Артуру Гелбу пришлось выйти на пенсию раньше намеченного срока, в 1990 году, после того, как его обвинили в использовании газетных страниц в интересах карьеры жены и сына. «На протяжении более чем десяти лет, — писал журнал «Вэрайети», — бывших редакторов «Таймс» А. М. Розенталя и Артура Гелба обвиняли в так называемой «культурной тирании», то есть в навязывании своих вкусов и приоритетов обществу в целом… Гелба чаще всего критиковали за непомерно раздутое освещение любых событий, связанных с Юджином О'Нилом. Гелб и его супруга Барбара совместно написали биографию О'Нила; Барбара Гелб также является автором одноактной пьесы, основанной на биографии Карлотты Монтеррей О'Нил. Джозеф Папп (продюсер пьесы)… заказывал статью — и даже журналиста, который должен был написать ее, — а Артур выполнял его пожелания.
Клиентам сына Артура Гелба, Питера — агента, представлявшего многих исполнителей классической музыки, — были обеспечены, по словам сотрудников, работавших в то время в газете, «до смешного благостные рецензии»[519]. Независимые публицисты стали замечать, что Бостонскому симфоническому оркестру отводилось гораздо больше газетной площади, чем Нью-Йоркскому филармоническому. «До того, как Питер Гелб стал работать в Бостонском симфоническом оркестре, эта газета никогда не писала об иногородних оркестрах, если они не приезжали в Нью-Йорк, — вспоминал один из сотрудников отдела музыки. — Когда Питер был в Бостоне, мы постоянно писали об Озаве, гастролях БСО и обо всем, что там происходило»[520]. Нечего удивляться, что это произвело впечатление на Озаву. Дошло до того, что газета объявила войну старейшему бостонскому критику Ричарду Дайеру, часто демонстрировавшему враждебность в отношении Озавы.
«Нью-Йорк таймс» предпочла бы подвести черту под эпохой Артура Гелба, когда «наэлектризованная, присущая скорее шоу-бизнесу атмосфера и напряженность [были привнесены] в отдел новостей — главным образом в результате нескончаемого потока идей неутомимого Гелба»[521]. Качество этих идей оспаривалось критиками газеты, которые в 1978 году угрожали массовым уходом в знак протеста, заявляя, что «критики должны чувствовать себя свободными в выражении собственной точки зрения, а не пытаться выразить мнение своего редактора»[522]. Исполнительный редактор Розенталь сумел подавить этот протест, и в течение еще двенадцати лет долговязый очкарик Гелб, обожавший всякого рода заговоры, занимал руководящий пост, ставший, пожалуй, ближайшим эквивалентом комиссару по культуре за всю историю Америки. «Таймс» задавала тон в том, что должна смотреть и слушать страна, а Гелб задавал настроение в самой «Таймс». Одним из последствий его владычества стал впечатляющий карьерный рост его сына Питера.
Первым местом работы семнадцатилетнего Гелба-младшего в 1971 году стала контора Сола Юрока, где он выполнял разовые поручения. Он поступил в Йельский университет, но проучился там всего один семестр («он не был создан для высшего образования», говорил один его сверстник), после чего стал работать в нью-йоркской фирме по связям с общественностью, принадлежащей советникам актера Виктора Борджа Гуртману и Мурте. Его первым клиентом был Гарлемский хор мальчиков, «по чистому совпадению часто рекламировавшийся в "Таймс"»[523]. В 1974 году, узнав из газеты о запланированном очередном «возвращении» Владимира Горовица, Гелб предложил организовать его рекламную кампанию. «Конечно, от расчетливого ума Горовица не ускользнуло, что Гелб был сыном Артура Гелба… а одной из сфер деятельности Артура Гелба являлось освещение культурных событий [в "Таймс"]», — писал биограф Горовица и ведущий музыкальный критик газеты, придирчивый Харолд Шонберг.
Гелб-старший составил по этому поводу докладную записку, в которой старался дистанцироваться от событий и доказать, что «Питер действовал самостоятельно», а любые темы, связанные с Горовицем, «должны освещаться по усмотрению музыкального редактора», который «ударился в другую крайность и вообще перестал печатать сообщения о Горовице»[524]. Это не помешало Горовицу в 1978 году появиться на первых полосах новостей «Таймс» после эффектной пресс-конференции, проведенной Питером Гелбом в «Мет». Том Моррис, менеджер Бостонского симфонического оркестра, дал высокую оценку публикации и предложил Питеру Гелбу должность директора по рекламе. Оркестру пришлось взять дополнительного помощника для подготовки пресс-релизов, «потому что Питер оказался очень ненадежным автором статей», но специалист по связям с общественностью показал себя способным организатором в ходе гастролей по Японии и Китаю в 1978–1979 годах. «Питер — один из самых блестящих Журналистов, с которыми я когда-либо работал; кроме того, он весьма успешно заключает гастрольные договоры», — утверждал Моррис[525].
