– А когда целовала меня сегодня утром у меня дома, тоже ненавидела?
– Я тебя не целовала. Ты всё время… – она не договорила, потому что он снова накрыл её губы своими, не давая ей больше произнести и слова.
Но уже через мгновение, Томашевский зашипел от боли, почувствовав, как она укусила его, и резко отпустив её, отошёл в сторону.
– Послушай, Томашевский, давай раз, и навсегда договоримся. Ты презираешь меня, а я тебя. Нам больше нечего делать вместе. Мы наговорили столько гадостей друг другу, что теперь всё это, не исправить никогда. Ты лишил меня возможности заниматься балетом с твоей племянницей, так оставь меня, наконец, в покое, и будь хозяином своего слова. Раз я для тебя шлюха, то ищи себе порядочную женщину в другом месте, а сюда ты пришёл не по адресу. И можешь выложить хоть все деньги, что есть на твоих банковских счетах, я никогда не буду твоей! Никогда! – она прошла мимо него и медленно двинулась по коридору в сторону гримёрной комнаты.
Томашевский тяжело дышал и смотрел ей вслед. Она вымотала ему все нервы за то время, пока они знакомы. Все их отношения походили на действующий вулкан, то утихающий на мгновение, то начинающий бурлить и извергать лаву вновь. Ему осточертели все эти игры. Он всегда привык получать то, что хотел, но с ней всё было иначе.
Хотелось разорвать её на части, унизить, обозвать и тут же сжать её в своих объятиях до хруста костей, до одури шептать ей слова восхищения, не переставая целовать её, жадно до исступления. И то, что она отталкивала его каждый раз, бесило и вызывало лишь новый приступ его желания. Вчера, когда увидел её на сцене, думал, уйдёт и забудет о ней, но сев в машину и направившись домой, мысленно снова и снова возвращался к её танцу.
Видел её лицо, подрагивающие губы, слёзы, когда она опустилась к его ногам у пилона, и боролся с желанием опуститься с ней рядом, прижать её к себе, пожалеть и никуда больше не отпускать. Точно знал, что она ни с кем не спала в этом клубе, но чёртово самолюбие заставляло бесчинствовать и осыпать её бесконечными оскорблениями.
Безумие! Вот как он называл своё состояние по отношению к этой женщине, которая каждый раз, когда находилась рядом, сводила его с ума.
Он резко распахнул входную дверь входа для служебного персонала и, вызвав по телефону охрану, стремительно направился домой. Иначе понимал, что если останется здесь ещё хоть одну минуту, точно убьёт сегодня кого-нибудь.
Глава 17
Бесконечно раздающиеся звонки в дверь особняка, заставили Машу приподнять голову с подушки. Ей на мгновение показалось, что ей это почудилось, но настойчиво и неоднократно повторяющаяся трель мелодии звонка, заставила её основательно заволноваться.
Она накинула халат на плечи и осторожно коснулась рукой плеча мужа.
– Слава…
– Мм… – произнёс он сонным голосом. – Что случилось, Машунь? – Полонский слегка приоткрыл глаза и зажмурился от яркого света прикроватной тумбочки.
– Кто-то звонит в дверь и уже довольно долго. Нужно посмотреть кто там. Может, что-то у соседей случилось?
– У соседей? Всё может быть. Я сейчас спущусь вниз, и всё узнаю, – Полонский поднялся на ноги и, надев брюки и футболку, стремительно вышел из комнаты.
Маша встала с постели и вышла в коридор, направляясь в комнату дочери. Надюша спала крепко, и неожиданные ночные визитёры не нарушили её сладкий сон. Она поцеловала дочь в щёчку и покинула её спальню, стремительно направляясь к лестнице.
Заметив мужа и девушку в тоненькой куртке вишнёвого цвета, которая уткнувшись в плечо Ростислава, громко плакала, она поспешила вниз.
Когда Стефания подняла мокрое от слёз лицо и взглянула на неё, хозяйка дома почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок страха от осознания, что случилось что-то страшное.
Припухшие веки, размазанный по щекам макияж и сильная дрожь в теле девушки, заставили Машу настойчиво взять её за руку и усадить на диван.
