недоверчиво посмотрев ему в глаза.
– Ладно. Только обещай не падать на колени или еще чего, – ответил он и оттянул ворот рубахи.
Полынь не стала бросаться ему в ноги, а просто крепко его обняла. Да так крепко, что затрещали кости. Плеснуло силой. Юра, задыхаясь, понял, что в этом истерзанном теле крепкий и сильный дух. Не зря на нее три браслета нацепили.
– Я пойду, куда скажешь, и сделаю, что скажешь! – счастливо выдохнула она и отпустила хрипящего парня.
– Хорошо–хорошо. Только сейчас дай я с браслетами закончу, и мы пойдем к Крапивке, – спрятав глаза от уже знакомого, полного обожания взгляда ответил он, и сосредоточился на замках.
Пробираясь обратно, они чуть не нарвались на очередной патруль. Собака, как ни в чем не бывало, прошмыгнула мимо и скрылась во мраке выше по улице. А вот двое бойцов забеспокоились, встали около тусклого фонаря и стали звать пса.
Пришлось уходить за, по виду пустующий домик, в окнах которого было черным–черно. Юра осторожно выглянул из–за угла. Пес вернулся, но патрульные уходить не собирались, чем перекрыли дальнейший маршрут.
– Полынь. Ты можешь не светиться? Ты опять светишься! – шептал он лесавке. – Нас же сейчас обнаружат.
– Извини. – Ее слабое свечение угасло. – Это… как там, по–вашему? А вот. Рефлекс.
– Попридержи свой рефлекс. Кажется, нам нужно менять маршрут. Ты знаешь, как иным путем к гостевому домику добраться, желательно мимо патрулей?
– Иди за мной.
Юра, завидуя тому, как бесшумно передвигается Полынь, несколько раз терял ее в темноте пустующих дворов и заброшенных огородов. Она возвращалась и за руку вела его в нужном направлении. Получилось так, что они вышли со стороны площади, и теперь скрывались в тени низкого заборчика. Юра пытался высмотреть, есть ли кто на пути, и удастся ли прокрасться незамеченными.
Когда они, наконец, вошли в дом Юра даже не удивился. Мастер с довольной физиономией дрых в объятиях соблазнительной лесавки расположив свои ручища на ее спине, точней немного ниже. Полынь хотела броситься к сестре, но парень ее остановил, приложив палец к своим губам.
Он тихо прокрался к кровати и с ухмылкой смотрел, как наставник во сне тискает за мягкое место спящую девушку.
– Вот же кобель! – порицательным тоном не громко воскликнул он качая головой.
– Юра! Это не то, что ты подумал! – продрав глаза и наспех отстраняя от себя сонную девушку вскинулся мастер.
– Да знаю я тебя, – поддел его парень и обреченно махнул рукой. – Я так понимаю, Марью мы спасать уже не едем? Фух. Прямо гора с плеч.
– Между нами ничего не было, – поддерживая игру божился Иван.
– Я его лечила, – серьезно сказала Крапивка, но наткнувшись сонным взглядом на Полынь, тут же обратилась вихриком и материализовалась, обнимая измученную сестру.
– Это теперь лечением называется? Я все Марье расскажу! И пусть тебе будет стыдно! Если она тебя не пришибет, конечно.
– Только вздумай, – шутливо погрозил Иван кулаком. – Назад пойдешь пешком. – Он взглянул на обнимающихся и щебечущих на непонятном языке девушек. – Привел. Проблемы были?
– Почти нет. У них минус один. Прости, не сдержался. Этот урод ее изнасиловал. И судя, по ее состоянию не он один.
Иван заскрипел зубами и сжал кулаки. В глазах появился нездоровый злобный блеск, что только больше разгорался, когда Крапивка подвела сестру к мужчинам. В мастере росла праведная злость. Бить без пощады. Рвать и метать. Давить уродов голыми руками.
Это не люди, что так поступают с женщинами, пусть и не человеческими. Женщина, для настоящего мужчины, это в первую очередь мать. Священное понятие, за которое он должен встать горой, победить или умереть. Только нелюдь поднимет руку на женщину и мать.
Эти подонки нечисть. А нечисть нужно истреблять. Для этого его вырастили. Это с детства вбивали в голову наставники. Пора заняться прямыми обязанностями Мастера. Беспощадно истреблять нечисть.
– Они со всеми так поступают? – сквозь сжатые зубы спросил он у Полыни.
– Это как вы говорите: цветочки. Они и с вашими женщинами поступают также. Только их не заставляют смотреть, как расчленяют их еще живых сестер.
– Они еще и каннибалы?
– Кто? – одновременно спросили лесавки.
– Людоеды. Они едят себе подобных?
– Нет. Их второй после предводителя…
– Староста, – поправила Крапивка.
– Да, – качнула Полынь головкой с грязными, слипшимися волосами. – Он что–то ищет в телах наших сестер.
– Я его, падлу на куски порву! – рассвирепел Юра. – Полынь, давай я тебя освобожу.
Парень перечеркнул клеймо на ее плече. И измучанная лесавка исчезла. Около минуты ничего не происходило. И вот она явила себя вновь.
Красивая, стройная, сильная, высокая и абсолютно нагая, но уже лишенная всех увечий, словно богиня, она воинственно взглянула на присутствующих своим полынным взглядом. Волосы цвета меди, стремительным водопадом, заструились по узким, но сильным плечам.
– Я готова! – решительно произнесла она.
– Ты… это, оделась бы, – смущенно попросил Юра, к которому первому вернулся дар речи.
– Зачем? – спросила Полынь.
– Затем, что эти ублюдки не достойны такой красивой смерти! – вставая с кровати прошипел Иван. – Больше нет смысла таиться, – он достал флакон с зельем. – Ну что, каратели. Пора показать подонкам, где рыбоголовы зимуют!
***
В том бою, мужчинам даже свою удаль толком показать не удавалось. Они оказались на подхвате у двух смертоносных фурий, что оставляли за собой только кровь и куски обезображенного мяса.
Крапивка, как оказалось, тоже не просто глупенькая лекарка и калечить была способна куда сильнее, чем лечить. Полынь по–своему объяснила, что от нее требуется. Они взяли по два ножа каждая, и теперь скучающие охотники, лениво отстреливали набегающих с тыла наемников, что в панике метались в отсветах пожара, который устроил неуемный Гром.
– Блин, – брезгливо начал подмастерье присев рядом с наставником за перевернутой телегой, – я столько крови в жизни не видел.
– Вспомни Большую Зачистку, – ответил Иван, вкатив заряд картечи в мужика с автоматом, что хотел выстрелить в Грома, который в свою очередь рвал другого дико орущего наемника.
– До сих пор в кошмарах снится. Но все равно мне страшно. Руки дрожат. А это только две взбешенные лесавки, – потрясенно говорил Юра. – Мне кажется, если бы они захотели, то за день стерли человечество с лица земли. Только почему–то нас терпят.
– А к кому они тогда «погулять» ходить будут? – хмыкнул Иван. – К медведям или кинам? Мы вроде как посимпатишнее косолапых и собакоголовых. Вот и терпят.
– Вона чо! – воздел брови парень. – И все равно жуть, – скривился он глядя на вывалившееся из–за телеги, хрипящее, изувеченное тело.
– А ты мотай на ус, любитель лесавок. Представь, что с тобой, твоя ненаглядная сделает, если будешь ей
