нет, – ответила она.
Тем не менее, он заказал для Ольги какой-то безалкогольный летний коктейль.
– Не стану ходить вокруг да около, – начал он. – Нам надо завязывать с этими вечерними прогулками.
– Почему? – не понимала она. – Нам же так хорошо вместе.
– Не уверен. Я про тебя не знаю и – самое для тебя неприятное – мне не очень-то и интересно. Мы из параллельных вселенных, не пересекающихся ни в одной точке.
Ольга сидела насупившись.
– Оль, думаю, все будет в порядке, – утешал он. – Ты очень красивая девушка.
– Я в собственной жизни ничего устроить не могу, даже с математикой не срослось, – сказала она плаксивым голосом.
– Жизнь на алгебре с геометрией не сходится клином, – возразил Тоцкий. – Выбирай то, что получается. Если есть желание, готов с тобой бесплатно позаниматься началами анализа. Только без слез и истерик.
– Вы совсем ничего ко мне не чувствуете? – спросила она жалобно.
– Нет, – признался он, вцепившись в последний шанс сказать правду, пока не стало слишком поздно и ситуация не зашла в дебри, откуда без боя не выбраться. – Ты не обижайся, но не более чем отеческие чувства. Ты мне нравишься, но исключительно платонически.
– И обо мне не думаете?
– Когда мы вместе, у меня одна мысль: только бы кто-то нас не увидел и ничего не подумал неприличного, – разоткровенничался он.
Она вздохнула, нырнув в пучины уныния.
Потом гуляли по забытым и неухоженным парковым тропинкам. Ольга сначала бродила молча, а Тоцкий безвольно плелся за ней следом и постоянно спотыкался о корни деревьев в затянувшемся ожидании. Он физически чувствовал, как она проходит через положенные стадии признания неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие. Наступление гнева сопровождалось яростным хлестаньем листьев хворостиной. А во время депрессии она прислонилась к одинокой березке и пустила слезу.
Он держался в пяти шагах в стороне и терпеливо молчал, утешаясь тенью деревьев, по которой ходить намного приятней, чем по жаркому солнцу.
– Грустно, – произнесла Ольга, не оборачиваясь, и добавила с упреком: – Могли бы сразу сказать.
– Я пытался, – оправдывался он.
– Значит, плохо пытались, – заявила она уверенно.
– Возможно, – согласился он. – У меня опыт маленький.
Он со всем соглашался и брал на себя вину в полном объеме, лишь бы обошлось без истерик и нервных припадков.
– Спасибо за честность, – поблагодарила Ольга.
«Принятие», удовлетворенно отметил Тоцкий.
– Я решила поступать на филологический, – добавила она. – Надеюсь, там математика не потребуется.
– Правильное решение, – одобрил он. – Это твое.
Она повеселела и остаток пути прошла бодрым шагом.
Тоцкий устал продираться сквозь кусты. Вдобавок выключилось солнце, и он осознал, что час уже поздний.
– Нужно идти домой, пока родители не хватились. Устроят тебе нагоняй!
– Они даже не заметят. Я гуляю, сколько захочется.
– Все равно, поздно.
Направились к Ольгиному дому. Несмотря на улучшившееся настроение Ольги, Тоцкий испытывал внезапный приступ грусти. Невзрачная Барашкова уже не казалась серой посредственностью, а о проведенном с ней времени он будет еще долго вспоминать со смешанными чувствами стыда и гордости.
У подъезда Ольга остановилась и посмотрела снизу вверх. Даже при свете уличного фонаря было заметно ее волнение.
– Сергей Сергеевич, можно вас просто обнять? На прощание.
Он вздохнул и разрешил:
– Давай.
Она поднялась на цыпочки, обвила его руками на уровне пояса и крепко прижалась щекой к груди. Тоцкому покровительственно положил ладони ей на спину.
– Спасибо, – пробормотала она.
– Не за что.
Рядом раздался громкий неприятный голос:
– Опля, какие люди и в такой компании!
Ольга разорвала объятия и отступила на шаг.
Из темноты вышли три фигуры – двое юношей и девушка. Хотя один из них показался смутно знакомым, Тоцкий никого не узнал – память на лица часто его подводила.