– Стеша, милая, привет! Что случилось? – она погладила девушку по волосам, пристально всматриваясь в её лицо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Привет. Он меня… – Оболенская плакала и захлёбывалась от переизбытка эмоций, грозивших прорваться наружу настоящей истерикой. – Он меня презирает и ненавидит, а я… Я ведь ни в чём перед ним не виновата…
Маша пыталась понять, что случилось, но пока не могла уловить сути разговора. Она подняла глаза на мужа, который стоял у стены и внимательно смотрел на Стефанию.
– Славик, сделай, пожалуйста, нам чай и воды принеси. Ей нужно успокоиться, а потом разговаривать.
Полонский согласно кивнул и поспешно направился на кухню.
Пока он отсутствовал, Маша заставила Стефанию подняться на ноги, снять куртку и отвела её в ванную комнату на первом этаже и заставила умыться и привести себя в порядок.
Когда они вдвоём расположились на кухне за столом, и Стефания, подув на кружку в своих руках, сделала несколько глотков сладкого чая, она, наконец, смогла успокоиться. Нервная лихорадка в теле прекратилась, и она задумчиво смотрела на маленькую серебряную ложечку, которую прокручивала в своих пальцах.
– Ну что, тебе лучше? – Ростислав присел с ней рядом и коснулся рукой её плеча.
Стефания натянуто улыбнулась и, повернув голову, посмотрела на него.
– Да, спасибо тебе большое, и тебе Машенька.
– Дорогая, может, ты теперь нам всё расскажешь, только уже спокойно. Что с тобой случилось? И почему ты так поздно оказалась в нашем посёлке? – Маша обняла её за плечи.
– Не могу ехать домой и снова выть там одна в четырёх стенах.
– Вы поругались с Эльдаром? – Маша пристально посмотрела в её глаза.
Её вопрос заставил Стефанию снова заплакать. Подняв глаза, она посмотрела на Полонских и начала свой длинный рассказ, пытаясь поведать им всё, что носила в своей душе так долго и не могла ни с кем поделиться. Когда она закончила своё повествование, Маша, обняла её за плечи.
– Дорогая, конечно, он повёл себя просто недопустимо по отношению к тебе, но это, к сожалению, неотъемлемая черта Томашевского. Его вспыльчивость и желание разрушить всё, пока мысли, раздираемые гневом и болью, будут сверлить его голову. Для него, конечно же, увидеть тебя в этом ночном клубе было недопустимо. И ты должна его понять. Хотя я считаю, что это всё равно не оправдывает его поведения. Вам нужно нормально поговорить и всё выяснить. Я ведь вижу, что ты любишь его. Ведь так? Или я ошибаюсь?
– Я его ненавижу! После всего, что он наговорил и сделал, я с ним не то, что говорить, я на него смотреть не хочу.
Маша улыбнулась.
– Понятно. Ну, от этого никуда не денешься. Эти два чувства, к сожалению, всегда идут рука об руку по жизни. Вот что, давай сделаем. Ты сейчас выпьешь успокоительное и ляжешь спать, а завтра утром мы с тобой снова поговорим на эту тему за завтраком. Утро вечера мудренее.
– А я вас не стесню, если останусь у вас ночевать?
Маша с Ростиславом улыбнулись.
– Ты шутишь? В этом доме хватит места на двадцать человек, – Маша обняла её за плечи. – Славик, ложись спать, а то тебе завтра на работу. А я уложу её спать и тоже приду.
Полонский согласно кивнул и, пожелав доброй ночи, пошёл к лестнице.
Поднявшись на ноги, девушки медленно направились в дальнюю угловую комнату. Оказавшись внутри гостевой спальни, Маша откинула пододеяльник с кровати в сторону и, взбив подушки, открыла шкаф и достала новую ночную сорочку.
– Прими душ и переоденься. Чистые полотенца в ванной комнате. Хорошо?
– Хорошо. Спасибо тебе большое, Машунь.
– Не за что. Отдыхай. Увидимся утром, – Маша поцеловала её в щёку и медленно направилась на выход из комнаты.
Стеша приняла душ и, переодевшись, с удовольствием вытянулась на широкой кровати с ароматным постельным бельём. Снова вспомнила по шагам весь свой вечер. Когда убежала из клуба, где снова сорвала вечернее представление, выскочила на улицу и не помнила, как добралась до дома. Машинально накормила кошку и долго стояла у окна в кухне, уже не пытаясь сдерживать слёзы.
