Признаки его вмешательства ясно видны на примере дебюта Даниэле Гатти, восходящей звезды из Милана, которого Уилфорд представлял как «второго Мути». Гатти получил приглашение в Метрополитен на постановку «Лючии ди Ламермур» Доницетти, но Уилфорд рекомендовал «Мадам Баттерфлай», как «оперу, более подходящую этому дирижеру». Молодой и неуверенный в себе Гатти поменял оперы, и его дебют прошел относительно незаметно. «Лючия» с Джун Андерсон в заглавной партии принесла бы больший успех и ему самому, и сопрано. После этого случая Андерсон ушла из «Коламбии»; Уилфорд, как всегда, и глазом не моргнул. Он делал то, что ему больше нравилось, ставя под удар «Мет» и закаляя своего молодого дирижера.
Влияние Уилфорда, а вместе с ним и безопасность положения Ливайна подверглись тяжелому испытанию в феврале 1994 года, когда администрация «Мет» уволила их любимую певицу-сопрано Кэтлин Бэттл за, как было сказано, «непрофессиональное поведение… наносящее большой вред творческому сотрудничеству». Сорокашестилетняя Бэттл своими выходками примадонны давала обильную пищу для закулисных сплетен. Она отказывалась ездить вместе с другими певцами, отослала огромный лимузин, который должен был доставить ее на инаугурацию Клинтона, потому что он оказался недостаточно длинным, столкнула с подиума Тревора Пиннока во время репетиции Генделя и отказалась от участия в концерте с Венским филармоническим оркестром за три часа до начала, в результате чего впервые в истории оркестра концерт был отменен. «Чудесный друг» Ливайна, родившаяся, как и он, в Огайо, Бэттл казалась ему безупречной, и это мнение разделяли сто тысяч слушателей, которые купили их моцартовский компакт-диск. Она была седьмым ребенком в семье рабочего-сталелитейщика, воплощением «американской мечты» и кумиром обездоленных. Однако коллеги-музыканты считали ее поведение абсолютно не товарищеским. Она отказалась петь в Линкольн-центре, пока в ее гримерную не принесли кусок мыла большего размера. Оркестранты в оперном театре Сан-Франциско носили футболки с надписью «Я пережил Бэттл*[511]». Началом конца ее репутации стали репетиции «Кавалера розы» в Метрополитен-опере, когда она набросилась на молодого приглашенного дирижера Кристиана Тилемана и вызвала на сцену генерального менеджера Джозефа Вольпе. Когда тот отказался прийти, Бэттл ушла домой. Узнав от сотрудников Уилфорда, что Вольпе встал на сторону дирижера, певица отказалась участвовать в постановке. Однако ссориться с Вольпе, бывшим плотником Метрополитен, которого Паваротти ласково называл «большой босс», было неразумно. Бэттл спокойно съездила с театром на гастроли по Японии, но Вольпе уже сделал пометку в ее деле.
Вернувшись домой и приступив к репетициям «Дочери полка» Доницетти, Бэттл, как обычно, меняла время репетиций и требовала, чтобы ей разрешали приходить позже. В одну прекрасную пятницу она учинила страшный скандал Розалинд Илайес, многоопытной певице (меццо-сопрано), дружившей с Вольпе еще в бытность его рабочим сцены. Все выходные театр трепетал в ожидании развязки. Уилфорд, предчувствуя неприятности, с утра в понедельник встретился с Вольпе, но это, судя по всему, лишь ужесточило позицию последнего. Через несколько часов руководство «Мет» выпустило приказ об увольнении Бэттл, составленный в необычайно резких выражениях. Бэттл возражала, отвергая обвинения в неправильном поведении. Уилфорд заявил: «По-моему, ее поведение было оценено совершенно неправильно, и ей следует заплатить за ангажементы. Кэти Бэттл всегда стремится к совершенству и борется за него»[512].
Дело поступило на рассмотрение арбитражного суда Американской гильдии музыкальных артистов, куда Бэттл регулярно платила членские взносы, и адвокаты принялись за работу. Независимо от предстоящего решения Бэттл оставалась за бортом «Мет», а ее карьере, невзирая на все усилия агента, был нанесен большой ущерб. Она по-прежнему имела возможность назначать даты своих концертов, но ее возвращение на американскую оперную сцену зависело от милости Вольпе, а босс никогда не отличался состраданием. Немногочисленные защитники Бэттл обвиняли ее советчиков, которые, по их словам, должны были давным-давно предупредить певицу о возможных последствиях ее поведения.
