опасалась: она знает. От резкого укора, которого раньше не бывало в её глазах, мою душу стиснули страх и горечь.
— Почему, Лия? — начала она. — Почему ты ничего не сказала?! Я бы всё вынесла, но ты и шанса не дала!
Слова застряли в горле, и я молча закивала. Как же она права.
— Я испугалась, Паулина. Думала, правду можно зарыть, и её не станет. Но ошиблась.
Паулина робко шагнула навстречу, а затем пылко бросилась ко мне и с каким-то ожесточением, сердитостью стиснула в объятиях. Её дрожащие кулаки требовательно вцепились мне в одежду, и вдруг она сползла мне на плечо и всхлипнула.
— Ты жива! — простонала Паулина. — Жива!
Я расплакалась вместе с ней, сотрясаясь всей грудью, смывая слезами месяцы разлуки и лжи. Паулина рассказала, в каком страхе жила; как мучилась неизвестностью и насколько обрадовалась, увидев меня в обличье королевы. После тех поминовений они с Берди и Гвинет принялись осторожно искать меня.
— Я без тебя не могу, Лия! Ты мне как сестра, самая родная и близкая! Я и слову о тебе не поверила, понимала, что всё ложь!
Не знаю, кто на ком висел, — настолько крепко мы жались друг к другу, мокрая щека к щеке.
— А братья как?
— С Брином и Реганом всё хорошо, но они беспокоятся о тебе.
Пришёл мой черёд вцепиться в её накидку. Давясь всхлипами, я слушала, что братья и не думали от меня отворачиваться, что засыпали Паулину вопросами обо мне и по приезде обещали докопаться до правды. С Паулиной приехали Берди и Гвинет, и я поняла, почему Натия не смогла их отыскать, — троица остановилась в маленькой, скрытой в переулке таверне, что сдавала комнаты прямо над лавкой. Я её помню. Там даже вывески нет, и так просто на неё не наткнёшься. Точно Гвинет нашла.
Отступив на шаг, я вытерла щёки и оглядела её в талии.
— Ну, а сама как? Всё хорошо?
Паулина кивнула, поглаживая живот.
— Пару недель назад увидела Микаэля, но смелости заговорить набралась только на днях. — Грустная улыбка омрачила её лицо. Мы сели за стол, и Паулина стала рассказывать, как мечтала о семье с Микаэлем и думала, он тоже; как они держались за руки, болтали, планировали будущее, целовались. Она перебирала воспоминания, как лепестки ромашки, отрывая одно за другим и пуская по ветру. И с каждым во мне что-то надламывалось.
— Моему ребёнку он не отец, — подвела она и с тихим смирением рассказала о девице в объятьях Микаэля, о его нежелании признать очевидное; о сомнениях, которые гнала прочь, но в тот миг они бились в голове с удвоенной силой.
— Я с первой минуты поняла, что он за человек, но, думала, одна такая особенная, смогу его исправить. Витала в облаках, наивная дурочка. Теперь я другая.
Да, я увидела в ней перемену. Даже взгляд изменился. Стал мудрее. Мечтательного тумана в нём как не бывало. Увидела я и причины, почему соврала ей тогда: разрушила бы мирок её грёз, и пришлось бы распрощаться и со своими.
— Паулина, ты никогда не была дурочкой. Твои мечты дали крылья моим.
Она прижала руку к пояснице, словно пытаясь уравновесить тяжесть малыша, давящую на позвоночник.
— У меня теперь совсем другие мечты.
— Как и у всех нас, — ответила я, помня о собственных разбитых надеждах
— Ты о Рейфе? — нахмурилась Паулина.
Я кивнула.
— Помню, как он влетел в таверну Берди. Я рассказала про Кадена, а он давай командовать, кричал о подмоге. Подмога прибыла, а вот назад уже не вернулся никто. Яначале я себе места не находила, а потом заподозрила, что и он туда же, — предатель. Да и Берди разожгла моё беспокойство. Догадалась, что Рейф никакой не крестьянин.
— Верно догадалась. Рейф не крестьянин. Он солдат… а ещё принц Дальбрека Джаксон. Тот, кого я бросила у алтаря.
Она явно призадумалась, не лишила ли меня Венда рассудка.
— Уже не принц, кстати, — добавила я. — Недавно стал королём.
— Ты это всерьёз? Бессмыслица какая-то.
— И правда так кажется. Давай я лучше начну с самого начала.
И я стала рассказывать, что произошло с момента похищения, но Паулина очень скоро перебила:
— Каден надел тебе на голову колпак? И протащил через Кам-Ланто?! — Её взгляд заискрился ненавистью. Этого Каден и боялся.
— Да, но…
— И он ещё сидел с нами за праздничным столом?! А через мгновение грозился убить! Как он вообще…
И вдруг мы обе осеклись. С улицы донеслось ржание. Я прижала палец к губам и шепнула:
— Ты на лошади?
Она помотала головой. Я тоже на своих двоих. Путь недолгий, да и лошадь в лесу слишком приметна.
— Кто-нибудь мог за тобой проследить?
Глаза Паулины округлились, и она выхватила нож. Нож! Она в жизни его не носила!
Вытащив свой, я прислушалась к тяжёлым шагам на каменном крыльце. Мы с Паулиной встали, и дверь открылась.
Глава пятьдесят вторая
Каден
Первое, что я заметил — нож. Блеснув, он чиркнул по плечу.
Я тут же прижал напавшего к стене и только тогда увидел, что передо мной Паулина.
— Брось нож, Паулина! — кричала Лия. — Брось! Каден, отпусти её!
В кинжал вцепилась намертво, всё выворачивая руку из моей хватки.
— Перестань! — рявкнул я.
— Не дождёшься, варвар! — прошипела Паулина.
Порез уже стало жечь, и плечо обагрилось тёплой кровью.
— Ты сдурела?! Чуть не прикончила меня!
Ни тени извинения в глазах. Одна лишь ненависть, чуждая Паулине, как мне раньше казалось.
— Хватит! — отобрала нож Лия, затем кивнула мне отпустить Паулину. Я тут же отпрыгнул подальше, чтобы не достала, и приготовился к новому нападению, но Лия встала между нами:
— Каден здесь, чтобы помочь. Ему можно доверять.
Однако Паулина всё надрывалась в исступлении:
— Ты соврал! Мы к тебе с теплотой, а ты…
Лия объясняла положение, стараясь её успокоить.
А я стоял. Молча, ведь знал: всё, что она бросает мне в лицо — правда. Лгать Паулина не способна. Я растоптал её доброту и доверие.
— Он изменился, Паулина! Послушай ты меня, наконец!
Её взгляд остекленел, грудь часто вздымалась, и вдруг, ухватившись за живот, она согнулась пополам. Лия подскочила к подруге, и тут я заметил, как под Паулиной образуется лужа. Она скорчилась ещё сильнее и застонала. Я подбежал с другой стороны, но Паулина отбрыкнулась от меня даже через боль.
— На кровать! — скомандовала Лия.
Я подхватил Паулину на руки и понёс на остов кровати в углу:
— Скатку с моей лошади, живо!
Лия выбежала,
