Глава первая
Человек бежал по темной равнине, бежал, спасая свою жизнь. Темные грозовые облака неслись к западу по ночному небу с бледным кругом луны. Они летели все быстрее, сгущались, и ветер хлестал верхушки деревьев. Далеко внизу восточный горизонт выплюнул молнию, и в воздухе разнеслись раскаты грома. Ливень прерывисто хлестал по земле.
Вдали человек слышал низкий унылый вой гончей, выслеживающей дичь.
На мгновение он припал к мокрому гранитному валуну, задержался, хватая ртом воздух и пережидая ужасную боль в боку.
Человек был немолод, костюм его был сшит хорошим портным, но теперь изорвался и выпачкался в грязи. Из большой ссадины на лбу текла кровь, волосы слиплись от дождя и грязи. Круглые выпученные глаза блестели на мертвенно-бледном лице, он жадно дышал открытым в испуге ртом.
Его слух вновь уловил унылый вой. На этот раз близко, очень близко.
Человек, всхлипнув, повернулся и побежал по бесприютной ночной пустоши. Он не знал, куда бежит, но должен был бежать, спасаться, надеяться.
Перед ним черным жестким силуэтом встал холм. На вершине он увидел огромный монолит — памятник былых веков и племен. Огромные гранитные менгиры хранили память о религии древних. Человек, не задумываясь, начал взбираться по склону, задыхаясь от ужаса и всхлипывая. Сердце безумно колотилось у него в груди.
Шипы терновника и утесника рвали одежду, царапали лицо и руки. Он их не замечал. Он, временами падая на четвереньки, вскарабкался к вершине и вбежал в залитый луной круг камней.
Он упал ничком на черный менгир, рухнувший набок и лежавший теперь, подобно алтарю, в кругу камней.
Несколько секунд он глубоко дышал, успокаивая срывающееся дыхание. Когда хрип в легких стих, он вслушался.
Низкое рычание заставило его молниеносно обернуться. Даже в самых ужасных кошмарах, порожденных лихорадкой, не мог он вообразить зверя, какой выдвинулся теперь в лунный круг и остановился, сверкая зловещими красными глазами. Это была собака. Нет — злобная пародия на собаку величиной со льва и черная, как гагат. В глазницах пылали раскаленные докрасна угли. По оскаленным белым клыкам стекала слюна, окрашенная кровью. Человек застыл, пораженный ужасом, а зверь задрал морду вверх и издал низкий унылый вой.
Потом прыгнул вперед, и мощные челюсти сомкнулись.
Глава вторая
По темной дороге через пустоши мчалась, гремя и опасно раскачиваясь, карета, влекомая четверкой крепких лошадей. Лошади вытягивали шеи и в лад топали копытами, подстегиваемые криками возницы и жалящими хлопками кнута над прижатыми ушами. Они закатывали в ужасе глаза, на удилах смутно белела пена.
Временами вспышка молнии выхватывала черно-белый оттиск дороги, и потом карета снова погружалась во тьму. Толстые свечи в штормовых фонарях на ее бортах давали мало света и не освещали вознице пустынную дорогу. Выезжая на обочину, карета кренилась, угрожая перевернуться, подвернувшийся под колесо камень подбрасывал ее в воздух.
— Клянусь, этот дурень нас вывернет, — выдохнул молодой человек — один из двух пассажиров кареты. Его спутница, бледная девушка, невольно вскрикнула, когда карета вдруг дернулась и, казалось, совсем сошла с дороги.
— Сэр, умоляю вас, — пролепетала она, — попросите возницу придержать лошадей, потому что, боюсь, если он будет так гнать, со мной случится обморок.
Молодой человек озабоченно наклонился к ней. Он жалел, что в темноте не видит лица спутницы. Он увидел девушку, только когда она поднялась в почтовую карету «Бодминский скороход» на почтовой станции в Бодмине, а с тех пор она сидела в темном углу и почти не заговаривала. Если голос что-то значит, она была молода и хороша собой.
— Мадам, я врач. Доктор Брайан Шоу к вашим услугам. Вы нездоровы? — с профессиональной заботой осведомился он.
Девушка крепко вцепилась в ремни на стенке кареты и отозвалась тихим, усталым голосом:
— Я, сэр, была совершенно здорова, когда мы выезжали из Бодмина. Но этот человек гонит, словно спасается от фурий ада, и мне неспокойно. Поэтому прошу вас, сэр, попросите его ехать помедленнее.
Брайан Шоу встал, тщательно сохраняя равновесие, и, одной рукой придерживаясь за ремень, другой откинул клапан в крыше кареты, позволявший пассажирам сообщаться с кучером.
— Эй, вы, там, помедленнее! — крикнул он.
Его голос утонул в грохоте колес и лошадиных подков по камням.
Молодой человек решительно застучал по крыше:
— Кучер, вы меня слышите? Помедленнее!