– Слушай ты, – обронил самый высокий, подошел вплотную к Тоцкому и посмотрел на него сверху вниз. – Отойди от нее.
– Я вас не знаю.
– Я тебя тоже впервые вижу. И хочу, чтобы это был последний раз, когда тебя здесь наблюдаю.
– Кто дал вам право общаться со мной таким хамским тоном? – возмутился Тоцкий.
– Ребята, что вам надо? – робко попросила Ольга. – Отпустите, у нас ничего нет. Честно.
– Помолчи. Я бы на твоем месте быстро бежал домой и никогда не общался с этим козлом, – прикрикнули на нее.
– Прошу не оскорблять! – потребовал Тоцкий.
– И что ты сделаешь? – пошел на него грудью парень. – Морда лица у тебя больно интеллигентская.
– Внешнее впечатление может быть обманчиво, – Тоцкий обиделся на пассаж про интеллигента.
Парень толкнул кулаком в плечо.
– Руки убери!
– Сам убери!
Вечерняя прогулка путем глупых пререканий плавно перетекала в мордобой.
– Мальчики, – взмолилась Ольга. – Мы никого не трогаем. Оставьте нас в покое. Пожалуйста!
– Обязательно, – сказал парень. – Только проведем воспитательную беседу среди твоего ухажера о том, что не нужно встречаться с чужими девушками.
– Это мое личное дело, – Тоцкий разозлился. Каждый встречный норовит его учить жизни – от Зои Павловны до сопляков-переростков.
– Если не получается по хорошему, будем по плохому, – парень со всей силы неуловимым движением зарядил Тоцкому в глаз.
Тот не ожидал такого маневра и едва не потерял равновесие, схватившись за лицо. Перед глазами в буквальном смысле закружились звездочки. Ольга взвизгнула, но второй парень прикрыл ей ладонью рот. Это тот самый волосатый товарищ, следивший вчера за ними в парке, вспомнил Тоцкий.
– Ах, ты сволочь, – он покачивался, удерживая равновесие.
Он понял, что рискует потерять остатки достоинства и решил защищаться. Собрал силы и пошел в бой, но противник легко увернулся от слабого удара. Кулак пролетел мимо в пустоту.
Зато пришел ответ – Тоцкий почувствовал тычок под дых и свернулся калачиком на асфальте.
Ольга продолжала мычать. Она силилась укусить ладонь, прикрывающую ей рот, чтобы вырваться и позвать на помощь. Тем временем Тоцкий успел дважды получить в больное плечо и один раз в живот. Он упал, прикрыл руками голову и приготовился быть забитым до смерти. Мысль о гибели пришла неожиданно, но зацепилась крепко. Тоцкий подумал, что и впрямь, вечер может стать последним в его недолгой жизни.
– Ой, мамочки, – запричитала девушка. – Виталик, не надо. Ты же его убьешь! – она вцепилась в парня, продолжающего методично бить по почкам лежащего Тоцкого.
– ВСЕМ СТОЯТЬ! – потребовал кто-то грозным голосом, заглушившим шум и гам. – ПОКА РУКИ НЕ ПООТРЫВАЛ!
Драка приостановилась. Бойцы разошлись по разным углам ринга. Оба тяжело дышали и обменивались угрожающими взглядами.
С трудом поднявшийся с земли Тоцкий понимал, что ему долго не выстоять. Тело саднило и горело.
Саня волочил ноги. Если бы ни Митька, пыхтевший в районе подмышки, он бы и вовсе свалился у ближайшего куста. Однорогов втащил их в троллейбус, а потом с немалым трудом извлек на нужной остановке, едва не рухнув под тяжестью Саниного тела.
– Никогда не буду тебя слушать. Пока тебя дотащу, похудею еще на три кило, а мама и так жалуется, что у меня дистрофия на начальной стадии.
– Я бы никуда и не пошел, если бы вам не захотелось «помочь». Вперед, мой верный Санчо Панса, без жалоб и предложений.
Митька вздохнул сквозь непрекращающееся пыхтенье.
– В следующий
