– Но ведь поголовная проверка поездов! Владислав Львович! Такое и в войну-то не устраивали! Вы посудите сами!
– Я посужу, за меня не беспокойся! А ты давай в темпе, готовь приказ под шапкой «молния». Конечно, в совокупности с оправданием необходимости поголовной, подчеркиваю – проверки! Приказ за подписями и. о. замгенпрокурора и зам. начальника личной охраны Дедушки! Давай! Чтоб галопом!
* * *
Калачев не спал всю ночь, но тем не менее, вернувшись из Буя, поехал на работу. Он знал, что лучшее лекарство от неудач – это привести все свои дела в полный порядок.
Составить хронологию событий.
Все версии перекомпоновать сначала, снова – от нуля.
Пусть голова уже не варит, но это, в некотором смысле, даже лучше: в плохой, уставшей голове может «щелкнуть» интуиция.
Он знал по опыту прошлых лет, что новый штрих в уже пройденном, в старом, новая зацепка обязательно всплывет, появится. Несомненно.
Надо все начать сначала. Всего лишь…
* * *
В кабинет к Калачеву, уже погрузившемуся в бумаги, осторожно заглянул Капустин.
– Иван Петрович, разрешите кипятильник позаимствовать? Мы кофе там задумали – вы с нами?
– Бери, вот кипятильник. Я присоединюсь, конечно.
– Слышали новость? Кореш мне звонил вот только что из прокуратуры. Они затеяли проверять все поезда. Все, поголовно. Которые в пути. На Воркуту. Как вам вот это?
– Ох! – поморщился Калачев.
– Ну, – кивнул понимающе Капустин. – Сила есть, ума не надо. А вы представьте: вдруг Власов так-таки Белова – цоп!
– Что ж? Поймает – по труду и слава.
– Ну, как же? А наш с вами престиж?!
Калачев только махнул рукой – а, ерунда!
– А что, кстати, твой собачий нюх говорит по поводу Белова?
– Он говорит, что мы его с вами упустили. Он уехал, и именно на том самом поезде «Москва-Воркута».
– И я так думаю, – кивнул Калачев. – А Власова потуги, ну – вот насчет поголовной проверки? Что тут твое чутье нам поведает? Нашел он что-то стоящее, как считаешь?
– Пустые хлопоты! На картах я метнул – вот только что, в дежурке – и что вы думаете? Карты точно то же самое показывают! Белову – дальняя дорога, а Власову карты показали – конец – в казенный дом!
– Да он и так в «казенном доме». Он в нем работает!
– Нет. Картинки говорят не то, где он работает, а то, чем у него дело кончится – так-то!
– Ну, круто! А про меня что говорят твои «картинки»?
– Про вас? – Капустин поперхнулся. – Ладно. Я скажу. Только вы близко к сердцу не принимайте, Иван Петрович… Вам – дальняя дорога суждена.
– Понятно, «дальняя дорога». Ну, этим ты меня не удивишь.
– Не просто «дальняя дорога», Иван Петрович, не просто.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что дальняя дорога у вас такая же, как и у Белова.
– Какая – такая же?
– Про то карты не могут ответить. Они только указывают, что такая же. В точности!
– Как это понимать? Я этого не понимаю.
– Я тоже. – Капустин пожал плечами. – Не знаю. Карты говорят. А вы уж понимайте как хотите.
* * *
К проводнице Машеньке, спокойно убиравшей рабочий тамбур, влетела Соня, проводница из соседнего вагона.
– Машк, стой! Тут ужасы творятся! Проверка страшная идет по поезду! Все перетряхивают! У Светки сейчас они. Идут ко мне. У тебя подсадные-то есть?
– Один всего.
– Ну, все! Тебе конец!
– Да он в моем купе. Дрыхнет без задних ног. Не найдут.
– Все перетряхивают! Вплоть до туалетов! Я такого не помню! Жуть! Просто жуть сплошная! Цунами, а не ревизия!
– Кого-то ищут, значит.
– «Кого-то!» – передразнила Соня. – А гореть-то нам! Четверо, с автоматами. И с ними капитан. С нашего конца. А с того конца, навстречу – тоже четверо. Так те с майором.
– А…
– Все! Побегу в шестой. Минут через пять к тебе придут.
* * *
Проводница Маша влетела в свое купе.
– Очнись! Проснись!!
– А?! Где?! – Белов обалдел спросонья.
– Проверка в поезде! Все с автоматами. И в шесть утра! Ищут кого-то! Скажи-ка: не тебя?
– Возможно, меня.
– Тебя, – она то ли спросила, то ли сказала утвердительно, глядя Белову прямо в глаза, словно пытаясь в душу заглянуть.
– Меня! – ответил ей Белов – уже спокойно и уверенно.
Посмотрев ему в глаза еще секунды две, Маша перевела свой взгляд на стену купе, рядом с головой Белова.
Взгляд ее остекленел, будто она к чему-то прислушивалась, что-то лихорадочно соображала. Холодный взгляд, непроницаемый. Да и лицо ее окаменело, стало словно из светлого мрамора.