В этот момент карета наклонилась на повороте и резко выправилась. Брайана сбросило на пол. Удар головой о дверцу кареты на миг оглушил его. Девушка негромко вскрикнула и, одной рукой ухватившись за ремень, склонилась вперед. Молодой человек ощутил аромат ее духов.
— Вы целы, сэр?
Брайан с сомнением покачал головой:
— Кажется, да, мадам. Но сумасшедшего возницу за это благодарить не приходится. Боже мой, он, верно, пьян! Я его остановлю.
Девушка прижала кулачок к губам, сдерживая испуганный крик, когда юноша распахнул дверцу кареты и выбрался на железную ступень снаружи.
— Осторожнее, сэр!
Молодой человек не ответил, а может быть, и не услышал ее. Стиснув зубы, он подтянулся наверх, схватившись за перильца на крыше, придерживающие багаж пассажиров. Затем, поставив ногу на край окна, вскочил на крышу и секунду-другую лежал, растянувшись среди багажа. Отдышавшись, он спрыгнул на козлы и оказался рядом с краснолицым кучером.
Тот от испуга издал неясный возглас и заслонился кнутом. Брайан вырвал кнут из его руки и перехватил вожжи, провисшие в пальцах обмякшего возницы. Пришлось налечь всем телом, чтобы сдержать четверку крепких лошадей и заставить их остановиться, фыркая и поводя мокрыми от пота боками.
Кучер сидел ссутулившись, словно обессилев после бешеной скачки.
Брайан обратил на него суровый взгляд.
— Вы что это, — строго спросил он, — убить нас задумали?
Тот пробормотал что-то оставшееся непонятным для Брайана, засунул руку под плащ и, вытащив бутыль, откупорил и приложился к горлышку.
Брайан презрительно фыркнул:
— Так я и думал. Пьян. Ну, уверяю вас, друг мой, вашим нанимателям об этом станет известно. Вы понимаете, что насмерть напугали молодую леди? Вы понимаете, что она больна от вашей адской гонки?
— Лучше болеть, лучше жить да болеть, молодой сэр, — забубнил кучер, вытирая губы мозолистой ладонью. — Бывают вещи и похуже.
Брайан пристально всмотрелся в его лицо:
— О чем это вы?
— Вы ведь нездешний, сэр? Вы из-за Тамара, а? А, знаем мы это. Вы теперь в Корнуолле, сэр. На бодминских пустошах, а через пустоши ночью не ездят. Мало ли что встретишь на пустошах ночью.
Молодой врач рассмеялся:
— Что за суеверная чушь, друг мой? Много ли вы отхлебнули из этой бутылки?
— Всего капельку, молодой сэр. Всего капельку. И не суеверия это, я вам скажу. Дорога на Босбрадо дикая, пустынная, и нехорошо оказаться на ней ночью… особенно в эту ночь.
Возница вздрогнул.
— Почему именно в эту ночь? — заинтересовался Брайан.
— Да ведь как же, сэр? — удивился кучер. — Нынче последний день октября… вы нешто забыли, что это за ночь? Канун Дня Всех Святых, когда зло выходит в мир, духи и призраки мстят живым.
Возница дико повел глазами и снова приложился к бутылке.
Брайан выхватил у него бутыль, забросил в темноту и обругал пьяным дурнем.
Как раз на эту минуту выпало затишье грозы, слышался только тихий плеск дождя. И как будто откуда-то неподалеку донесся протяжный собачий лай. Вспышка молнии и удар грома оборвали звук.
Кучер склонился к Брайану, крепко ухватил молодого человека за рукав:
— Слышали, сэр? Слышали? Гончая ада, сэр! Говорю вам, гончая ада! Пес старика Трегейгла.
Брайан с удивлением заметил, что возница весь трясется от страха.
— Послушайте, друг мой, если бы вы больше думали о деле и меньше — о выпивке, гончие ада, да и все прочие, вас не беспокоили бы.
— Ах-а, — кучер раскачивался на козлах, обхватив себя руками, — вы, нездешние, все такие, смеетесь над тем, чего не понимаете. А вот гляньте-ка туда, сэр, гляньте!
Брайан взглянул в сторону, куда указывал трясущимся пальцем возница. Ночь скрывала от взглядов равнину болотистых пустошей. Временами вспышка молнии выхватывала из темноты черные на фоне осветившегося неба верхушки деревьев и как будто скалистые вершины.
— Я не знал, что в Корнуолле есть горы.
Кучер сплюнул:
— Эт не горы, сэр. Эт холмы… Грубый Тор, Бурый Вилли… Не горы они. Нет, сэр, за ними. Там озеро Дормази, сэр.
— Озеро Дормази?
— Ага, пруд с черной водой примерно с милю по берегу, сэр. Там старик Дэн Трегейгл, минуй нас! Там стережет гончая ада!
