и путем логических рассуждений… – он поглядел на чучело. Оно подмигнуло в ответ. – …я выявил, что причина несчастных случаев в институте кроется в краенитовой пыли, которая, проникнув в организм, вызывает интересные эффекты, плохо влияющие на психику.
Безуглый удивился и задумался.
– Допустим, Самойлов проводил опыты с краенитом, – рассуждал он, – но как пыль попала к Кольцову?
Тальберг вытащить из сейфа полупустую бутылку с наклейкой «Лоскутовского черного золота».
– Вот!
– Что «вот»? – переспросил Безуглый.
Его встревоженные глаза говорили, что подобного вида тару он уже встречал.
– Эта гадость производится из краенитовой пыли.
– Какая мерзость! – скривился Мухин, вчера дома употребивший перед сном рюмку настойки под селедочку. – Это обязательно заканчивается бешенством? – спросил он с тревогой. Ему внезапно стало плохо. Радость от смены кабинета померкла на фоне угрозы поехать в смирительной рубашке вслед за Кольцовым.
– Вопрос, полагаю, в дозах и индивидуальной переносимости. Побочные эффекты бывают не только в виде помешательства.
Олег довольно улыбнулся, но Тальберг притворился, что не заметил. Хотя кого он пытался обмануть? Собственное подсознание?
– Надо действовать, – пробормотал он.
– Конечно, – согласился Безуглый.
47.
Саня проснулся вечером.
Снилось ему что-то невнятное. Будто стоял он перед Краем, а с той стороны на него смотрел он сам. Сначала Сане показалось, что это его отражение, хотя обычно гладкий краенит вопреки законам физики отражал плохо, превращая изображение в нечеткие световые пятна. Он показал себе язык, но двойник не ответил тем же, а покрутил указательным пальцем у виска.
«Привет», сказал ему Саня, ничуть не испугавшись. Он якобы стоял на дне морском, и вместо слов стайка пузырей выскользнула изо рта и неторопливо поднялась, исчезнув на высоте. Утонуть он не боялся, хотя плавал слабо и с трудом держался на воде.
Двойник показал пальцем на уши – дескать, не слышно. Тогда Саня развел руками, мол, ничего поделать не может. Наконец, приметил установку направленную конусом к нему и осознал, что находится по Другую Сторону Края. Там, куда всегда мечтал добраться.
Включился луч и начал рез.
Саня обернулся, чтобы оглядеться, но увидел только каменистый грунт, уходящий в кромешную тьму.
– Э-эй! – крикнул он. – Есть кто дома?
На этот раз вместо пузырей раздался крик, тут же подхваченный громким эхом. Саня поежился, с испугом уставившись во мрак.
– Чаво раскричался-то? – ответил сварливый старушечий голос. – Орет, будто у себя дома.
– Кто вы, бабушка? – спросил он, вглядываясь в темноту и от всей души надеясь увидеть безобидную пожилую женщину.
– Кто-кто, – передразнили из сумрака. – Знамо, кто. Я есмь.
Саня разглядел неясный низкорослый силуэт, идущий к нему и мерно покачивающийся из стороны в сторону. Он замер и позабыл о двойнике, сверлящем дыру в Крае.
После напряженных секунд-минут-часов – во сне трудно определять время – тьма расступилась, и при слабом свете, проходящем через стену, он разглядел невысокого роста старушку с клюкой, приближающуюся хромающей походкой.
Саня сумел рассмотреть ее лицо и пришел к выводу, что она и в молодости вряд ли смогла бы претендовать на участие в конкурсе красоты. Если определять возраст по внешности, можно было смело дать ей пару-тройку сотен лет, а то и все пятьсот. Из трех десятков зубов у нее остался один – нижний передний, несоразмерно огромный и сильно выступающий вперед, даже когда она закрывала рот.
– Чавой-то ты тут заблудился? Застрял, милок? – поинтересовалась она участливо. – Нечеткий ты какой-то, ненастоящий. Должно быть, Дрема тебя затащила, проказница.
– Наверное, – ответил Саня. – Я не специально. Меня случайно сюда занесло.
