А после того как фельдъегеря с толстой пачкой наградных листов отправили обратно, сели в том же узком офицерском кругу обмывать мой новый воинский ранг. Почему-то мои рецкие субалтерны вбили себе в голову, что таким образом сам император отметил меня за прошедшую операцию и я никак не мог их в этом разубедить. Рецы. Их вождь достоин и это главное.
Накушались в тот вечер сливовицы знатно. До того что хозяйка меня на плече дотащила до перины, сама раздела и… вот ей богу, именно так и было… изнасиловала, пользуясь моим беспомощным состоянием. Вроде так пишут в полицейских протоколах.
* * *
Опохмелившись с утра капустным рассолом, что со смущением принесла мне хозяйка из погреба в холодной крынке. Ни на что другое я даже смотреть не мог – организм активно протестовал даже при одном виде богато накрытого завтрака. Пошел принимать саперную роту, черт бы побрал этого Аршфорта и его исполнительный штаб. Мне бы выспать вчерашний загул и проснуться человеком, а тут извольте… Заказывали? Распишитесь в получении.
Обычную роту. Армейскую. Ольмюцкую. Из огемцев и удетов. Командовал ей капитан Такар, инженерил старший техник – лейтенант Кропалик. Оба поднялись «от земли» уже в армии благодаря грамоте и хорошей службе. Оба в возрасте, так как порядком послужили еще в унтерах. Думаю, сработаемся. Правда, пока они на меня косо поглядывают, не зная еще чего ждать от целого барона. Тем более такого «сопливого».
Что да, то да… Капитанские звезды в двадцать три года тут редко кто носит. Для многих чин капитана – венец карьеры. Потому как батальонных командиров требуется в четыре раза меньше, чем ротных. Да и в субалтернах по десять лет ходить – норма. Это я как-то в струю попал… Вот и уходят здесь большинство в отставку после четверти века службы в офицерских чинах капитанами.
Вооружена рота старыми однозарядными винтовками с длинными штыками – пилами. Топорами, ломами и прочим шанцевым инструментом в полном комплекте. Все четыре взвода в наличии. Даже группа ротного инженера есть со всеми потребными приборами. И большое хозяйство ротного фельдфебеля. Сто семьдесят восемь человек списочного состава, не считая повозок и гужевых животных.
Вздохнул я и навесил на Тавора обязанности батальонного фельдфебеля – канцелярию вести. Все равно егеря в качестве второго денщика мне легкораненого молодого парнишку подогнали, пока Тавор в Будвиц катался. Из тех ребят что «ранен, но остался в бою». Звали его Ягр.
А начальником тыла всего отряда я назначил вахмистра из броневагона. С горной батареей справлялся и здесь справится. В его природной сметке я успел убедиться не раз.
Первым делом своих уже саперов перевооружил на трофейные магазинные карабины, что в достаточном количестве нашлись на станции в одном из пакгаузов еще в пушечном сале. С рецких егерей охрану складов пока никто не снимал, а до тотального учета трофеев у интендантов руки еще не дошли. А мы что охраняем то и имеем… тем более последние дни.
Самим егерям такие трофеи были без надобности – роторную магазинную винтовку Шпрока, которую только – только внедряли в имперскую армию, они признавали как лучшую. А рецкий маркграф сумел не только наладить у себя производство новых карабинов, но и полностью вооружить ими роту Вальда когда отправлял ее ко мне.
С патронами на станции проблем не было – запасли царцы их на будущее свое наступление с избытком. Снарядов к пушкам было мало. Что да, то да… Полупустые склады. Не успевает царская промышленность пополнять фронтовую убыль боеприпасов. А снарядов, несмотря на немногочисленную артиллерию, фронт расходует намного больше винтовочных патронов. Такой вот парадокс.
В целом саперная рота мне понравилась. Видно, что служба в ней поставлена. И самое важное состояло в том, что рота была уже обстреляна на фронте. Знают уже, что пулям кланяться не грех и не трусость, а благоразумие.
Провозился с саперами и складами я до обеда. Приватизировали несколько фур со здоровенными соловыми битюгами в дышлах, которых егеря нашли в железнодорожной конюшне голодных и непоеных через сутки после захвата. Передали их в обоз отряда, который сформировали на основе четвертого взвода саперов.
Да многим поживились. Каждого унтера обеспечили биноклем. Не таким качественным, как от «Рецкого стекла», но лучше такой иметь, чем никакой. Планшетки также унтерам не лишними будут, хоть по уставу и не положены. Трофейных револьверов так вообще чуть ли не весь отряд хватило. Кроме экипажей бронепоезда – там давно пистолеты Гоча рулили. Даже карабинов было мало.