Восторженное отношение Гелба к известным музыкантам иногда сбивало его с правильного пути. Так, например, однажды он позволил фоторепортеру «Лайф» пройти на сольный концерт Ростроповича в Тэнглвуде. Щелчки и вспышки фотоаппарата раздражали публику, а взбешенный администратор ударом в челюсть уложил Гелба на газон. Ему следовало многое узнать о музыке, хотя его больше интересовали знаменитости, а не то, что они исполняют. Он стал партнером Озавы по теннису. Именно такого человека и искал Роналд Уилфорд.
Поскольку Уилфорд не любил получать отказы, он прежде всего убедился, что Гелб не сможет противиться его предложению, сделанному в 1981 году. Зная о том, что главные амбиции молодого человека лежат в сфере кино, а не музыки (Артур Гелб утверждал, что именно ему принадлежит заслуга открытия Вуди Аллена и Барбары Стрейзанд), Уилфорд попросил его создать в «Коламбии» отдел, ведающий производством фильмов о знаменитых музыкантах и продажей этих фильмов общественному телевидению. Мотивы этого предложения были несложны, а нужда в таком отделе — весьма насущной. Герберт фон Караян посвящал свои преклонные годы тому, чтобы запечатлеть на пленке свое исполнение основного симфонического репертуара, а Уилфорд, как обычно, хотел использовать эти фильмы на потенциально новом музыкальном видеорынке. Гелб согласился без особых колебаний и в качестве приданого привел обратно в «Коламбию» Владимира Горовица. Проницательный пианист сказал в одном из редких интервью, данном «Нью-Йорк Таймс» (а кому же еще?) 13 августа 1981 года, что постоянно меняет агентов, потому что ему нужен кто-то вроде Гелба, чтобы выполнять его особые поручения. За следующие несколько месяцев Гелб убедил его выступить в Лондоне впервые за почти тридцать лет; после этого последовали гастроли по Соединенным Штатам и первые гастроли в Японии. По возвращении в свою студию в Верхнем Ист-Сайде Горовиц начал быстро сдавать. Роналд Уилфорд, готовивший празднование восьмидесятого дня рождения пианиста в октябре 1983 года, волновался, нет ли у того болезни Альцгеймера. Между собой Горовиц и его жена Ванда называли Уилфорда «барракудой»[526].
Тем не менее Гелб оставался при Горовице, и когда в апреле 1985-го музыкант стал лучше себя чувствовать, снял фильм о его домашнем музицировании по вечерам. «Я никогда не играл два раза абсолютно одинаково», — сказал последний осколок великой русской пианистической школы. Американские звукозаписывающие фирмы, привыкшие к его эксцентричности, не проявили интереса к саундтреку фильма, и Гелб продал его продюсеру Гюнтеру Бресту с немецкой «Дойче граммофон». Сделка оказалась очень удачной — не столько для Горовица, которому оставалось прожить еще пять лет и сделать еще несколько записей, сколько для Гелба и Бреста.
Фильм о Горовице стал для Гелба первым выходом на международный телеэкран. Хотя американские телесети, ориентирующиеся на рейтинг, отвергают классическую музыку, в Европе она находит много верных сторонников и весьма популярна. Именно на музыкальных фильмах пробовали себя» начале карьеры многие кинорежиссеры — Франко Дзеффирелли, Джон Шлезингер, Кен Рассел, и Гелб благоразумно последовал их примеру.
Он выбрал удачное время для продажи документальных фильмов. Европейские сети начинали заботиться о своем о бюджете и принимали предложения продюсеров, казавшихся им независимыми. «Когда я только начал работать в этой области, — рассказывал Гелб на телевизионной пресс-конференции в 1992 году, — основные игроки в Европе были готовы поддерживать программы, связанные с классической музыкой, поскольку они представляли международный интерес и пользовались успехом»[527]. Будучи агентом «Коламбии», Гелб мог поставлять для съемок знаменитых исполнителей и давать какие-то средства, не подвергаясь при этом слишком тщательному контролю ни с точки зрения редакторской работы, ни с точки зрения окончательного монтажа создаваемых им «портретов звезд». Большую часть средств, по примеру Караяна, он брал из государственного кошелька, поскольку программы «Коламбии» покупали каналы, поддерживаемые государством. Это был хорошо отработанный путь создания фильмов о музыке, который принес Гелбу шесть премий «Эмми». Кроме этого, он дал ему доступ к людям, принимавшим решения на телевидении и способным представить клиентов «Коламбии» широкой общественности. Гелб с готовностью использовал свои связи в интересах Уилфорда.