В это мгновение старушка заметила двойника и переключила внимание на него.
– Ишь ты чего удумал! Кыш отсюдова! Брысь! Повадились сюда ломать! – зашипела она, подходя к Краю и яростно стуча клюкою по стене. – Не строил, а портишь! Я тебе руки живо повыдергаю, чтоб впредь неповадно было!
Двойник не слышал, не видел ее, и продолжал сосредоточенно резать. Старушка обернулась к Сане и пожаловалась:
– Пруть сюда кажный день и ломають! Ходють и ходють! Спасу от них нету! Хотела ему руки переломать, чтоб не творил свою безобразию, да сил не хватило – токмо треснуло. Жалко стало. Ну, ничего, в следующий раз ему и не такое устрою! – она повернулась к Краю, и снова ударила клюкой. С конца палки выскочила голубая искра, и уже выполненный разрез затянулся в мгновение ока.
– Ух ты, – поразился Саня, бессознательно потирая поврежденную руку. – Как у вас это получается?..
– Клюка-то не простая, заговоренная, – отвечала старушка. – Токмо идти далековато приходиться. А годы-то не те – когда в девках ходила, столько не бегала. По-первах, вообще с непривычки еле доходила. Сейчас кости размялись, все быстрей получается. А так, ни дня без продыху. Настырные, ужасть! Как представлю, что он свою дырку сделает, а я не успею в срок, прям оторопь берет.
– А что случится?
– Спятил, милый? – удивилась старушка, словно Саня не знал очевидного. – Тут столько нечисти, им подай дырочку в игольное ушко – хватит, чтобы проскользнуть, – она замолчала и уставилась на него, прищурившись. – Погодь, больно физиономия у тебя знакомая!
– Наверное, обознались, – ответил он, холодея от страха. – Мы с вами точно не встречались, я бы запомнил.
– Да ладно, – махнула она клюкой. – Но пообещай никогда не ломать Край, как этот окаянный, – она показала на двойника, растерянно ощупывающего стену в месте, где еще миг тому назад зияла щель.
– Обещаю, – он сглотнул слюну. – Честное пионерское!
– Молодец, – похвалила она. – Если увижу, с собой заберу, суп из тебя сварю. И сама поем, и котов накормлю.
– Я п-понял.
– Давай, тебе пора, – она взмахнула палкой и подняла над головой руки.
– Погодите, – спохватился Саня. У него скопилась уйма вопросов, и он не знал, какой задать первым.
– Чаво тебе ишо?
– Бабушка, кто вы и что тут делаете? – выпалил он.
– Сторожу границу меж Явью и Навью, – пояснила старушка. – Пора тебе.
И она быстро взмахнула руками. Саня кубарем покатился восвояси и, кувыркаясь, вывалился из сна прямо на жесткую больничную койку. Он моргнул, прогоняя остатки сновидения. Разглядывая палату, внезапно заметил, что не один, и от неожиданности вздрогнул.
– Митька! – опознал он, успокаиваясь.
– Ага, – подтвердил довольный Однорогов, сидевший в кресле с книгой. – В гости пришел, а ты спишь. Ты так ворочался, я даже разбудить тебя хотел.
– Откуда ты узнал, что я здесь?
– У меня в отделении мать работает.
Саня лег поудобнее, расправив помятую простыню. Он уже устал, и снова тянуло заснуть, но врожденная вежливость не позволяла сделать это при Митьке.
– Ты как? Совсем плохо дело?
– Голова кружится, в теле слабость, – описал ощущения Саня. – Если двигаться, мышцы болят. В общем, бывает и хуже.
– Выздоровеешь, – уверенно пообещал Однорогов. – Мать говорит, тебе теперь надо держаться подальше от Края. Желательно переехать поближе к Средине.
– Куда ж я поеду? – растерялся Саня, пытаясь представить, чем ему заниматься, если он не сможет находиться у Края. Еще и сон вспомнился некстати.
– Не знаю, просто передаю ее слова.
Опять закрывались глаза. Вязкая слабость заполнила тело, словно теплая вода. Хорошо лежать
