изменять.
Среди какофонии кричащих в панике людей, выстрелов, и истошных воплей гибнущих страшной смертью наемников, стало резко чего–то не доставать. Исчезло низкое завывание и свист двух смертоносных вихрей. В подтверждение догадки под прикрытие телеги прыгнули две окровавленные с ног до головы, женские фигуры. Юра от испуга едва не выстрелил.
– Мы все! – заявила одна из них, и только по голосу было понятно, что это Полынь. – Разрядились. Дальше нам силой пока не воспользоваться.
– Значит, хорош нам, отсиживаться за спинами хрупких барышень, – сказал Иван и дозарядил шестиствол.
***
В окнах играли блики отсветов пожара. Бойцы с выражением паники на лицах, спешно сгружали в ящики склянки и лабораторные химикаты. Один из них бросился разбирать саму лабораторию, состоящую из станин, держателей, множества колб и горелок.
– Брось, – крикнул староста. – Спасайте ингредиенты и записи. Все остальное к черту.
Сам он, бросая в окна обеспокоенные взгляды, занимался быстрым складыванием тетрадей, с записями своих исследований и экспериментов, в небольшой резной сундучок. Ненужное тут же отправлялось в печь, нужное исчезало в мрачном чреве сундучка.
– Они все ближе, – сообщил вбежавший, запыхавшийся Слав. – Наши бойцы мрут как мухи.
– Беги, поджигай барак с пленными, – не отрываясь от своего занятия отозвался староста. – Обслугу тоже в расход. Никаких свидетелей! Выжечь все!
Запыхавшийся парень понесся исполнять приказанное, один из дерганных, паникующих помощников, схватился за небольшой ларчик, дабы бросить в один из ящиков.
– Не трогай, – зло прошипел, на него староста. – Все. Грузите ящики в мотовоз.
Бойцы, похватав ящики, толкаясь и суетясь, поспешили исчезнуть. Староста, оставшись наедине с собой, любовно погладил ларчик, сунул подмышку, и стал осматриваться по сторонам.
Столько упорного, кропотливого труда. И все насмарку. Из–за каких–то, долбанных мастеров. Откуда–же они свалились на мою седую голову? Я ведь чувствовал, я знал, что вся эта затея добром не кончится. Нужно было стоять на своем, не трогать их, как и было приказано. Так нет же, этот баран уперся, еще и решил поиграть в благородство. Боги, ну почему меня приставили к этому самоуверенному болвану?
Он ведь сам спровоцировал мастера на действия.
Ну, ничего. Он свое получит. Главное сейчас самому унести ноги. А адепт пусть сам расхлебывает эту кашу. Магистр с него шкуру спустит живьем. А я человек нужный и не заменимый. Мне бояться нечего.
***
Как только исчезли два необузданных вихря, что превращали все на своем пути в кровавый фарш, оставшиеся в живых наемники быстро опомнились и заняли оборону. В телегу, которая была хилым укрытием, взлохмачивая старые доски, тут же впился град пуль.
Гром не будь дураком, сразу–же скрылся за каменным крыльцом ближайшего дома. Понимая, что древесина для пуль препятствие так себе, Иван быстро подметил пару укрытий.
– Юрка, Крапивка, быстро вон за тот угол, – указывая направление, скомандовал он. – Полынь, за мной!
Низко пригибаясь, они побежали каждый к своему укрытию. Одна из свистящих пуль рванула наплечник, и Иван буквально ввалился за каменный фундамент. Возникшая рядом лесавка всхлипнула и стала шипеть от боли.
Иван быстро ощупал свое плечо. Все цело. Пуля надорвала наплечник, миновав само плечо. А вот Полынь присела и держалась за бедро.
– Что там? – спросил он пытаясь разглядеть ранение, среди запекшейся чужой крови.
– Больно, – прошипела она. – Жжет.
