новые корабли. Так как, по-твоему, должны будут космонавты для своего нового полёта освоить новый корабль, научиться его водить и всякое такое?
– Наверное, должны, – неуверенно согласился Юрий.
– Значит, и для этого потребуется время. Может быть, даже годы.
– Наверное…
– А раз наверное, так вот и посчитай, через сколько лет ваш земной космонавт полетит в свой второй полёт.
Юрий добросовестно считал. Получалось много. Так много, что и говорить об этом не хотелось.
И Тэн прекрасно понял его. Он не стал задаваться, показывать своё превосходство. Он только мягко улыбнулся и сочувственно спросил:
– Теперь ты понял?
– Почти… – печально протянул Юра. – Ты знаешь, Тэн, ты на меня не обращай внимания. Ты просто рассказывай, а я, чего не пойму, спрошу. Ладно? А то времени много уходит…
– Тао, – тоже почему-то печально протянул Тэн. – Времени действительно уходит много. Но слушай. Раз ты понял, что ваши земные космонавты при современной вашей технике и, главное, при современном отношении ваших людей между собой смогут полететь во второй свой полёт не раньше чем в сорок лет, то ты должен понять и другое: домой, на свою родную Землю, они могут вернуться только в глубокой старости.
– Но ведь корабли-то будут более совершенные. Они же полетят побыстрее.
– Правильно! Но ты другое не забывай. Во-первых, теперь космонавты полетят подальше. Они же опытные, умелые – летят-то не в первый раз. А во‑вторых, чем больше скорость, чем ближе она к скорости света – триста тысяч километров в секунду, тем невероятней ведёт себя время. Может получиться так, что космонавт будет летать недолго, какой-нибудь десяток лет. Но его корабельное время будет бежать так медленно, что, когда он вернётся на свою Землю, где время бежало нормально, как всегда, там окажется, что прошла уже сотня лет. Вот в чём дело, Юра. И это тоже нужно помнить. А то и у нас, и у вас некоторые как считают: «А-а, космос! Подумаешь! Пространство безвоздушное, скорость огромная, машины и роботы действуют автоматически – значит космонавты вроде бесплатного приложения. Как пассажиры или как подопытные животные». А ведь небось, когда садятся в самый обыкновенный летательный аппарат, который и от земли-то не отрывается как следует, все поджилки у них трясутся, лекарствами запасаются, готовят бумажные пакеты, да ещё возмущаются, почему нет парашютов. У вас есть такие?
Юра ещё никогда не летал на самолётах или вертолётах и потому не догадывался о подобных храбрецах на словах и трусах на деле. Но он был уверен, что такие обязательно должны быть, потому что он встречал и маленьких, и взрослых людей, которые умудрялись охаять и принизить всё, что они не умели делать сами или чего у них не было. Но уж если они чему-нибудь научились или что-нибудь приобрели, так выходило, что как раз это и есть самое лучшее и самое совершенное. А всё остальное – форменная ерунда. Вот почему Бойцов решительно сказал:
– Конечно есть!
Сказал и почему-то почувствовал облегчение. Выходило, что и на Розовой, пока что недостижимой планете тоже были люди с недостатками. Выходило, что голубые люди тоже были не такими уж необыкновенными, как могло показаться в самом начале. Люди как люди. Только голубого цвета. Да, Земля у них Розовая. И ещё цивилизация у них выше.
Но ведь цивилизация – дело наживное. Сегодня её нет, а завтра её можно и выработать. Важно только не лениться и не ждать, пока тебе преподнесут её в готовеньком виде, да ещё начнут уговаривать – возьмите, пожалуйста. Не обижайтесь. Может, и лучше можно было процивилизовать, но мы ещё не достигли…
Нет, после этого голубые люди стали как-то ближе и роднее. И потому Юрий сразу почувствовал себя смелее и надёжней. Он засмеялся и повторил:
– Конечно есть.
– Во-от! У нас такие имеются. Но как у вас, так и у нас имеются и другие. Просто умные. И таких как у нас, так и у вас – абсолютное большинство. Вот они и решили: зачем ребятам первую половину своей жизни, в сущности, бездельничать? Ведь они привыкают бездельничать, а потом учиться по-настоящему им уже трудно. Вот у нас на Розовой Земле и начинают обучение с четырёх с половиной лет. Сразу выгадывается три года. А в семь лет тех ребят, которые подходят по физическим и психическим данным, если, конечно, они сами хотят и на это соглашаются их родители, посылают в космос.
– Семи лет?! – всё ещё не веря, переспросил Юра.
– Да, именно семи. И ты не удивляйся. Ты просто подумай. Вот мы с тобой сейчас болтаем и дела не делаем. Верно?
– Верно…
– Вот так и в начале полёта. Пока ракета разгонится, пока ляжет на курс – лежи и болтай. А ещё лучше – спи. Что мы поначалу и делали. А время-то идёт нормальным образом, и мы нормальным образом растём.
Всё казалось таким неправдоподобно правильным и логичным, что не верить было просто невозможно. Но именно эта простота и смущала.
Как так: погрузили тебя в космический корабль, вывели на орбиту – и лети, ни о чём не думая? Юрка не раз читал, что специальные приборы-роботы сделают это ещё лучше и надёжней, чем сами космонавты. Что же, спрашивается, в таком случае делать космонавтам? Решительно нечего. Недаром земные космонавты запросто спали в своих кораблях. Тогда это даже как-то умиляло. Летят в космосе, обедают и даже спят… Самым обыкновенным образом. Может, даже руку под щёку подсунут. Слюнку во сне пустят.
Интересно, храпят космонавты во сне или не храпят?
И чем больше таких вот мелких мыслишек копошилось в Юркином мозгу, тем проще и неинтересней казались космические полёты, сами космонавты и в самом деле представлялись не то ленивыми, не то просто подопытными. И от этого – неприятными…
А Юрка знал: они настоящие ребята! Настоящие! Смелые, сильные, умные и мужественные. Он знал это, восхищался своими земными космонавтами, и всё-таки… Всё-таки теперь после вот этих рассуждений на окраине космоса что-то было не так.
Они уже не казались настоящими, умными и смелыми… Нет, не казались. И это было так плохо, так неприятно, что мириться с этим Юрка не мог. Он стал разыскивать хоть какое-нибудь оправдание своим, земным космонавтам. Но оправданий поначалу не было, и Юрка уже почти не слушал Тэна. Его слова проходили где-то в стороне.
И вдруг Юрия, как говорят, осенило. Он резко дёрнулся, охнул от боли, пронизавшей всё тело, – ведь перегрузка организма всё время увеличивалась и резкое движение в мягком кресле оказалось очень болезненным. И всё-таки,
