И тем же указом он присвоил чинам воздушного флота преимущество в один чин перед чинами морского флота. И стали воздухоплаватели как бы на положении гвардии, у которой перед армией преимущество в два чина при одинаковом же его названии. Впрочем, неофициально нас потом так и окрестили «воздушной гвардией».
Звание адмирала Имперского воздушного флота его императорское величество всемилостивейше возложил на себя. Так что наш Королевский воздухоплавательный отряд автоматом вошел в новую структуру и прямое подчинение императора. Радовало только то, что Плотто так остался нашим отрядом командовать и даже был повышен в чине до фрегат – капитана.
И другими плюшками нас император не обидел, в виде двойной выслуги того дня когда мы летаем и полуторного оклада и так не маленького жалования. Это не считая «подъемных» денег за полеты. Таким образом, боевой вылет на войне учитывался как шесть дней календарной выслуги. А чтобы получать летную добавку, достаточно было подняться в воздух пять дней в месяце.
И естественно получили мы и усиленный летный паек, на котором настояли врачи. С дефицитным шоколадом. И особого рода пемиканом из прессованной смеси сушеного оленьего мяса, сала, тертых орехов и ягод который тут же обозвали «летной халвой». И по мелочи там вкусненького…
На погоны мы получили голубую выпушку, а вместе с ней и повышение в ранге автоматом. Вместе со всеми и я, как занесенный в списки Ольмюцкого королевского воздухоплавательного отряда в качестве офицера по особым поручениям при командире отряда.
Вернувшийся из Будвица денщик привез мне новые полевые погоны уже с двумя звездочками, но сам в морскую форму так и не переоделся – не любил он ее. Звездочки, как и галуны на рукава нам теперь полагались серебряные, а не золотые как на морфлоте. Чтобы отличать.
Вместе с погонами привез мне Тавор поздравления от королевского генерал – адъютанта Онкена. Понимал, шельма, что я понимаю, что без встречи со своим куратором прикрепленный ко мне стукач не обойдется. Так что стучал он теперь в обе стороны.
Меня это устраивало.
Особенно то, что благодаря такому своеобразному положению всего лишь старший канонир лейб – гвардейской артиллерии умудрился без проблем выпихнуть из зоны боевых действий три эшелона с трофейным латунным ломом – стреляными снарядными гильзами, вызвав у Гоча на заводе нездоровый ажиотаж – куда все это складировать?
А пока о небе я мог только мечтать, ползая по рельсам в особом дивизионе бронепоездов. По крайней мере пока не закончиться это наступление на восток.
От созерцания новых погончиков на своих плечах в мутном обывательском зеркале на стене комнаты, куда меня определили на постой, меня отвлек фельдъегерь.
– Господин капитан…
– Воздушного флота техник – лейтенант – поправил я его.
– Простите, господин лейтенант, мне сказали, что в этом доме квартирует королевский комиссар Кобчик. Ему пакет.
– Присаживайтесь, фельдфебель, – предложил я ему. – Сидр, вино, вода?
– Сидр, если можно, – не стал тот отказываться от угощения.
– Тавор, тащи сюда кувшин сидра из погреба, – крикнул я в открытое окно во двор денщику.
И повернувшись к фельдъегерю, представился.
– Королевский комиссар «Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу», флигель – адъютант его королевского величества и воздушного флота техник – лейтенант Савва Кобчик, барон Бадонверт, к вашим услугам. Вот мандат, – достал я из планшетки свой страшный документ и офицерское удостоверение.
В пакете находился королевский указ об учреждении медали «Креста военных заслуг». Под знаковым названием «За отвагу». Мое предложение, между прочим. Как-то король, еще до осеннего наступления, обмолвился, что слишком много появилось солдат, чьи подвиги на полноценный крест вроде и не тянули, а вот отметить бы их стоило. Я тогда, не задумываясь, выдал готовое решение из моего мира. Вот ко двору и пришлось. Правда вместо танков и самолетов на аверсе медали изобразили сам крест военных заслуг с мечами, а реверсе надпись «За отвагу» и порядковый номер.
Вместе с указом в пакете лежал рескрипт, предписывающий мне весь личный состав отряда, который совершил стремительный ночной захват узловой станции, железнодорожного моста через Цысю и устроил погром на коммуникациях противника в его глубоком тылу, а потом полдня оборонял мост, пока его минировали… представить к новой медали. За исключением тех бойцов, кто действительно своим подвигом достоин военного креста.
