По счастью, покойный ключник оказался «рабом верным», и боярскую «захоронку» сохранил. А его дочка оказалась «верной рабой», и Немату место показала.
— Кабы не она — хоть вешайся. Я уж думал бросить всё да уходить куда. Да такое приданое и не за всякой боярышней возьмёшь!
Немат выкручивал вотчину досуха, экономил на всём, донашивал старые вещи, оставшиеся от покойных родителей. Назанимал где только мог.
— Вроде, выворачиваюсь я. Ежели будет на то божья воля, то к сроку поспею и дружину князю покажу. В притык, в натяг, но…
Но тут в этой истории появился ещё один женский персонаж — родная сестра Варвара.
За два года до смерти отец Немата отослал дочь Варвару в женский монастырь Параскевы-Пятницы в Смоленске.
Обычай посылать на пару лет своих детей на обучение в монастыри довольно распространён в среде аристократии по всей средневековой Европе. И дело не в благочестии — обеспечить жёсткую дисциплину с постоянным контролем каждого шага ребёнка в условиях городской или сельской усадьбы практически невозможно.
Если для мальчиков на смену «дядькам» — няньке мужского пола, приходил пестун-наставник, который часто сопровождал юношу до его женитьбы, а то и далее, то кормилица — таких воспитательно-надзирательных прав и функций применительно к юной девушке уже не имела. А институт гувернанток в «Святой Руси» отсутствовал.
Фактически родители оказывались перед выбором: либо быстренько выдать 12-14-летнюю девочку замуж, либо ждать когда она «в подоле принесёт» и выдать после этого. Для «широких народных масс» такая скорость и спонтанность замужества — приемлема: «Одним ртом в избе меньше».
Но чем выше уровень благосостояния, тем менее весомыми становятся личные психология с физиологией. Их отодвигают разные материально-сословные соображения.
Стремление к «удачной партии» требует «предпродажной подготовки товара», да и выдать уже оформившуюся девушку можно выгоднее, чем голенастое сопливое «чудо в перьях».
Смерть отца растянула период пребывания девушки в монастыре ещё на год. За который благочестивые сёстры-инокини сдвинули «бедняжку сиротку» глубоко в православие.
Неделю назад Варвара пришла с тремя монахинями в усадьбу к брату и потребовала свою долю наследства. Дабы сделать богатый вклад в монастырь, куда и намерена поступить, отринув мирскую грязь и всяческие нечестивости.
— Она как приехала — сразу взбесилась. Моя-то у неё в служанках прежде была, в робах, Ну, девками-то они… нормально. Вроде дружны были. А теперь еёная холопка — в усадьбе хозяйка. И вон уже — дитё носит. А Варвара так это… пустышкой. В девках засидевши. Ей-то — обидно. Да и усадьба-то разорена. Вещей много продано, да расхищено, да заложено. И материных, и её прежних. Всё поменялось. Будто в чужой дом попала. Уж не знаю, что она инокиням рассказывала-хвастала, но вклад богатый взять не с чего. Или надо последнее отдать. Тогда я вотчину не подыму. А она орёт: плевала я на твою вотчину. Живёшь в грехе да в мерзости! Чтоб вы все здесь сдохли! И блядка твоя, и ублюдок твой! Отдавай мою долю! Не то в епископской тюрьме сгною!
Немат обижено посопел. Николай, поймав мой вопросительный взгляд, кивнул:
— Эти — могут. Параскева-Пятница из самых богатых и чтимых монастырей. В Смоленске прям над торгом висит. Игуменья у епископа каждую неделю бывает. Князь-то, Благочестник, к ним слух преклоняет. А тут-то дело ясное: парень молодой, заблудил с давалкою хитрою. Сестрицу родную обижает, полюбовницу цацками задаривает. А сестрица — богобоязнена да благочестива, в постриг рвётся, душу спасает. И выходит, мил друг Немат, что ты у самой святой церкви имение воруешь, у сирых да у нищих последний кус изо рта вырываешь. Который благочестивые сёстры, в смирении своём, им бы на твоё майно купили, да христа ради — раздали.
На «Святой Руси» традиционно главным основанием для раздела наследства является завещание — «духовная». Составляется отцом при жизни. Но здесь мор прошёл быстро, завещания не было. В такой ситуации наследником являются брат, сын или, при их отсутствии, господин. Обязанностью наследника всегда является «дать оставшимся в дому дочерям» достаточное приданное.
Есть нюанс, вбитый в «Русскую Правду»: простолюдинки не наследуют имущество отца, но дочери боярские, при отсутствии наследника мужского пола, сохраняют родительское имущество.
Помер бы Немат за компанию с родителями — и вопросов бы не было — Варвара унаследовала бы всё. А так он должен приданое дать. Поскольку Варвара метит в «невесты христовы», то и размер её доли… как в голову пришло.
— Если мне ей отдать — вотчине конец. Людям, которых я сюда набирал да устраивал — бежать надо отсюда бегом. Мне… холопский ошейник. Задолжал я немало — отдавать нечем. Осенью бы… А, без толку! Всё прахом…
Парень обхватил голову руками и покачался на полке из стороны в сторону.
Кружки пива, выпитой в тепле парилки, оказалось достаточно, чтобы тщательно скрываемые ощущения безнадёжности, безвыходности, неотвратимости приближаемого родной сестрой общего краха, гибели всех планов и надежд — проявились и в голосе, и на лице. Как у «Сплина»:
«Выхода нет, выхода нет,Выхода нет, выхода нет».
Потом, с вдруг вспыхнувшей надеждой, он повернулся к Акиму:
— Аким Яныч! Батя говорил — ты человек сердечный. Он же про тебя, про дела ваши столько чего сказывал! Я ж всё детство про ваши геройства слушал. Помню — стрелки смоленские по ночам снились. И будто бы я с вами. Ты ж столько раз людей своих из смертных бед выручал. Помоги! По гроб жизни в отца место почитать буду! Выручи! За-ради отца моего! Твоего сотоварища боевого верного!
Аким, как не лестно было ему воспоминания о былых славах, смутился и чуть отодвинулся.
— Ну, то дела были давние, боевые. А ныне-то — беды денежные. Пойдём-ка из парилки, жарко тут.
Жалко было видеть, как вдруг обнадёжившийся Немат суетился вокруг нас, подсовывая то кружку с пивом, то простынку сухую, И искательно заглядывл во всё более мрачневшее лицо Акима.
— А скажи-ка мне, милок, об скольки серебра спор идёт?
— Так… сестрица две сотни требует. Кунскими гривнами. Или вещицами, что были. Меха там, одежонку, прикрасы, посуду… Да какие у меня чары да блюда! Сами ж видите — на деревянном да на глиняном едим!
— Круто берёт сестрица твоя! Не, у нас столько нет. Мы ж покупать идём! У нас же весь прибыток — что мазь в Елно продали! Своё отдать — сами голыми останемся. Твоя, Аким, вотчина — не родившись сдохнет! (Николай крайне недоволен намёками на благое дело в денежном эквиваленте).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
