– Понравились?
– Не то слово, ваша милость, это просто как для кавалерии специально делалось.
Что ж не скрою. Слышать такое было мне приятно. Но я не стал раскрывать свою принадлежность к созданию ручного пулемета. Сто пудов клянчить начнет. И ведь не отстанет пока не получит вожделенного.
– Итак, ваше сиятельство, Чрезвычайная королевская комиссия по борьбе с саботажем и пособничеством врагу, в лице комиссара барона Бандонверта, рассмотрев ваше дело не нашла в ваших действиях ни саботажа, ни пособничества врагу. Со стороны ЧК к вам вопросов больше нет. По последней?
Генерал удовлетворенно кивнул. Какой же кавалерист откажется от водки?
32
На четырнадцатый день наступления, согласно календарю, грянул первый настоящий осенний дождь. Затяжной, проливной и холодный. Небо все заволокло плотными тучами. Дирижабли перестали летать, и мы остались без глубокой зафронтовой разведки.
Аршфорт неутомимо гнал нас вперед, пока почвы окончательно не раскисли. К середине месяца наши войска отбили еще пятнадцать километров железной дороги. В качестве бонуса нам достался крупный разъезд на восемь ниток запасных путей. С довольно крупным поселком, который другой околицей упирался в речной порт с рыбоконсервным заводом и пивоварней. Что очень сильно подняло в войсках боевой дух.
Но пиво холодной осенью не самый полезный продукт и я настоял у Аршфорта на обязательной выдаче винной порции всем войскам на открытой местности. По сто грамм в день. «Наркомовские» так сказать. В чем меня поддержали корпусные лекари. Им также не улыбалось получить массу простудных заболеваний в личном составе.
К этому времени рецкие горнострелковые бригады сумели перерезать железную дорогу в тылу царских войск до самой реки. Группировка полковника Куявски все же попала в окружение. А порт с городом в сухопутную блокаду. Но как-то коряво.
Сельскую местность в Приморье взяли под контроль отогузкие конники, вылавливая остатки мелких царских гарнизонов.
Несмотря на проливные дожди, подкрепления стали поступать в Приморье в основном не к нам, а через гать, пока она еще проходима. А то зальет все. И болота поднимутся, затопив переправу. А обкладывать приморский город надо сразу, пока враг не нагнал морем подкреплений. Запросили поддержку имперского флота, чтобы блокаду Щетинпорта сделать полной. Или хотя бы почти полной, учитывая то, что правый берег Цыси все еще в руках царцев.
В нашем корпусе, несмотря на нормально функционирующую железную дорогу, начались проблемы с боепитанием. Точнее проблемы были с вагонами, которыми подвозили снаряды и патроны.
Собрав документы, я напросился на аудиенцию к командующему.
– Ваше превосходительство, данный вопрос требует моего прямого участия как комиссара ЧК. Саботаж надо пресекать сразу и в корне. Иначе скоро нам не только стрелять, но и есть будет нечего.
– Не думаю, – возразил мне комкор. – Скорее это обычное наше головотяпство.
И вот тут я показал ему царскую полевую кухню моей конструкции, которую заранее подогнал к его домику.
– Это тоже, ваше превосходительство, можно объяснить обычным нашим головотяпством? Судя по шильдику эта кухня – самовар сработана в Ракове в механических мастерских железнодорожного депо даже раньше, нежели документация на нее пришла на наши заводы. Я это точно знаю, так как такая кухня – самовар это мое изобретение, прошедшее через имперский комитет.
Аршфорт почесал кулаком усы. Крякнул недовольно. Но ничего не сказал.
А я продолжил.
– У меня нет уверенности в том, что ВОСО и интендантство просто не справляется из-за некомпетентности. Либо пособничают врагу, либо ворованное возят частными рейсами и не возвращают обратно вагоны. По плану наступления вагонов было достаточно до конца операции и на Узловой мы немало их взяли трофеем. Как и паровозов.
– Кого оставляете за себя? – только и спросил генерал.
– Капитана Вальда.
– Вальда? – удивился генерал. – Он же всего командир егерской роты?
– Именно, ваше превосходительство. Командир штурмовой роты, доказавшей свою эффективность при взятии населенных пунктов. И бронепоезд только обеспечивает работу этой роты. К тому же он в отряде самый старший по чину.
– Что ж, будь по – вашему… – согласился генерал и поменял тему. – Вы увидите его величество в ближайшее время?
