Комбриг, судя по его блеснувшему взгляду, был бы даже рад такой перспективе. Он давно служил больше по привычке и должности получал по старшинству выслуги. Пенсию себе выслужил еще до войны и теперь добирал боевые проценты к ней. Вот и воевал, как в прошлую войну было принято, но без огонька. Хорошо хоть плотными колонами солдат в атаку не гонял.
Комкор налил себя воды из розового хрустального графина. Жадно выпил ее и сказал уже вполне успокоившимся голосом.
– Теперь для всех, – остановился Аршфорт у карты. – Прошло десять дней с начала наступления, а мы продвинулись на север всего на сорок пять километров. Это недопустимо медленно. По плану мы должны были уже стоять в окрестностях морского порта, а до него еще шестьдесят километров. Это, учитывая такую льготу, что правый наш фланг прикрывает река. Станцию Тробленку взял с боем бронеотряд и полдня воевал там почти в окружении, пока пехота соизволила подтянуться ему на помощь. Но пехота еще ладно… Генерал Бьеркфорт.
– Я, – вытянулся в струнку худой и длинный генерал похожий на де Голля.
– Почему опоздали к плану развертывания?
– ВОСО[6] виновато, экселенц. Не могло найти вовремя для нас вагонов.
– Вы чем командуете, граф? – снова заревел Аршфорт.
– Отдельно кавалерийской бригадой, экселенц, – спокойно ответил ему генерал.
– Так какого подземного демона вы торчали в вагонах железной дороги, если у вас под командованием бригада кавалерийская? – Аршфорт сделал акцент на последнем слове. – Своим ходом вы бы от Узловой были бы тут через два дня. А по железке ваша бригада проделала этот путь за неделю. Думаю, у вас найдется о чем побеседовать с комиссаром ЧК. После военного совета.
О – о–о – о–о… Аршфорт наконец-то нашел, как меня встроить в свою систему военной диктатуры. Похвально. Быстро соображает.
– Теперь о приятном, господа, – Аршфорт мило улыбнулся. – Указом его императорского величества Отония Второго командир нашего броневого отряда барон Бадонверт с сегодняшнего дня причислен к когорте имперских рыцарей. По совокупности заслуг с начала наступления. К сожалению, пока пришла только телеграмма. Знак вам вручат позже, барон. И не здесь.
И в моей душе колокола забили малиновым звоном.
Амнистия мне!!!
Иначе, зачем бы нужна была эта хитрая формулировка «по совокупности заслуг».
Но ноги самостоятельно сделали шаг вперед и слова обгоняя мысли сами выстроились в ритуальный формуляр.
– Служу императору и Отечеству!
– Вольно, барон. Ваши наградные листы на чинов бронеотряда его королевское величество Бисер Восемнадцатый утвердил. Засылайте гонца в наградной отдел ставки за знаками. И позовите меня на церемонию награждения. Все же она первая в моем корпусе.
Командир кавалерийской бригады зашел в мой вагон и удивленно оглянулся. Салон у меня переделан из стандартного пассажирского вагона второго класса, прихваченного по случаю на узловой станции. Но так… на скорую руку. Швы видны. Оставлены лишь пара купе для меня и денщиков. Узкое купе стюарда в другом конце вагона с микроскопической кухонькой и титаном для кипятка. Ватерклозет с холодным умывальником. Остальное – салон. Мебель простая дубовая с какого-то вокзального кабинета – Тавор постарался. Диван так вообще лавка из зала ожидания с маркой железнодорожной компании на высокой спинке. Карта на стене за шелковой шторкой. Конторский шкаф. Несколько керосиновых ламп на столе и потолке и все.
– Простите… – замялся генерал с обращением, так как на кожаной куртке я не носил знаков различий, – барон, если я не ошибаюсь. Где мне найти королевского комиссара?
– Я перед вами, генерал. Королевский комиссар барон Бадонверт. Честь имею.
– Честь имею. Генерал – майор граф Бьеркфорт. Командир Удетской отдельной кавалерийской бригады. Прибыл к вам по направлению командира корпуса… Э – э–э – э–э… для беседы.
И замолк, надеясь, что я сам ему расскажу, зачем он здесь. А то он в полных непонятках пребывает.
– Присаживайтесь, ваше сиятельство. Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?
– Благодарю, ваша милость, – принял граф мою игру в отвлеченный светский разговор. – Рюмку водки, если нетрудно.
Позвонил в колокольчик и отдал приказ по – рецки заглянувшему в салон младшему денщику.
– Вы не огемец, ваша милость? – удивленно спросил генерал.
– Нет, ваша светлость. Рецкий горец по рождению. И барон тоже рецкий. А разве в империи это имеет какое-либо значение?
