.
— Это наш достойный сосед, месье Вотриан, — объявил Жюль. — Он — jugc d'instruction, судебный следователь. Из предосторожности монсеньор маркиз посоветовал мне в случае, если вы ворветесь к нам без приглашения, отправиться прямо к нему домой и под присягой официально обвинить вас в нарушении права владения, а также в лжесвидетельстве.
— Но… — Поль не нашел слов.
— Без всяких «но», — приказал Вотриан. — Давайте разберемся со всей этой чепухой. Антон, — он обратился к своему спутнику, то ли судебному приставу, то ли письмоводителю, — там есть обеденный зал. Мы можем сесть за стол.
— Одну минуту.
Голос маркиза казался столь же сухим, как и шорох крыльев жука.
— Правда, что он… — Он не смог договорить и сглотнул. — Правда ли, Поль, что вы разбили окно в опочивальне Сибилл?
— Ха! — ответил тот с вызовом. — Я не хотел. На ступеньках у меня кончился коньяк, а какой прок с пустой бутылки? Я ее выбросил, вот и все.
Маркиз явно смирился, тон его был почти безжизненным.
— Жюль?
— Да, господин.
— Его бутылка… Можешь не отвечать. Я все вижу по твоему лицу.
Вотриан нетерпеливо спросил:
— И что с того?
— Поль Серруйе прекрасно знал, что его действия, — голос маркиза больше походил на колокольный звон, отбивающий службу на похоронах, — повлекут за собой разрушение печати, а вместе с ней утрату единственного шанса моей жены на вторую жизнь.
— Да вы слышали когда-нибудь подобную чушь? — заревел Поль. — По крайней мере, он наконец признал, что она мертва. И поэтому не имеет никаких прав на это поместье!
— Дело обстоит именно так? — спросил Вотриан.
— Боже, и никак иначе! — поспешно встрял Польтнэр. — Оказалось, что все обстоит именно так, как говорил месье Серруйе. Семь лет маркиз пребывал в пучине безумия из-за смерти жены. Он отказывался принять то, что она умерла. Даже на его собственных условиях, хотя… Доктор, вы хотите что-то сказать?
Алиенист смотрел на маркиза серьезно и сочувственно.
— Не нужно предаваться отчаянию. Наука не стоит на месте.
— Тихо! — прервал его де Вергонд. — Я долго боялся того, что Поль, человек столь же жадный и злой, сколь его сестра была праведна и прекрасна, найдет способ уничтожить годы моей работы. Я был так близок… Хотя какое теперь это имеет значение? Разве пожелала бы Сибилл вернуться в мир, где ее ближайший кровный родственник по собственному желанию лишил ее шанса на продолжение жизни?
Ларго сказал:
— Каждый знает о вашей репутации ученого…
— О да, мне кажется, я ее заслужил. И это могут подтвердить натурфилософы десяти стран. Но что движет мною сейчас? Моя жизнь лишилась цели… И если говорить о целях, то, предполагаю, ваша состоит в том, чтобы лишить меня состояния и даже свободы на основании того, что я обезумел. Прекрасно. Как я уже говорил, моя жизнь потеряла смысл и цель. Но не будете же вы столь жестокосердны, чтобы не позволить мне в последний раз взглянуть на мою возлюбленную?
Остальные переглянулись. Тишину нарушил Поль, неприлично расхохотавшись.
— Иди, если хочешь! Возьми с собой своего соседа! Будет замечательно, если juge d'inst ruction лично подтвердит, как далеко зашла твоя болезнь. Если желаешь, то возьми с собой и его huissier. Чем больше свидетелей, тем веселее. Тем временем я и мои друзья отпразднуем победу. Серж, Шэфер, какого дьявола вы еще не нашли коньяку? Жюль, покажи им, где искать!
Трех рюмок оказалось достаточно, чтобы привести всю компанию в благостное расположение духа: предполагаемого наследника, который не мог видеть, как зять тратит состояние, по праву принадлежащее Полю, в безумных попытках вернуть жену к жизни; пройдоху-адвоката, рассчитывающего целый год прожить безбедно, если дело увенчается успехом, и huissier, также не оставшегося бы без средств; алиениста, чья практика некогда приносила немалую прибыль, но теперь он нуждался в пациентах, которых мог бы привлечь представитель знати, ибо многие богатые семейства искали место, где бы могли скрыть плоды поколений кровосмесительства и невоздержанности, и, наконец, санитара-садиста, умевшего даже аристократов заставлять делать то, что приказано… Они сидели в обеденном зале, довольные столь полной и быстрой победой, когда из передней раздался крик. Прежде чем они успели отреагировать, дверь в помещение широко распахнул Жюль. И в проем в глубоком обмороке рухнул маркиз. Как они поняли, кричал именно он.
Вскочив на ноги, вся компания столкнулась с Вотрианом, чье лицо более походило на грозовую тучу.
— Итак, ваше имя Шэфер? — повелительно и грубо спросил он.
