– Значит, они меня оба дурачили?
– Конечно. Видимо надеялись на твою неосведомлённость.
– Послушай, а откуда же у него тогда такие деньги, на дорогие украшения, подарки, цветы.
– Украшения… Ты его машину не видела и дом в три этажа в пригороде Питера.
– Трёхэтажный дом? Но откуда у него такие деньги?
– Ворует, как все.
– Интересно куда смотрит его хозяин?
– Ну, это нужно у него спросить, – Аракчеев загадочно улыбнулся. – Как-нибудь при случае, спроси у своего Томашевского об этом.
– Во-первых, он уже не мой, а во-вторых, причём тут Томашевский?
– А ты что, до сих пор ничего не знаешь?
– А что я должна знать?
– Ну, ты мать, даёшь! Встречаешься с мужчиной и даже не знаешь, что он и есть хозяин этой торговой сети, о которой я тебе говорил.
– Ты серьёзно?
– Конечно.
– Значит все супермаркеты в городе под маркой…
– Его.
– Чёрт! Я, конечно, знала, что у него куча денег и недвижимости, но за торговые сети я не догадывалась.
– Это его основное дело. Всё остальное дополнительно, как хобби.
– Хорошее, хобби. Чтоб мы так жили… – она горько улыбнулась.
Пётр громко рассмеялся.
– Ты сама упустила свой шанс. Была бы чуть посговорчивее и сейчас пользовалась всеми этими благами цивилизации, что есть у него.
– Ага… Или зализывала раны после его царственного вмешательства в мою жизнь. Нет уж, увольте, я как-нибудь сама проживу, да Антоша? – она улыбнулась и провела пальцами по тёмным волосам малыша, который высунув кончик язычка, что-то увлечённо рисовал на бумаге.
Мальчик поднял голову и с улыбкой кивнул ей в ответ.
– Он твоя точная копия. Такой хорошенький, просто прелесть. Когда вырастет, разобьёт не одно девичье сердце, как и его папа, – Стеша улыбнулась.
– Ну, уж скажешь, как папа. Его папа если и похитил, то только одно женское сердце в свой плен, это Катюшкино. Знаешь, мы живём уже семь лет вместе, а отношения прежние, как в первые месяцы. Мы сгораем от страсти, когда долго не видимся и не можем насладиться друг другом. И когда, наконец, оказываемся вместе, трепетно заботимся друг о друге и любим безмерно. Сейчас ждём окончания её гастрольного тура и хотим заняться планированием сестрёнки для Антошки. Катюшка решилась оставить труппу на пару лет.
– Правда? – Стеша улыбнулась.
– Истинная, правда. Один ребёнок в семье – это мало.
– Завидую я тебе. Всё ты успел, всё сделал.
– Стеша, а кто тебе не даёт завести семью, родить ребёнка? Открой своё сердце. Хватит его прятать за своей непроницаемой оболочкой.
– От кого родить? От Николая? Он ведь, когда мы встречались у меня в квартире, всегда перестраховывался сам, не обращая внимания на таблетки, что я принимала, лишь бы я не забеременела. Тут бы и обман не помог. Он не хотел, чтобы у меня были дети от него. А я мечтала о ребёнке от него.
– А этот твой Томашевский, не вариант? А что, гены там приличные. Ребёнок будет чудо, как хорош.
– Ты что, смеёшься надо мной? Да, он в принципе не знает, что на свете бывают дети. В его сорок у него до сих пор их нет.
– Подожди, а те крошки, что сейчас живут с ним вместе? Я читал в журнале, что он усыновил двоих детей.
– Это дети его брата, который погиб в прошлом месяце в автомобильной аварии.
– Ну, так если взял воспитывать чужих детей, значит, и свои для него не будут в тягость.
– Петя, не береди мои раны. Об этом не может быть и речи. Тем более после всего того, что между нами произошло вчера.
– Устроил скандал?
– Хуже. Удостоилась в свой адрес всех нелестных и мерзких эпитетов, какие только есть на свете.
– Его можно понять. Он ведь уже считал тебя своей женщиной. А тут увидел в таком месте, да ещё практически без одежды. Удивляюсь, как он не убил тебя прямо на сцене, – Пётр хитро улыбнулся.
– Спасибо, утешил.