Что ж… мне легче. А то я голову сломал сидя за наградными листами. Все же они должны отличаться друг от друга описанием индивидуальных подвигов а у меня все коряво выходило: «стоял… стрелял… ранен, но остался в бою». А как еще сказать, что мы бойца раненого не могли оттащить в не простреливаемое место? Просто за неимением такового.
Вчера, выбив у командующего первым армейским корпусом генерал – лейтенанта Аршфорта смену моим ребятам у моста в обмен на оба тяжелых пулемета, которые они должны были оставить пехотному взводу, который их сменит. И эскадрон драгун был назначен патрулировать берег от проникновения вражеских пластунов и попыток царцев наладить временные переправы.
Строевая часть корпусного штаба работала четко. Нас быстро расквартировали в одном районе, вполне приличном частном секторе, как сказали бы у меня на родине. И отправили на суточный отдых, пока бронепоезд «Княгиня Милолюда» обеспечивал поддержку дивизии, наступающей на юг.
Генерал Аршфорт переиграл мое предписание и приказал после отдыха готовиться к броску на север. Кроме мотоброневагона мне придавался БеПо «Аспид». Обрадовал меня он и дополнительным усилением – укомплектованным канонирами огневым взводом из двух 75–мм нами же затрофееных пушек. В броневой отряд вошли и все рецкие штурмовики – уже по моему требованию, которое с легкостью было удовлетворено. Благо Безбах их оставил на охране и обороне города и вокзала и депо. Как и то, что отряд требуется усилить саперной ротой на случай разрушения врагом мостов и железнодорожного полотна.
Состав обеспечения приходилось импровизировать на ходу, потому как штатный обслуживал головной бронепоезд.
Формально отряд входил в броневой дивизион Безбаха, а фактически действовал самостоятельно как резерв командования корпуса.
На южном фронте пехотную дивизию Аршфорта вскоре должен был сменить гренадерская дивизия императорской гвардии, которая уже срочно перебрасывалась из центра страны по железной дороге. Аршфорту подчиняли также обе рецкие стрелковые бригады и отогузскую кавалерийскую дивизию, которая уже резвилась в Приморье, прорвавшись туда через болота.
Задача была поставлена нетривиальная – взять порт под контроль королевских войск.
Учитывая, что императорскую гвардию направляют на юг, король выбил присоединение Приморья к Ольмюцу. Точнее – воссоединение.
Ну, вот за плюшками и ложка дегтя пожаловала.
Аршфорт, убедившись, что все мои заявки нашли исполнителей, твердо сказал.
– Я надеюсь, лейтенант, что свои комиссарские обязанности вы будете выполнять вне служебного времени. И они не отразятся на боевой работе вверенных мне войск. Мне хватает в корпусе и одного бездельника, – намекнул он на своего офицера контрразведки.
Вот так вот.
Думаете, я стал возражать? На фига это мне когда все мои требования исполняются влет?
Только потребовал, чтобы разыскали мои раздерганные снайперские группы вместе с расчетами траншейных пушек и вернули в отряд, так как это есть единые части нашего штурмового подразделения. К тому же там все горцы рецкие.
А потом мне подогнали этот уютный домик с молодой симпатичной хозяйкой. Вдовой.
У которой наличествовал приличный погреб и мягкая перина. И не всех кур сожрали царцы.
Пока фельдъегеря хозяйка дома кормила домашней куриной лапшой в саду я с рецкими офицерами составлял наградные листы, удивляясь, как ловко у них из-под карандаша вылетают красивые формулировки.
– Этому всех в военном училище учат, – просветили меня кадровые офицеры.
К моему удивлению капитан Вальд наотрез отказался от Креста военных заслуг, заявив, что ничего особого при захвате станции он не сделал. Разве что обеспечил бесперебойную подачу боеприпасов штурмовым группам и организованно принимал пленных с трофеями.
– Рутина. Я даже не выстрелил ни разу. Но если ваш король настаивает, чтобы всех в моей роте наградили новой медалью, то пусть я буду как все, – закончил он свою вдохновенную речь.
А после того как фельдъегеря с толстой пачкой наградных листов отправили обратно, сели в том же узком офицерском кругу обмывать мой новый воинский ранг. Почему-то мои рецкие субалтерны вбили себе в голову, что таким образом сам император отметил меня за прошедшую операцию и я никак не мог их в этом разубедить. Рецы. Их вождь достоин и это главное.