В бедре лесавки застряла пуля. Но что–то было не так. Рана была словно обуглена и продолжала обугливаться дальше. Черное пятно стремительно расползалось по ее ноге.
– Вернись в тонкий план, – предложил Иван.
– Не могу, – простонала она. – Не пускает. Плохо. Яд, – едва держась в сознании, простонала она.
Пятно тем временем разрасталось, ускоряя темп. Иван выхватил нож и стал примеряться к ране. Лесавка, задрожала и отрубилась. Под огнем наемников некогда было нежничать, он стал грубо выковыривать острием ножа засевшую в чернеющей плоти пулю.
С противоположной стороны затрещал автомат подмастерья. Ответные выстрелы наемников приняли подавляющий характер. Они окончательно опомнились и теперь начали вести шквальный огонь, не давая высунуться из укрытия.
Иван, наконец, подцепил и вытащил медную пулю, собирался бросить, но внимание привлекла гравировка. Пуля была гравирована незнакомыми ему знаками, похожими на, те руны, что были на груди у подмастерья.
Полынь судорожно вздохнула и очнулась. Придерживая за плечо мастер, помог ей сесть.
– Ты как?
– Плохо, – хрипло ответила она. – Но теперь мне легче. Скоро пройдет.
– Скоро у всех все пройдет, – не весело отозвался Иван. – Потому, что нас вот–вот прихлопнут. Мы слишком переоценили свои силы. Ладно, отдыхай пока.
От подожженного Громом дома загорелся следующий. Стало еще ярче. По улице пополз густой, едкий дым, на котором заплясали изогнутые тени.
Неожиданно вздрогнул воздух. Ночь озарила яркая вспышка и, разгоняя дым, во все стороны полетели горящие головешки.
Прикрыв собою лесавку, Иван почувствовал, как по спине сильно ударило нечто увесистое. Благодаря зелью он почувствовал лишь отголоски боли. Привстав он понял, что спина слава Богам цела. А вот насколько отбита, будет понятно потом.
Освещенный ярким заревом подмастерье прикрывал собой Крапивку. Виновник пожара из своего укрытия перекочевал к Юре.
Это было последнее, что заметил мастер, перед тем как улицу заволокло, черным, непроницаемым дымом. Едкий, жирный и поглощающий свет дым пах горелой резиной и нефтью. Сидеть в укрытии стало невыносимо.
«Что ж, видно судьба у меня такая: умереть здесь, за тех, на кого всю жизнь охотился. Эх, Марья. Не судьба мне тебя спасти. Ты уж прости дурака».
– Полынь, – закашлявшись от дыма позвал Иван.
– Да, – ответила она. – Мне лучше. Рана уже не жжет.
– Слушай внимательно, – хмуро произнес он, положив ладонь на ее щеку. – Беги к Юре и Крапивке. Забирайте пса и отступайте. Уходите!
– Как? Там же наши сестры, – растерянно ответила она. – Нам надо вперед.
– Уходите. Слышишь? Юра будет упираться, но хоть волоком, уведите его. Дальше мы не продвинемся. Нас убьют. Понимаешь?
– Но…
– Никаких «но», глупая, – глухо возразил Иван. – Бегите.
– А ты?
– А я сделаю все что смогу, – улыбнулся он, со слезами на глазах, от едкого дыма. – Не забывай, мастера Ивана Безродного.
– Но Иван…
– Беги глупышка. Беги.
Он силой вытолкнул ее в клубы густого дыма, натянул на нос воротник, забросил за спину шестиствол, достал кукри и пистолет.
«Господи, как же страшно снова умирать».
– Надо, – прохрипел он сам себе и вышел из–за укрытия.
В направлении укрытия подмастерья слышалась возня. Мастер знал, что парень сейчас сопротивляется. Он надеялся, что Юре, все же достанет ума, уйти. Иначе все зря.
Дышать было не чем, и воротник был как мертвому припарка, но мастер шел вперед. В черноте едкого дыма свистели пули. Наемники просто стреляли
