и наши оценки растут, а сами мы привлекаем все больше внимания со стороны других герцогств. Нельзя отрицать, что наш статус начал неизменно повышаться.
Эти изменения были особенно очевидны для старших учеников, точнее для тех, кто начал посещать Академию еще до того, как я стала реформировать игровую комнату.
— Леди Шарлотта может однажды выйти замуж за представителя другого герцогства, но ты и лорд Вилфрид помолвлены, — сказал Корнелиус. — Всем ясно, что будущее Эренфеста будет вращаться вокруг вас двоих.
Вопрос был в том, за кем именно из нас двоих они должны следовать? И какое влияние такое решение окажет на их отношения с собственным родом и родителями? Дети из бывшей фракции Вероники безостановочно терзались этими вопросами.
— Если мы продолжим и дальше действовать сообща, то этот разрыв будет продолжать уменьшаться, — продолжил Корнелиус. — Я хочу, чтобы их будущее тоже было светлым. Конечно, нам нужно быть настороже на счет них, но я больше не чувствую необходимости полностью отрекаться от них.
— Почему-то кажется, что ты повзрослел, Корнелиус. Он поморщился в ответ на мои слова.
— Я бы хотел, чтобы вы сделали тоже самое, леди Розмайн. Особенно когда дело доходит до вашей одержимости книгами.
— Я прекрасно понимаю тебя. Я постараюсь выделить как можно больше времени для чтения, чтобы моя одержимость книгами могла только расти.
— Нет! Это полная противоположность тому, что я имел в виду! — закричал Корнелиус. И этот крик стал финалом нашего диалога, как раз в тот момент, когда Рихарда вернулась, чтобы сообщить о том, что все приготовления завершены.
Я подошла и вошла в комнату, оставляя своих рыцарей стоять в карауле за дверью. Внутри уже были Хартмут, который встал слева от меня и Родерик, вставший на колени в центре комнаты.
— Миледи, пожалуйста, встаньте перед Родериком и ждите, — сказала Рихарда. Я сделала, как было сказано, и в этот момент она начала выгонять из комнаты всех лишних свидетелей.
Каштановая, почти рыжая макушка Родерика была куда ниже моих глаз, но он все равно смотрел вверх, и я могла видеть напряжение в каждой черточке его лица и всю бурю эмоций в его темно-карих глазах. В руках он держал новый рассказ, на написание которого он посвятил столько времени и сил, а также металлическую коробочку, в которой скорее всего, находился волшебный камень для принесения присяги. Коробочка была круглой, что делала ее похожей на те, которые используют для обручальных колец, а сверху на крышке был зафиксирован белый фей-камень.
Рихарда стояла рядом с Хартмутом и мягко улыбалась нам, внушая своим видом спокойствие и уверенность.
— А теперь приступим. Это не должно быть слишком сложно, и это не ритуал, как в храмах. Это личная клятва, так что ты можешь рассказать миледи о своих истинных чувствах, Родерик.
Он кивнул в ответ.
Рихарда тоже кивнула, а после посмотрела на меня.
— Как только вы убедитесь, что имя Родерика вписано в камень и там нет ничего лишнего — закройте крышку и отметьте ее своей маной. Вам просто нужно окрасить фей-камень в крышке коробочки. Как только вы это сделаете, больше никто не сможет прикоснуться к камню Родерика.
Я быстро прокрутила весь процесс в своей голове, пытаясь убедиться, что все запомнила. Проверить имя, закрыть крышку, отметить своей маной. Хорошо. Все просто.
Именно тогда Родерик снова посмотрел на меня, ища знака начинать. Я кивнула в ответ, после чего он медленно вздохнул и опустил взгляд к полу. Он положил бумаги и коробочку на пол перед собой, а затем скрестил руки на груди.
— Я, Родерик, настоящим клянусь до конца своих дней писать истории как верный вассал леди Розмайн. В доказательство этого я предлагаю вам свое имя вместе с рассказом, написанным моей рукой. Пусть мое имя всегда будет с вами. Пусть моя жизнь навсегда будет вашей.
Закончив со своей клятвой, Родерик потянулся к коробочке, которую до этого поставил на пол, и осторожно открыл ее, обнажая скрытый внутри камень. Затем он положил ее поверх стопки бумаги, которую взял и медленно поднял перед собой. Поскольку он все еще стоял на коленях, то его подношение оказалось на уровне моих глаз, только когда он поднял его над своей головой.
Я взяла в свои руки коробочку. Внутри был прозрачный камень овальной формы приятного желто-красного оттенка, а в самом центре камня золотым шрифтом было написано имя Родерика. Это зрелище грело мне сердце, было ясно, что он не раз истощил свои запасы маны, прежде чем сумел вписать свое имя в камень.
Я вернула камень с записанным в него именем обратно в коробку и закрыла крышку, начав вливать ману в белый волшебный камень, как и говорила мне Рихарда. Следующее, что я поняла — это то, что Родерик задыхается от боли. Он уронил стопку бумаги на пол и сам завалился на бок, хватаясь за грудь.
— Родерик?!
Мои глаза широко распахнулись, и я оторвала пальцы от фей-камня, но Рихарда тихо попросила меня продолжать, отдергивая Хартмута.
— Его имя тронуто чужой маной, — объяснила она. — Он будет испытывать сильную боль, но только до тех пор, пока камень не будет полностью окрашен маной. Просто закончите с этим побыстрее. Ради него.
— Поняла.
Точно так же, как фей-камни живых волшебных существ сопротивляются окрашиванию, мана людей, очевидно сопротивляется связыванию клятвами. Рихарда сказала мне не растягивать его страдания дольше, чем это необходимо, поэтому я влила ману единым потоком.
— Нгааах!
Родерик снова вскрикнул от боли, и мгновение спустя белый фей-камень вспыхнул. Линии белой маны оплели коробочку, окутав ее тонкой сетью, а после коробочка начала менять форму. Она становилась все меньше и меньше, в то время как сеть продолжала разрастаться, пока не образовала идеальный кокон вокруг камня с выграверенным именем.
Стоп. Это выглядит знакомо… Ах, точно, я видела похожие вещи у Фердинанда.
Кажется я припоминаю, что видела похожий камень висящим на его поясе вместе с зельями и разными артефактами. Я решила поступить так