В то время, когда разразился скандал, Ливайн находился у постели умирающего отца. Вернувшись, он обнаружил, что его собственное будущее поставлено под вопрос, а власть несколько пошатнулась. Вольпе назначил нового артистического менеджера, Сару Биллингхерст. Начинали подавать голоса и противники Ливайна, среди них — некоторые члены совета, с трудом сдерживавшие свое возмущение по поводу внетеатральной деятельности дирижера, включавшей, по словам журнала «Тайм», «связи с лицами всех возрастов и любого пошиба». Правда, в то время «Мет» еще нуждался в Ливайне, и его контракт продлили до 1999 года, но правило «Джимми получает то, что он хочет», уже больше не действовало. Вольпе дал понять, что накладывает вето на некоторые творческие предложения Ливайна.
Однако по-настоящему проигравшей стороной в этом деле оказался Роналд Уилфорд. После поражения Бэттл рычаги давления на «Мет» с удивительной легкостью выскользнули из его рук. Вольпе не позволил запугать себя, и агент, которому по-прежнему нужно было защищать Ливайна и своих многочисленных певцов в «Мет», сдался без боя. Его имя снова попало в газеты, что было неприятно. Урон был очевидным. Раздувавшийся десятилетиями миф о непобедимости «Коламбии» лопнул. Некоторые утверждали, что музыкальный бизнес уже никогда не будет таким, как прежде.
Девяностые годы оказались нелегкими для Роналда Уилфорда. Смерть Караяна в июле 1989 года лишила его кумира. Новым ударом стала неудачная попытка Ливайна завоевать Берлин, хотя избранный там Аббадо тоже был клиентом Уилфорда. Многолетний любимец Андре Превен упорно не хотел бороться за ключевые посты. Немец Клаус Теннштедт, на которого Уилфорд возлагал такие надежды, рано ушел на пенсию. Джузеппе Синополи[513]*, его итальянский фаворит, не сумел завоевать умы и сердца публики. Риккардо Мути и Бернард Хайтинк все меньше прислушивались к его советам. И что хуже всего, представители младшего поколения — Саймон Рэттл, Эса-Пекка Салонен и Риккардо Шайи[514]* — обходили «Коламбию» стороной, словно грозивший обрушиться монолит, и доверяли свои судьбы личным агентам, исполнявшим все их желания.
Одним из молодых соискателей, встретившихся на пути Уилфорда, был Даниэле Гатти, тридцатиоднолетний главный дирижер римского оркестра Санта-Чечилия. Гатти получил приглашение в Нью-Йорк от Американского симфонического оркестра и по окончании репетиции, доведшей музыкантов до конвульсий, обнаружил, что в уборной его ждет Роналд Уилфорд. «Мы будем работать вместе», — сказал агент. «Отлично, — ответил Гатти, — но в моем темпе». Уилфорду, привыкшему соблазнять дирижеров, обещая им Бостон и Филадельфию, пришлось потерпеть, пока Гатти поработает с оркестрами в маленьких городах, а потом уже возьмется за Большую пятерку[515]*. В 1995 году Гатти согласился стать дирижером Королевского филармонического оркестра в Лондоне, находившегося в бедственном положении. Уилфорд не стал бы рекомендовать ему эту должность, но хороших дирижеров становилось все меньше, и опытный агент старался подчиняться веяниям времени.
В ноябре 1989 года он призвал под свои знамена изумительного дирижера из Санкт-Петербурга Валерия Гергиева, но договор, заключенный им с Госконцертом, канул в небытие вместе с Советским Союзом. Гергиев предпочел идти собственным путем и, возглавив Мариинский театр, личным примером убеждал своих певцов отдавать предпочтение родным стенам. Находясь на гастролях за границей, дирижер и звезды отдавали часть полученных ими долларов в бюджет театра. Не такой преданности ждал Уилфорд от дирижера. Когда неутомимый Гергиев согласился стать по совместительству художественным руководителем Роттердамского филармонического оркестра, он снова сделал это в обход агентов. Тем не менее Уилфорд оставил его в списках «Коламбии» и часто посещал концерты Гергиева, дожидаясь своего часа.
Вернувшись домой, Уилфорд обнаружил, что конкуренты уже дышат ему в спину. Король спорта Марк Маккормак вторгся в мир классической музыки со своей «Интернэшнл менеджмент груп» («Ай-Эм-Джи»), а «Ай-Си-Эм» оставалась на плаву дольше, чем рассчитывал Уилфорд. В 1995 году Ли Ламонт ушла с поста директора «Ай-Си-Эм», и ее сменил расчетливый Дэвид Фостер, бывший партнер по «Коламбии», которого многие считали вероятным преемником Уилфорда. Уилфорд спокойно позволил Фостеру и его заместительнице Кэролайн Вудфилд уйти из компании. Им не отключали телефоны и не запирали двери их кабинетов.