– Может, давай я с ним поговорю? Всё объясню, как есть, и он успокоится. Вы помиритесь.
– Не надо. Мы уже всё выяснили. Знаешь, я думаю, раз он не захотел услышать это всё от меня, значит, не настолько я ему нужна. По-настоящему любящий человек уверена, простил бы даже такой обман. Ведь я ему не изменила, в конце концов. Ладно, давай, сменим тему для разговора. Не хочу о нём больше говорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ну, и какое ты приняла решение? Остаёшься в клубе?
– Остаюсь.
– Ну, тогда ступай, разомнись немного, пока сцена свободна, раз уж ты всё равно приехала сегодня раньше остальных.
– Хорошо. Спасибо тебе, что приехал! – Стеша чмокнула его в щёку и, поднялась на ноги.
– Не за что. Ну, иди… – он слегка подтолкнул её в спину.
Стефания поцеловала Антошку в щёку и стремительно направилась на выход.
Пётр задумчиво смотрел ей вслед.
Почему-то сейчас вспомнил снова их учёбу в хореографической академии, изнуряющие тренировки до седьмого пота, голодную студенческую жизнь, когда помогали друг другу, чем могли и словом, и делом. Любил её всегда, как свою родную сестру, за её буйный нрав и правдолюбие, за умение всегда отстоять свою правоту и не спасовать перед трудностями. Всегда искренне жалел её, потому что знал, настрадалась она в своей жизни предостаточно. Потеряв рано обоих родителей и оставшись в огромном городе без всякой поддержки, могла рассчитывать только на себя. Он знал о её неуёмной энергии, сильном характере, стальном стержне и огромном таланте, который, к сожалению, так и остался не реализованным на сцене.
Стук в дверь заставил Петра отвлечься от мыслей и повернуть голову.
Его помощница показалась в дверном проёме, и сразу за ней возник человек, о котором они только что говорили со Стефанией. Марианна взяла за руку Антошку и медленно направилась на выход, забирая мальчика с собой.
Томашевский поздоровавшись, остановился в центре кабинета Аракчеева. Осмотревшись по сторонам, он опустился в кресло и, поправив запонки на манжетах своей рубашки, распахнул папку синего цвета, которую держал в руках и небрежно бросил перед Петром на стол пачку денежных банкнот в крупном эквиваленте европейской валюты.
– Что это? – Пётр показал рукой на деньги.
– А вы не видите? Деньги.
– Я вижу, что это деньги, господин Томашевский. Я не понимаю, что они делают на моём столе.
– У меня к вам есть деловое предложение.
– Очень интересно.
– Насколько я знаю, девушки в вашем клубе весьма доступны, если это хорошо оплачивается.
– Надеюсь, вы сейчас имеете в виду только приват-танец.
– Да, и кое-что ещё.
– Кое-что, как вы выразились, не входит в мою юрисдикцию. И если вы сами договариваетесь с танцовщицей о возможности сопровождать вас куда-либо или оказывать вам другие услуги, то это только с её желания и за пределами клуба. Я не сутенёр и не занимаюсь сводничеством. После работы всё, чем занимаются с посетителями клуба мои сотрудники, меня не касается.
– Ну что ж, это делает вам честь. У меня сложная ситуация и договориться с объектом моего желания, я думаю у меня без вашей помощи не получиться. Она слишком несговорчива.
– Я догадываюсь, о ком вы говорите.
– Прекрасно. Так вы поможете мне?
– Даже не подумаю. А вам, господин Томашевский, мне хотелось бы сказать, что при всём моем уважении к вашему высокому положению в обществе, ваше отношение к этой женщине несправедливо и возмутительно.
– Что вы говорите. Так просветите меня, в чём я не прав.
– Стеша не танцует приват-танцы. Это незыблемое правило, которое я установил с первого дня её работы в моём клубе. Она порядочная женщина, талантливая балерина и единственный танец, который она танцует на сцене, это высшая грань современного искусства. Да, это конечно не балет. Но её погружение в образ, её перевоплощение, её грация, которую она демонстрирует на сцене и её талант говорят об обратном. Это не просто танец у пилона, это нечто невозможное и неосязаемое. Она…
– Можете не продолжать. Я имел удовольствие вчера вместе со всеми присутствующими мужчинами оценить степень её таланта, когда она выгибалась на пилоне в обнажённом виде.
