свою обмыслить, Мировид с лавки встал, кулаками в стол упёрся:
— Не для того я это сказал, чтоб бежать и носом сыру землю рыть — но слушать и запоминать с сего дня прошу, если вдруг кто обмолвится.
С тем и ушёл, Варвару с Велеславом наедине оставив.
— Вот о чём думать надо, — первой княжна молчание нарушила, — чтобы со ордынцами связаться?
Шутка дурацкая-дурацкая на языке вертелась, да так и вырвалась:
— Тебе наверное получше многих об этом знать.
Варвара насупилась деланно, даже кулачком в плечо легонько стукнула:
— Ни какой же ты ордынец, глупости какие!
А потом голову на плечо уронила и добавила тихо:
— Ты Велеслав. Мой Велеслав.
Дни летели, один за одним. Прав Мировид оказался — степняки в соседских угодьях повеселились, нанеся ущерб немалый, да и сгинули, будто и не было их. Князю соседскому, само собой, не до кровной вражды сделалось — тут бы зиму пережить.
А в тереме тем временем благодать такая, комар носа не подточит: ни слова про орду не слышно, окромя разве что сплетен досужих.
Так бы и забылось к весне, если бы не случай.
— Чернавка у меня пропала, — посетовала Варвара одним утром. — Млавой звать, красивая девка, работящая. Она мне кувшин для умывания приносит на заре. А тут не явилась, не предупредив. Я перво-наперво к батюшке пошла, но что он, что воевода ему вторит: мол загуляла с молодцем каким, вернётся. Я в то не верю. Не сказать, что Млава прям разумница великая, но цену себе знает, опрометчиво себя не поведёт. Ну и... не такая она, понимаешь?
А Велеслав с Варварой не одно дело разобрал, знал, что не будет зазря преувеличивать и небылицы сочинять:
— Как ты говоришь, так и будет. Ты лучше расскажи, где эту Млаву в прошлый раз видела?
— Так на вечерней заре она мне доброй ночи пожелала, сказала, что свидимся утром. С тех пор ни слуху ни духу.
— Может, знаешь, где живёт? Вещи там обыскать, может и найдём чего.
— Это я запросто! Пошли, покажу.
Заручившись поддержкой, повела их Варвара сквозь терем туда, где слуги обретались. По дороге на сокольничего наткнулись. Тот как её приметил, окликнул сразу:
— Варюшка, ты куда ж так бежишь? Разве пристало княжне носиться?
Поморщилась Варвара, но остановилась, ответила:
— Дядька Святобор, ты меня сейчас не отвлекай, дело важное. Преступление расследую.
Сокольничий зацокал языком неодобрительно:
— Ишь, какая серьёзная, даже дознавателя с собой прихватила. Нет бы, как девкам полагается, вышила рушник там, да хоть бы лубок нарисовала...
Лицо княжны от гнева аж раскраснелось:
— Хоть знаю, что батюшке моему ты друг, а скажу: когда третья жена подряд мрёт, то, может, дело не в жене? И так про тебя слухи ходят нехорошие. Мне бросить всё, да в эту сторону покопать, на весь терем твоим грязным бельём потрясти?
Видать, всё ж таки совесть у Святобора была неспокойна, испугался:
— Ну что ж ты такая злая, Варюшка? Я ж не в упрёк, я ж любя! О твоём же благополучии позаботиться хотел... Видать боги чего напутали, должна была сыном родиться.
— С богами я на исходе лет разберусь, а пока уйди с дороги.
Косой тряхнула горделиво, Велеславу через плечо бросила:
— Идём!
Три поворота прошли, когда она шаг замедлила, призадумавшись:
— Может зря я с ним так сурово? Да только допекли меня сызмальства этими рушниками, сил никаких нет! Слышала я, что в военные годы бабы в посаде сами поле пахали, в кузне работали — всё, чтобы городу помочь. А княжне, которая может дело нужное сделать, всё одно надо в светлице сидеть, вышивкой бесполезной тешиться, хоть вовсе терем по брёвнышкам развались!
Огляделся Велеслав, что не видит никто, ладони на плечи положил, в глаза посмотрел:
— Ты, мой свет, на дураков не обижайся. Мне однажды Мировид сказал, что не кровь определяет человека, а только его дела. Так и пусть вспоминают, что ты как добрая хозяйка поступала, верных слуг в беде не бросила.
Приободрилась, душу улыбкой согрела:
— Спасибо тебе, Велеслав. Ты один меня тут понимаешь.
С тем они путь и продолжили. Млава в комнатке за кухне вместе с другой чернавкой обитала. Соседки там не оказалось, кто-то видал, что на торжище ещё до зари убежала. Вроде всё так: кровать узкая, ларь с вещами.
Варвара убранство нехитрое внимательно осмотрела, на покрывале заплатанном взгляд задержала:
— Что-то постель небрежно прибрана, будто впопыхах. Млава, она до мелочей внимательная, хоть бы и торопилась, а как попало не бросила.
— Видать и правда беда приключилась, — принялся Велеслав размышлять вслух, — ежели бы силой увели, то из дверей соседних кто-то бы и заприметил, но все молчат. Значит, поблизости искать надо. Может, вещь какую обронила, будет нам подсказка.
Комнатку они от пола до потолка перерыли, да так и не нашли ничего. А вот снаружи удача улыбнулась: в нише тёмной нашла Варвара ленту алую, шелковую, грязными сапогами затоптанную.
— Вот, — она на свет находку показала, — эту ленту я сама ей подарила за хорошую службу. Млава с ней с тех пор не расставалась.
Велеслав и так к проёму примирился — стена как стена. А вот факел подле него не горит да и висит как-то косо. Только дёрнул за крепление — зашевелились камни, куда-то вниз поехали, тихо-тихо. И вот уже лестница деревянная, до блеска вытоптанная куда-то в подземелье ведёт. Чары, да и только!
— Три потайных хода я знаю, — сказала Варвара, едва от потрясения оправилась, — а про этот ведать не ведаю.
Хотела первой по ступеням пойти, но удержал её Велеслав:
— Один пойду. Мало ли кого мы там увидим, а ты боям не обучена, только пострадаешь зазря. Лучше Мировида найди, расскажи всё, как есть.
Варвара нехотя кивнула, правоту признавая. А потом на носках приподнялась, губами легонько в щёку клюнула:
— Ты береги себя, пожалуйста.
С таким оберегом хоть хоть в бой, хоть в Пекло! Стал Велеслав спускаться осторожно, шума не поднимая. Ох и длинна оказалась лестница! Не день и не два её собирали. А закончилась она в пещере рукотворной. Жарко, дымно от чадящих факелов. А посерёдке девица связанная сидит, глазами бессмысленными в стену смотрит. И два степняка расхаживают