– Нет, но… – слегка замялся граф. – Так какие у вас ко мне вопросы?
Тут Ягр принес графинчик сливовицы от вдовушки грамм на триста, рюмки на полтосик, соленые огурцы, квашеную капусту и моченые в той же капусте яблоки, уже порезанные. Салфетки и приборы. Расставил все на столе на простой льняной салфетке, наполнил нам рюмки и удалился.
– Прошу вас, ваше сиятельство, – сделал я приглашающий жест на натюрморт. – Чем богаты, как говорится… Со знакомством, – поднял я свою рюмку.
Пил генерал вкусно, не закусывая, только крякнув. Настоящий кавалерист. Было в нем что-то от российского представления о гусарах, если бы не его кирасирский рост.
Поставив рюмку на стол. Он показал мне глазами «повторить».
Повторили. Закусили моченым яблочком.
– Хороша сливовица. Домашняя. С любовью делана, – оценил напиток генерал.
Былое напряжение его, очевидно, отпустило. И он немного расслабился.
– Так что вы хотели у меня узнать, барон?
– Реальную причину вашей задержки от графика движения войск, – налил я по третьей.
– Нехватка вагонов. А раздергивать бригаду по частям я не позволил – собери ее потом. Только квартирьеров вперед выслал.
– Сколько вагонов вам требовалось?
– Минимум две сотни. Но ВОСО одновременно не набирало и половины. Отправляли пехоту частями.
– Интересно… – протянул я и жестом предложил выпить. – Когда мы покидали Узловую неделю назад, то после очищения станционных и запасных путей пустые вагоны стояли на протяжении чуть ли не на десяток километров в сторону разрушенного моста. Куда они все делись?
Выпили. Крякнули. Закусили.
– Толком мне никто ничего не объяснял, барон, но как я понял из обрывков разговоров все вагоны в первую очередь пошли под пленных, чтобы их скорее вывезти из района боестолкновения. И действительно эшелоны с закрытыми теплушками шли нам навстречу почти непрерывно.
– Это где столько народа сдалось? Да вы закусывайте, ваше сиятельство… Может сальца соленого порезать?
– Всего достаточно, – улыбнулся граф и смачно захрустел малосольным огурцом. – А сдалась группировка царцев у Северного форта, которую в болота загнали. На третий день. Целиком вся дивизия. Их с ходу отрезали от тылов, а патроны кончились быстро. Помирать с голоду в болоте им не захотелось.
– А у Южного форта как?
– Те еще держатся. Но вот на том разъезде, где поворот на полевой укрепрайон, там тоже приличное поле окружено колючкой. С пленными. Под охраной. Даже вышка с пулеметом есть. Много пленных. С полк где-то. По мере возможности и их вывозят. Так что обратно не все вагоны доходят до Узловой.
– Понятно. А как себе все же вагоны выбили?
– Пулеметом.
– Как? – удивился я.
– Поставил пулеметы на путях и сказал, что кто первый кто попытается забрать пустой вагон, отправится вслед за ушедшими богами. Так вот за трое суток и накопил потребное количество на бригаду. Готов ответить по всей строгости за самоуправство.
– Наливайте, – предложил я.
Генерал несколько опешил, ожидая видимо совсем других слов.
– Вы сколько бригадой командуете, ваше сиятельство?
– Два месяца. До того командовал кирасирским полком. Моя бригада собственно и состоит из этого полка и полка конных стрелков собранного из запасников.
– А пулеметы у вас какие?
– Вот пулеметы у меня новые. Системы «лозе». Такие же здоровые дуры, как и бывшие у нас ранее гатлинги. Разве что все же несколько полегче. Но у лафетов слабые колеса. Двухдневного марша они бы не выдержали. Проверено на боевом слаживании полков. Еще в пункте постоянной дислокации.
– Ну а сам пулемет как вам?
– Дает задержки. Ленту перекашивает. Но терпимо. Я еще и старые гатлинги не отдал. Так с собой и вожу. Старая надежная машинка. Парочку трофейных пулеметов я еще на Узловой прихватил – никому не были нужны, – исповедовался мне генерал.
– Механические?
– Так точно. Как наши, только восьмиствольные. Я так понял, что лишними они в бригаде не будут. Когда еще мы сподобимся ручники «гочкиза» получить?
– Понравились?
– Не то слово, ваша милость, это просто как для кавалерии специально делалось.
Что ж не скрою. Слышать такое было мне приятно. Но я не стал раскрывать свою принадлежность к созданию ручного пулемета. Сто пудов клянчить начнет. И ведь не отстанет пока не получит вожделенного.
