сторону. Позора им и так и так не избежать, конечно, но в случае смерти парня… Это может обернуться родовым проклятием. Со Спиралью Вечности и Книгой Мрака не шутят. До сих пор поверить не могу, что всё это правда. Всегда считал саму книгу и все эти символы… Чем-то вроде легенды.
— А он… Он сам — знает? Что семья была здесь? — даже веснушки побледнели на лице молодого целителя.
— Что? — старший словно очнулся. — Забудь всё, что я только что наговорил! Глаз не спускать с двадцать седьмой! Докладывать каждый час!
Двадцать седьмая! Вивьен понеслась прочь — влево по коридору и вниз — девятнадцать, двадцать, двадцать один, — двери мелькали перед глазами — зачарованные, окутанные голубоватым сиянием…
Вот она!
Двадцать седьмая.
Дверь медленно отворилась. Вивьен вошла. За стеклом колбы, которую она всё ещё сжимала в кулаке, да так, что руки вспотели, вновь зашевелились сухие стручки — чудесные мотыльки-невидимки вернулись обратно. Захлопнулась дверь.
— Арвель…
Он стоял у окна к ней спиной. Неподвижный. Тихий. В белоснежной пижаме, от вида которой тут же сдавило горло — этот страх, наверное, теперь останется на всю жизнь. Он её услышал. Услышал, но… Не повернулся.
— Уходи.
— Арвель! Но… Что? Почему?
— Тебе не нужно быть рядом, Вив… Беги. Беги, пока не поздно! — он развернулся, и она отшатнулась от ужаса…
Нет, Арвель Дакота вовсе не превратился в чудовище. Ладони по-прежнему скрывала паутина фей. Но… Что-то случилось. Что-то произошло. В потемневших глазах было столько…боли.
— Ты… Ты знаешь, — догадалась Вивьен. — Знаешь про… про свою семью.
— Знаю. Они правы, Вивьен. Я — зло. Меня не спасти. Те, кто рядом, те, кого… кого люблю… Я люблю тебя, Вивьен Ланмо, — он резко повернулся. — Люблю и запрещаю тебе сюда приходить! Ради моей любви к тебе.
— Нет, — упрямо ответила она и сорвалась с места.
Он, конечно, пытался остановить упрямую девчонку… Пытался остановить себя самого. Пытался остановить их обоих! А когда, наконец, сдался — их накрыло лавиной счастья! Он искал её губы, тонул в широко открытых, по-детски испуганных глазах… Каштановые волны вьющихся волос пахли ветром и осенними листьями, тонкие пальчики порхали, словно играли на невидимой флейте, а сердца пели одну и ту же мелодию — их мелодию, мелодию любви канно и некроманта одного из самых знатных родов.
Они не должны были встретиться, но Смерть решила по-другому. А может быть, это Шут виновен во всём? Ведь это он проткнул сердца тряпичных, набитых колдовскими травами кукол шпилькой самой Богили Любви! Той самой иглой, которую карликовый гоблин искренне считал подделкой и использовал исключительно для того, чтобы дурачить незадачливых клиентов…
Пузырёк выпал из рук девушки и покатился к двери — Маки стал с ним играть (надо же чем-то себя занять, хозяйке, кажется, сейчас не до него). Пробка слетела — бабочки облепили дверь — теперь, даже если кто её и откроет — ничего не увидит.
Вивьен и Арвель этого не знали, но им и не нужно было — сцепив руки, они не думали ни о чём. Они пили друг друга, как пьёт прОклятый зелье, веря в спасительные силы трав и заклинаний, как пьёт влагу первого дождя иссохшийся на жаре стебелёк, как пьют единороги живую воду водопада, а водопад — радугу. Они дарили друг другу любовь — отчаянно, веря в то, что этот их первый раз — последний, не думая о будущем, даже не веря в него, наслаждаясь каждым мгновением.
— Вивьен… Жизнь моя… Смерть моя…
— Арвель, я тебя не отдам! Слышишь? Ни Ктукку, ни Мраку — никому!
С этими словами девушка выскользнула из обьятий некроманта. Сверкая наготой, схватила флейту, выудив инструмент из вороха валяющейся на полу одежды, и… заиграла.
Это была она — мелодия, что звучала в сердце в тот миг, когда она стала женщиной, когда осознала, как сильно любит, когда поняла, что ни за что никому его не отдаст! Нити паутины фей поплыли по воздуху — виток за витком освобождая ладони некроманта. Вивьен играла, приводя в движение символы страшной Спирали. Круги начали медленно вращаться, потом всё быстрее и быстрей, пока… Пока не исчезли вовсе.
— Вив…
Он схватил мантию, укутал её, замёрзшую, бледную, прижал к себе, понимая, как много сил она отдала сейчас!
— Вив, — шептал, целуя её лицо, шею, — Спасибо. Ты спасла меня. Спас…
Он оттолкнул её так резко и сильно, что удар о стену едва не оглушил. Боль пронзила тело, в глазах застыл ужас.
— Арвель? Что с…
Он тяжело дышал, как будто сдерживал что-то, просыпающееся внутри, а вокруг него плясали чёрные вихри — Спирали, которые, как они наивно полагали, исчезли навсегда…
— Уходи! Живо! — закричал некромант, сверкая пылающими чёрным огнём глазами и с каждой секундой увеличивающийся в размерах — вот он уже пригнул голову, чтобы не упереться в потолок, — Уходи!
Вивьен плакала. Она не знала, что делать — Арвель, на глазах превращающийся в демона, пугал, но броить его она не могла. Как же так? Ей говорили — она обладает даром снимать проклятия, так что же она наделала?! Он же хотела его спати…
Вдруг сквозь рой невидимых мотыльков с громким чириканьем ворвались канарейки — пелена завесы спала, и в дверях появилась Итем Нэйт. Она окинула взглядом комнату, перехватила посох, силой подняла девчонку с пола — из мантии вылетели карты! Вивьен вдруг показалось, что в глазах некромантки вспыхнула надежда. Нэйт принялась быстро шептать на незнакомом языке, чем-то похожим на тот самый древний язык артефактов, о котором говорил Тамм. Вивьен отбросило к двери, выбросив из палаты — на этот раз удар был такой силы, что свет стал гастнуть — последнее, что увидела девушка — вихрь карт Смертельного оракула, в котором исчезли Итем и Арвель…
…
— Мальчик, посади её, а? — разозлилась Анук. — Ты — маг, дочка. А не дракон, пойманный в сети! Перестань метаться, как раненный зверь. Итем не простой некромант. Силы у мамаши Нэйта через край. С такой попробуй, справься. И горя она хлебнула по молодости — горе оно делает сердце жёстким, характер стальным, но не у всех при этом черствеет душа, девочка, не у всех. То, что она их битву перенесла подальше от Академии — это она сделала верно. Тут дети. И спасти она его попытается. А там уж…
— Анук… — голос Вивьен, охрипший, словно бы и вовсе не её, был тихим и каким-то…безжизненным. — Анук, раскури свою трубку. Перенеси меня к ним! Ты же можешь!
— Нет, девочка. Не могу. Я бы тебя