– Ты вот что, – резко сказала она. – Давай повернись лицом к стенке и накрывайся одеялом с головой. И что бы ты ни услышал – ты только молчи, в разговор не встревай. Ни звука чтоб! Молчи как рыба. Понял?
– Понял.
– Все!
Решительным шагом Маша вышла из купе, заперев за собою дверь.
* * *
В квартире Белова раздался звонок, и Лена, спящая в халате на неразобранной тахте, вскочила, как подброшенная.
Звонили в дверь.
Часы? Ага, шесть десять. Утро.
Конечно, это Николай!
Она бросилась со всех ног, отперла дверь, распахнула…
Безумную радость в глазах Лены в мгновение ока сменило разочарование.
Даже дыхание перехватило.
Сашку, соседа, стоявшего в дверях и открывшего было рот, так потряс этот разочарованный взгляд, что он закрыл рот.
Взгляд Лены, разочарованный, внезапно изменился, став испуганным. Ударила пронзительная догадка – зачем он так рано пришел? Он хочет что-то сказать. Не решается.
Она молчала, глядя на Сашку.
Сейчас он скажет, что с Колей случилось самое страшное, что только может быть.
* * *
Взгляд Лены принял наконец осмысленное выражение.
– Что, Саша? – тихо спросила она. – Что случилось?
– Я, знаешь… Мне что-то не спалось. У меня так всегда после крупной пьянки. Сходил я в гараж. Машину Николая починил. Он меня просил, давно уже, глянуть. Там ерунда оказалась. Вот. Теперь тачка в порядке. На ключи. От гаража и от машины.
– Спасибо.
– Это не все.
Лена опять обмерла, почувствовав, что все внутри обрывается.
– Внизу там…
– Что?!
– Я хочу сказать, в подъезде… – Сашка сглотнул.
– Что, Саша? Что в подъезде?!
– В почтовом ящике письмо.
– О господи! Как же ты меня напугал! Письмо…
– Сквозь дырки видел адрес, написанный рукою Николая.
Лена рванулась вперед.
– Ключи?! – напомнил ей Сашка, едва успев посторониться.
– Да вот же ключи!
– Да это же от гаража!
– Ах, да!
* * *
Проводница Маша влетела в соседний вагон. Там уже шла проверка.
Проверка поражала своей бесцеремонностью.
– Откройте! Быстренько! Проверка документов! Встаньте. Сверху все спускайтесь… Ваш паспорт?…Смотрите на меня! Пожалте на секунду в коридор!..Все, все! Вас что – особо приглашать? Купе освободите мне, понятно? Все вещи ваши? Откройте вот этот большой чемодан! Достаточно, можете закрыть…Так, все!..Спасибо, заходите… Счастливого пути! Откройте! С добрым утром! Паспорта всех попрошу. Вы встаньте. Поднимайтесь! Смотрите мне в лицо! Ну-ну, быстрее! Вы тоже спускайтесь. Проверка документов…
Маша опрометью бросилась к старшему по группе – капитану, буквально вцепляясь в него:
– Товарищ капитан! Ко мне, ко мне, зайдите в купе! В соседний вагон! Он у меня! Зайдите, заберите!
– Кого забрать?
– Да он у меня, в купе он! Спит, слава богу, пока! Возьмите его! Только быстрее!
– Ефимов, Конюшкин, Салынов – проверку продолжать! Салынов – старший! – распорядился капитан. – А Савочкин – за мной! Ну, где он? – спросил капитан Машу.
– Да у меня, в седьмом! Залег, понимаете, у меня… Дрыхнет, скотина, в моем купе… Его во сне лучше, сонным брать… Он спросонья-то не успеет врубиться…
– Вперед! – кивнул капитан Савочкину, расстегивая на ходу кобуру…
* * *
Адрес на конверте был действительно написан рукой Белова.
Конверт был здоровый – формата А4.
– Я боюсь его открывать, – призналась Лена, передавая конверт Сашке.
– А я – не боюсь? Вот странно-то, смотри: письмо ценное, а просто бросили в ящик – и все! Во всем бардак.
Из конверта выпала короткая записка:
«Леночка! Я скоро вернусь. Все остальное, что в конверте, это лишь на всякий случай. Коля». И приписка: «До скорого!»
В конверте была еще пара листов, которые, будучи большого формата, сами собой из конверта не вытряхнулись.
Сашка вытянул их осторожно, протянул Лене.
– «Генеральная доверенность», – прочитала она.
– Так… – с удовлетворением хмыкнул Сашка.
– «Завещание»… – прочитала Лена заглавие второй бумаги…
– Что?! – спросил Сашка.
Лена не смогла ответить: губы ее затряслись, по щекам покатились слезы…
* * *
Дверь купе за спиною Белова с хрустом распахнулась.
– Вот он! Хватайте его!
Капитан приложил было палец к губам: тихо, дескать, спящим возьмем, но проводница, словно не поняв жеста, заголосила на все купе и весь коридор, абсолютно не стесняясь, видно, остальных обитателей спального вагона:
