Галина Андреевна вошла внутрь, привычным движением скинула туфли и прошла в единственную комнатку, служившую и гостиной, и спальней. Марина с непроницаемым лицом наблюдала, как женщина разглядывает все углы со странным выражением лица, на котором было что-то вроде…
Разочарования?
Да, пожалуй.
У нее даже лицо вытянулось, а уголки губ опустились вниз, словно она была недовольна увиденным.
Взгляд у нее был тяжелым.
Марина невольно поежилась, чувствуя себя виноватой.
Она уже пожалела, что впустила Ленкину тетку в квартиру. Можно было и на лестнице поговорить.
Может, она и не тетка вовсе, а аферистка?!
Видеть тетку Лены Марине пришлось всего пару раз, и то мельком…
– Вот вы как живете, – протянула Галина Андреевна. – А я думала, что у артистов все более… более…
– Богато? – подсказала Марина.
– Ну, да, наверное. Вы же должны бешеные тыщи получать, а живете скромненько так…
– Бешеные тыщи у Алмазова, – ответила Марина. – А я только начинаю.
– А квартира ваша? Раньше вроде не было…
В голосе тетки послышалось ядовитое ехидство.
– Съемная. Пойдемте на кухню, чаю попьем.
Галина Андреевна посмотрела на Марину оценивающе, словно прикидывая, чего ждать от чаепития.
Этот взгляд-рентген маленьких, угольно-черных глаз напомнил Марине картинку с увеличенными буркалами паука – двумя большими и еще десятком маленьких.
Типичный паук эта Ленкина тетка, только щупалец не хватает!
Неудивительно, что Ленка ее побаивалась и, ожидая с надеждой, что та откинет копыта, не отваживалась на открытый бунт.
Муха в паутине тоже бьется только в первые минуты, а потом, спеленатая коконом, отравленная ядом, безнадежно ждет своей участи…
– Ну, давайте ваш чай, – решительно кивнула Галина Андреевна. – К тому же разговор у нас будет долгий.
Марине чаю не хотелось.
После тяжелой встречи с Ашотом хотелось вымыться, забраться на диванчик и, поставив на табуретку рядом тарелочку с куриными котлетками, смотреть телевизор, гадая, не мелькнет ли где ее собственное личико…
Вчера она смотрела кулинарное шоу Черского, где приглашенная звезда Калерия Кудряшкина готовила котлетки из куриной грудки. Она яростно молотила по филе колотушкой, резала, смешивала с луком, обжаривала, а потом они с Егором все это ели и нахваливали.
После шоу Марине немедленно захотелось куриных котлеток!
Вечером она точно так же отбивала куриное филе колотушкой, лепила, жарила и ела, хватая котлеты пальцами прямо из миски.
Сейчас бы котлетку…
Положить на хлебушек, пусть холодную…
На кухне тетка уселась на самое удобное место, которое Марина на правах хозяйки всегда занимала сама, и это сразу взбесило хозяйку.
Марина сунула чайник под кран, решив, что фильтрованной воды гостья не заслужила, вытащила из холодильника вазочку с конфетами и слегка подсохший рулет, нарубленный щедрыми ломтями, и поставила на стол.
– Как Лена? – поинтересовалась Марина с фальшивым сочувствием, не поворачиваясь к тетке лицом.
Однако даже спиной она чувствовала неприязнь, сочившуюся из каждой поры гостьи.
– Плохо Лена, – холодно ответила Галина Андреевна. – А чего ты ждала? Одно легкое ей удалили, второе еле работает. Почти не встает. Я ее даже к родителям отправить назад не могу. И в больницу не кладут.
– Да, – печально кивнула Марина. – Плохо.
Говорить о бывшей подруге совершенно не хотелось.
Расстались они некрасиво: даже узнав от милиции о случившемся, Марина не нашла в себе сил поехать к Ленке в больницу, где та четверо суток не выходила из комы. Потеряв много крови, с пробитым легким, Ленка выжила просто чудом.
Однако Марина, вспоминая иногда об этом случае, радовалась, что удары ножом достались не ей, не испытывая никаких угрызений совести…
Чайник свистнул и плюнул кипятком.
Марина налила две чашки, бросила в них пакетики с заваркой и устроилась напротив Галины Андреевны.
За окошком вдруг что-то стукнуло и поскреблось.
Марина вскинула глаза.
Воробей, серый, взъерошенный, сидел на форточке, разинув клюв.
Наверное, пить хотел, дурилка!
А может, просто еще не отвык получать от папки с мамкой подачки, вон, на клювике еще виднеется детская желтая каемочка…
Слеток небось, живет на чердаке и впервые решился на отчаянный прыжок в бездну на хилых крылышках.
Как не страшно?!
Внизу люди, машины, кошки, а он прыгает…
Марина отвела взгляд от воробья, придвинула к себе чашку и вопросительно поглядела на Галину Андреевну.
– Чего на угол садишься? Так ты замуж никогда не выйдешь, – усмехнулась та. Марина неуверенно улыбнулась.
Захотелось сказать что-то приличествующее случаю, но в голове вертелась какая-то глупость, вот и брякнула, не подумав, пафосно:
– Я уже замужем за сценой.
Галина Андреевна так посмотрела на нее, что весь победоносный настрой тут же испарился.
Марина мгновенно вышла из себя и потому достаточно резко спросила:
– Как вы меня нашли?
– А вот непросто было тебя сыскать, – охотно ответила тетка. – Сперва через милицию пробовала. Но к тому времени ты от Залевского съехала. Я даже думала, ты насовсем уехала в свой Зажопинск, а тут Леночка тебя по телевизору увидела. Пробовала тебя через Москонцерт разыскать – там справок не дают. Даже на выступление твое приходила, ждала за кулисами, да только не получилось подойти. Ну, хоть музыку послушала.
– Понравилось? – спросила Марина.
– За полторы-то тыщи? Не смеши меня. Ты и на пятьсот не напела, форсу только много, – махнула рукой Галина Андреевна. – Хорошо хоть Лешка, дружок ваш, сказал, где ты живешь. Знала б раньше, я б просто на улице подождала. Вот в мое время певицы были, я понимаю…
Слушать это не было сил.
Марина с силой грохнула чашкой о стол.
Воробей испугался и спрыгнул с форточки. Марина заметила, как его тень пронеслась вниз.
Вот бедняга!
– Вы зачем пришли? – грубо спросила она. – Чтобы гадости мне говорить?
– Нет, милая моя, – прищурилась Галина Андреевна. – Не за этим. Лена, как я сказала, плоха очень. Ей уход нужен, лекарства дорогие, а я одна ее не потяну. На родителей ее надежды мало. Отец шофер, а мать вообще на инвалидности. А у меня, сама знаешь, поди, всего одна комната, да и не молоденькая я – с лежачей больной-то тетешкаться…
– Вы хотите, чтобы я ее к себе взяла или просто денег дала? – холодно поинтересовалась Марина.
Ей все же хотелось удержать лицо.
Чтобы эта тетка в тусклой одежде, с блеклым, как застиранная тряпка, лицом преисполнилась уважения.
Но не получалось.
Руки тряслись от волнения и злости.
Марина даже взяла конфету и стала терзать фантик, скрывая свое состояние.
