— Идем, идем! — Злой помчался по полке, крича на ходу: — Здесь не одна дорога, вон сколько в этих стенах понатыкано! И лестницы! За мной давайте, там найдем, где спуститься!
Ничего не оставалось, как бежать за ним, тем более что в туннель за проломом выскочили еще две крысы, а следом слепой пес.
— Точно, они вниз идут! — выдохнул напарник над ухом. — Разглядел, что там? Озеро и какая-то штука плавает…
— И прожекторы, — пропыхтел я. — В этих норах кто-то живет, раз прожекторы работающие… Хватит у бюреров мозгов за прожекторами следить? У обычных — нет, но тут, может, какие-то… лабораторные, умные…
Сзади донеслось рычание: сначала один, потом второй крысиный волк перемахнули через пролом на нашу сторону дороги. Она становилась то шире, то такой узкой, что приходилось переходить на шаг и двигаться гуськом. Мы миновали половину круга, теперь военные находились на противоположной стороне цилиндра — едва различимые фигурки в льющемся снизу тусклом свете. Неожиданно полка перед нами свернула, превратившись в туннель; впереди на несколько метров тянулась гладкая стена, а дальше темнело еще одно отверстие, от которого начинался новый участок.
— Погоди, Злой, — сказал я, но сталкер, не слушая, нырнул внутрь. Шрам оглянулся на нас и прыгнул следом.
Пожав плечами, напарник тоже шагнул в туннель, и я поспешил за ними. Короткий проход между участками полки был изогнут подковой. Здесь дул ветер, в стене зияла двухметровая дыра — начало ведущего в глубину наклонного коридора. Остальные уже пробежали мимо, но я, поравнявшись с ней, заглянул и увидел пару светящихся круглых пятнышек. Они быстро приближались, увеличиваясь…
Изнутри донеслось пыхтение и тут же — хриплый вой.
— Там кто-то есть! — крикнул я, выскакивая на дорогу. — Стой, говорю, он прямо за нами!
Никита, потом Шрам и Злой оглянулись. Вой звучал все громче. Я только успел поднять «узи», когда прямо на меня из туннеля вынесло высокого тощего бюрера. Механической рукой он сжимал лохматую веревку, привязанную к кожаному ошейнику на крупном крысином волке с гладкой иссиня-черной шерстью, будто вымазанной смолой. Три ноги бюрера также были железными, я видел поршневые рычаги, головки крупных болтов, подшипники и стопоры — все это поскрипывало, щелкало, вращалось и клацало.
— Пригнись! — выкрикнул за спиной напарник.
При виде меня зверь зашипел и рванулся, увлекая бюрера за собой. Опустившись на одно колено, я выстрелил волку в голову, и одновременно позади часто застучал «вал». Свистнувшие над головой пули ударили бюрера в грудь; он опрокинулся на спину, выпустив веревку. Зверь, в морду которого попало уже с полдесятка пуль, с удвоенной скоростью метнулся ко мне, и я упал на бок, не прекращая стрелять.
Он пронесся между отскочившими в разные стороны Шрамом и Злым, рухнул с края дороги. Эхо донесло исступленный вой, а после — звук удара.
Я вскочил. Из туннеля доносилось ворчание и приглушенный топот ног. Мы побежали.
И успели миновать четверть витка — дорога сначала тянулась горизонтально, потом стала опускаться, — когда на нее высыпало множество фигур. Трудно было разглядеть подробности, но мне показалось, что это такие же непривычно тощие и высокие бюреры, как только что убитый. На всех — меховые одежды, штаны и даже какое-то подобие плащей.
— Стволов у них нет вроде! — прокричал Никита на бегу. — Вон лестница впереди!
Она состояла из бревен, прогнивших канатов и хлипких досок, все это соединяло три или четыре кольца дороги.
— На нее! — рявкнул я. — Поворачивай!
Дощатые ступени начинались от края неширокого настила. Первым побежал Злой, потом Шрам, я и напарник. Толпа бюреров преследовала нас, но карлики были пока слишком далеко; в воздухе свистели камни, и они не долетали.
Лестница опасно зашаталась, когда мы все оказались на ней. Зато теперь не надо было описывать круги: мы приближались к озеру, куда, судя по всему, и стремились военные, почти по прямой.
Из одной ступени сбоку торчал длинный шест, с него свисала цепь, на которой, подвешенный за шею, болтался покойник в рваном белом халате. Пробежав мимо вслед за остальными, я глянул назад и обомлел, чуть было не покатившись вниз: у него было обычное человеческое тело — но нечеловеческое лицо! Вместо рта — бледно-красная клешня, над которой нависал бугристый шершавый лоб, покрытый не кожей, но панцирем, как у краба. И это был не мутант, почему-то при виде повешенного сразу возникало впечатление, что он — разумное существо иного вида.