– Надеюсь на это, экселенц, – ответил я неопределенно, потому как еще не решил пока мне ехать в ставку или не пора.
– Тогда подождите немного, я напишу ему депешу в Ставку и также отправлю с вами накопившиеся наградные листы.
Узловая встретила меня зримым бардаком: вавилонским столпотворением людей, лошадей, стирхов, повозок и вагонов среди которых ловко протыривались продавцы всякой всячиной вразнос с рук, подпирали стены вокзала скучающие пока еще трезвые проститутки. Гам стоял круглосуточный. Гарь. Паровозный дым и пар.
Причем гражданских толклось на вокзале не меньше военных. И это было странно. Больше всего меня удивило большое количество проституток. В большинстве своем молодых еще девочек. Те первые три дня, которые я провел на Узловой, их вообще не было видно. Причем на развязных профессионалок они мало походили. Тихо стояли и ждали, когда их выберут те, кому приспичило попользоваться их услугами. Сразу вспомнилось, что шутник Сталин во время Великой Отечественной войны приравнял триппер к членовредительству и за то, что офицер намотал на член гонококк, его отправлял в штрафбат на три месяца. А презервативы в вещевом довольствии Красная армия впервые увидела в только Румынии.
Дежурный по станции с трудом нашел место, куда приткнуть мой эшелон. По великому моему везению на самых задворках сортировочной станции. Зато я сам убедился, что бардак бардаком, но в мутной воде кто-то все же ловит свою крупную рыбу. Иначе зачем, имея сквозные пути, сначала разгружать вагоны в пакгаузы, а потом снова загружать те же грузы в эти же вагоны, для того чтобы отправить в адрес нашего первого корпуса. Явно имеет место быть пересортица усушка и утруска. Погрузочно – разгрузочные работы велись и ночью при свете керосиновых ламп.
Скандалить не стал. Просто вызвал к себе на эти задворки в свой салон повесткой начальника пункта ВОСО и местного главного начальника по интендантскому ведомству. Поначалу вежливо с посыльным. С вручением документа под роспись.
И приказал раздать личному составу ужин, который готовился в полевой кухне, пока мы были в пути. Сам также с удовольствием поел из солдатского котла с бойцами на платформе – готовил рецкий повар вкусные и простые деревенские блюда, к которым я, оказывается, успел привыкнуть пока жил на хуторе. Даже чем-то родным повеяло. Хотя повар у нас не профессионал, а выборный из бойцов.
Начальник ВОСО – мелкий живчик с лисьей мордочкой, со смешной фамилией Мойса, в полевой форме с майорскими погонами, явился уже через полчаса в полной готовности к сотрудничеству. Я сделал ему замечание, что до сих пор на станции Троблинка нет его представителя. Он обещал исправиться в ближайшие же дни, а пока просто руки не дошли – и недели не прошло как эта станция наша. Дал мне ценнейшую консультацию по максимальной пропускной способности нашей ветки, сверх которой неизбежны заторы. Обещал выслать роту железнодорожных строителей, для постройки временных «усов» отстоя для складирования запасных шпал и рельсов, чтобы не таскать каждый раз их издали для боевого ремонта путей.
Главная для меня информация из уст майора прозвучала так.
– ВОСО не распоряжается вагонами. ВОСО лишь организует прохождение составов с военными грузами целиком. Сами литерные эшелоны формируются интендантами. Часто ВОСО даже не знает, что находится в вагонах.
В общем, встреча прошла плодотворно, и мы расстались довольные друг другом. Откровенно стучать на интендантов он не стал, но позволил себе пару намеков, дающих пищу мне для размышлений.
А вот большая интендантская шишка не явилась даже на следующий день. И пришло посылать за ней отделение егерей с пулеметом и приказом о силовом приводе.
Едва этого тучного подполковника втолкнули ко мне в салон, как он сразу встал в позу.
– Что вы себе такого позволяете, молодой человек? Как вы смеете так обращаться с ответственным офицером ведомства кронпринца? Я этого так не оставлю. Вы у меня на фронт пойдете рядовым в пехоту…
Его брылястое лицо тряслось, покраснело и плевалось мелкими брызгами слюны. И что самое удивительно он действительно чувствовал себя в полном праве «строить» всех вокруг себя. Удивительно, но когда вся армия давным – давно перешла на новую полевую форму с погонами этот крендель все донашивает старый мундир с темно – синими обшлагами и серебряным галунным воротником.