Тут я законно основывался на королевском указе, что штурмовиков короткостволом вооружать «по возможности».
Фельдфебелям подразделений строго наказал, что сегодняшний день на складах их, но лишнюю барахолку в отряде перед наступлением безжалостно выкину на обочину дороги.
– А то знаю я вашу praporskuj натуру. Вам волю дай – оси у вагонов погнутся.
Переспрашивать меня, что означает незнакомое слово они благоразумно не стали.
По дороге домой отловил интенданта из отдела боевого обеспечения службы первого квартирмейстера. Прижал к ближайшей стене, сунул под нос длинный ствол пистолета Гоча и прошипел, что если через сутки не будет гранат столько, сколько мной запрошено, то я расстреляю его у этой же стенке за саботаж. Ибо штурмовик без гранат – это полштурмовика. Похоже майор впечатлился.
* * *
В обед пришел представляться мне как новому начальнику командир БеПо «Аспид», хорошо знакомый мне лейтенант артиллерии Пехорка. С ним и опохмелился, пригласив разделить со мной обед.
Хозяйка вокруг меня порхала стрекозой, не зная чем еще услужить, вызывая острый приступ зависти у лейтенанта – сам он квартировал у какой-то строй карги. А тут молодая, красивая, все при ней… но несколько не в моем вкусе. Большая женщина. Из тех что «коня на скаку…» А я все больше стройных люблю, да невысоких. Но увяз коготок – всей птичке пропасть. Слава ушедшим богам через трое суток на фронт.
Перед сном написал две депеши.
Первая – рецкому маркграфу с просьбой о переименовании роты капитана Вальда в «Первую Рецкую отдельную штурмовую горно – егерскую роту». За штурмовой бой при взятии узловой станции и оборону железнодорожного моста. И даровании им на головной убор коллективной награды – позолоченной медной ленты с надписью «Ниясь – Цыся» с датой боя. Даже новую эмблему предложил для такой роты – скрещенные кортик и граната – колотушка.
Вторая – кронпринцу, с предложением о создании при каждом фронтовом корпусе штрафной роты для трусов и совершивших воинские преступления. А то на станции в пакгаузе, где до того пленных содержали, дюжина мародеров расстрела ждет. В основном за курицу. И только один за изнасилование. Предложил для таких деятелей сталинский принцип «смыть позор кровью в бою». Все же не так много у нас в королевстве солдат, чтобы ими разбрасываться. И про то, что на войне нет отбросов, а есть ресурс, который требуется только правильно применять. Расписал положение о постоянном и переменном составе таких рот. Непосредственном их подчинении лично командиру корпуса и использовании таких штрафников только на самых опасных участках фронта.
– Касатик, я тебе баньку истопила, – обняла меня сзади хозяйка пышными руками, тесно прижавшись к спине упругой грудью.
Банька это на войне всегда хорошо. Даже с бабой гренадерского роста.
Мелкий грибной дождик вяло барабанил по натянутому брезенту.
В штабной палатке командир корпуса генерал – лейтенант Аршфорт ходил резкими шагами перед строем генералов и взвывал.
– …что ты его толкаешь? Ты его рассекай, дроби и дави по частям. Толку от того что ты выталкиваешь противника от себя никакого. Он отошел и снова закрепился. А ты в атаках свою бригаду наполовину уже сточил. И толку? Шматок поля остался за нами? А враг снова целехонек.
Аршфорт был в страшном гневе. Его жертва – командир пехотной бригады не знал, как ловчее ему сквозь землю провалиться. Выволочка все же была публичной, что делало ее еще боле неприятной. И выражений комкор не выбирал. Самолюбия генеральского не жалел. Вот нисколечко.
Офицеров в ранге ниже генерал – майора в палатке не было. Только я да адъютант командующего. Но я – королевский комиссар, допущенный к совещаниям и в Ставке. Это все знали. По крайней мере, с уровня начальников дивизий.
– Начальник дивизии? – взревел командующий.
– Я. – откликнулся пожилой генерал – лейтенант в бородке клинышком и золотом пенсне, больше похожий на земского врача, чем на военного. Но мнение о нем было неплохое. Тактик. Только характером не вышел. Комбриги у него себя очень вольготно чувствуют.
– Замени эту бригаду на передке. Отправить на переформирование на Узловую, – и снова повернулся к проштрафившемуся комбригу, нависая над ним. – Но если и потом также воевать будешь – сошлю в тыл. Заведовать выставкой трофеев. Вам ясно генерал Вариас?