Преодолев половину пролета, я сквозь широкие щели в досках увидел, что лестница тянется еще метров на двадцать, и крикнул:
— Стойте! Они догонят все равно, подождите!
— Что? — Пригоршня обернулся, ухватив за плечо Шрама. — Злой, стоять!
— Они так догонят нас! — повторил я. — Прикройте, мне несколько секунд надо!
Мы как раз достигли своеобразной лестничной площадки между пролетами, — и Никита опустился на одно колено возле края, от которого ступени вели вверх. Шрам присоединился к нему, Злой что-то гневно прорычал, но в одиночку бежать дальше побоялся и, покачивая берданкой, встал надо мной — я же присел у другого края площадки.
Ломик торчал из-за ремня, мешая, но мне не хотелось выбрасывать его. Не расстегивая, я стянул с плеча ремешок, положил контейнер перед собой; намотав тряпку на руку, сдвинул две крышечки. Куски сорванной напарником волчьей лозы все это время висели на поясе, и я схватил один из них. Морской еж — очень осторожно, не сжимать, а то сработает, — обмотать лозой (она сразу же сморщилась, мягкая синеватая шкурка побледнела от прикосновения к артефакту) покрепче, последний виток потянуть… Ежвзвелся.Но не сработал — хотя теперь для этого достаточно любого толчка либо чтобы исчезла сжимающая его лоза… А она вскоре исчезнет, всего через несколько секунд, потому что к ней я прилепил слизь, редкий артефакт, его даже тряпкой долго держать нельзя: разъест.
Слизь задрожала, зашипела, прожигая стебель. По лицу тек пот, я вытер его рукавом, схватил контейнер и вскочил, пятясь…
Лестница качалась: толпа карликов валила по ней, приближаясь к площадке.
— Не стреляйте! — сказал я остальным. — Все, отступаем, только не топайте сильно.
Слизь уже до половины растворила лозу, сплошным слоем намотанную на еж. Чуть ли не на цыпочках мы прокрались мимо артефактной мины, лежащей посреди площадки из бревен, и, только лишь достигнув следующего пролета, побежали. Тонкие доски прогибались, ходили ходуном.
— Теперь так быстро, как только можете! — заорал я. — Семь секунд… нет, пять!
У лестницы не было перил, сбоку открывалась пропасть с озером на дне… Впрочем, расстояние до него значительно уменьшилось. Мимо пролетел обломок доски, чуть не зацепив плечо, и я отпрянул от края. Внизу лестница заканчивалась, нам надо было перепрыгнуть с нее на очередное кольцо дороги — и мы почти успели. —
Оказалось, что здесь в полке не хватало участка, его заменяла площадка из бревен, как бы продолжавшая полку и одновременно служившая опорой для лестницы.
А та содрогалась, раскачиваясь, как дерево под порывами ураганного ветра; вверху грохотали ноги по доскам, щепки и мелкие камешки летели вниз. Мы были на середине последнего пролета, когда десятком метров выше слизь разъела волчью лозу и морской еж сработал.
Я рассчитал верно: бюреры как раз пробегали над ним. Существовала опасность, что кто-то столкнет артефакт с площадки, прежде чем от лозы ничего не останется, но, с другой стороны, на него могли наступить, отчего он сработал бы в любом случае, под лозой или без нее, — так что шансы уравнивались.
Но все же я немного ошибся: мы устали и сами бежали теперь не так быстро. Сверху донесся хлопок, и тут же — пронзительный многоголосый вой. Вниз полетело несколько тел, пронеслись мимо, едва не задевая нас. А затем лестница протяжно скрипнула по всей длине, оседая, отвалилась от стены, складываясь гармошкой.
Площадка-основание накренилась, переворачиваясь вместе с лестницей. Шрам и Злой прыгнули. Я споткнулся, налетев сзади на Пригоршню, сильно толкнул его в спину, упал, соскальзывая по рассыпающимся бревнам, с размаху вонзил загнутый конец ломика в одно из них, качнулся, вскинув ноги…
Ломик меня и спас. Если бы не он, я бы полетел вниз со всей той грудой дерева, которая обрушилась на дно пещеры, — а так, кувырнувшись, когда лом вырвало из бревна, свалился на участок дороги под нами.
От удара воздух вышел из груди, и пространство съежилось, стремительно темнея, сморщилось, как мгновенно высохшее яблоко, провалилось внутрь себя, став пятнышком, потом точкой…
— Химик!
…И развернулось вновь.
Крик прозвучал где-то над головой. Лежа боком на куче изломанных досок, я раскрыл глаза. Лом валялся рядом, но ни пистолета, ни «узи» не было.
— Андрюха!!!
Я потянулся к ломику, глядя вверх. Квадратный пролом, который раньше закрывался основанием лестницы, был не очень высоко надо мной. Из него торчали три головы.
