В конечном счете такая политика была самой безопасной, хоть и таила в себе некоторые подводные камни; предложение же альянса объяснялось единым в то время мнением о том, что победить Наполеона невозможно. Продолжая ненавидеть в Наполеоне притеснителя Германии, король и его министр считали, что вступить с ним в альянс и поправить, содействуя ему, положение Пруссии за счет кого угодно – более благоразумно, нежели подвергнуться риску быть окончательно уничтоженными.
Дело, наконец, дошло до объяснений, ибо скрытничать с той и с другой стороны стало невозможно. Наполеон, предупреждаемый всеми, приказал Даву сохранять бдительность и быть готовым выдвинуть дивизию Фриана на Одер, дабы отрезать Фридриху-Вильгельму и его армии путь к отступлению на Вислу и захватить его самого и подавляющую часть его войск при первом же угрожающем движении. Кроме того, он предписал маршалу держать наготове три малых осадных парка, чтобы захватить за несколько дней Шпандау, Грауденц, Кольберг и Бреслау. Отдав эти приказы, Наполеон приказал французскому послу Сен-Марсану объясниться с Берлинским кабинетом, в ультимативной форме потребовать немедленного и полного разоружения, а если ультиматум не будет принят, удалиться, вручив судьбу монархии Фридриха Великого в руки маршала Даву.
Не менее значительные события происходили и готовились по соседству с Пруссией, то есть в Дании и Швеции. Как и все остальные страны европейского побережья, Дания, принужденная подчиняться законам континентальной блокады, соблюдала эти законы в той мере, какой можно было ждать от союзного государства, защищающего чужое дело, ибо хоть Дания и считала дело нейтралов своим, ее усилия, к сожалению, оказались полностью поглощены честолюбивыми притязаниями Наполеона. Будучи островным государством, владеющим частью своего достояния на других островах, Дания могла существовать только благодаря морю и, хотя в разгоревшейся ссоре речь о нем и шла, находила слишком стеснительным обходиться без моря в настоящем ради того, чтобы однажды его освободить. Однако природная честность правительства и нации, память о падении Копенгагена, ненависть к англичанам, храбрость правящего государя и сама его жесткость – всё способствовало тому, чтобы Дания сделалась в деле континентальной блокады верной союзницей Франции. Кроме того, Дания доставила французам более трех тысяч превосходных моряков для флота Антверпена. Невозможно было требовать большего от доблестного народа ради морского дела, осложненного интересами завоевательной политики Наполеона.
Следует сказать, что другой причиной, содействовавшей верности Дании, был ее страх перед Швецией, и в отношении Швеции она обретала плату за верность Франции в верности Наполеона. Потеряв Финляндию из-за недостаточности армии и сумасбродства своего короля, Швеция затаила преступную мысль возместить ущерб за счет слабого, отняв у Дании Норвегию. Наполеон выказал в этом вопросе непоколебимость. Но чтобы разобраться в очередном европейском кризисе, нужно рассказать о новой революции, уже несколько месяцев происходившей в Швеции, – наиболее плодовитой на революции, после Франции, стране.
Мы уже знаем, что шведский народ, устав от безумств Густава IV, стоивших ему Финляндии, избавился от безрассудного монарха посредством военного переворота. С тех пор Густав на жалость всем народам скитался по Европе, встречая, впрочем, всюду уважение к своему несчастью, в то время как его дядя, герцог Сёдерманландский, ставший королем помимо своей воли, правил в Стокгольме столь благоразумно, сколь дозволяли трудные времена. По его просьбе Наполеон согласился на мир со Швецией при условии, что она незамедлительно объявит войну Англии, закроет порты для британской торговли и станет соблюдать законы континентальной блокады. Так, потеряв Финляндию за мир с Россией, Швеции пришлось пожертвовать своей торговлей ради мира с Францией. Взамен она получила обратно Шведскую Померанию и могла возобновить торговые отношения с континентом; только к чему их было возобновлять, если получив возможность ввозить в континентальную Европу товары любого рода, она в результате объявления войны Англии потеряла возможность их получать?
Швеция вышла из затруднения так, как выходят слабые, то есть пошла на обман. Англии она сделала фиктивное объявление войны и закрыла для нее порты, при этом оставив открытым самый главный и удобный порт – Гётеборг. Этот порт, расположенный в проливе Каттегат напротив берегов Великобритании, при входе в глубокий залив, как нельзя лучше подходил для придуманной в то время системы контрабанды. Покинув остров Гельголанд из-за угрозы французской экспедиции, английская контрабанда удалилась как раз в залив Гётеборга и на разбросанные там острова. Английский флот адмирала Сумареса стоял либо у острова Анхольт в Каттегате, либо в заливе Гётеборга. Под защитой англичан сотни торговых судов без всякой маскировки выгружали на шведский берег товары самого разного рода: сахар, кофе, хлопок, продукцию Бирмингема и Манчестера. Эти товары оставались там на хранение и постепенно обменивались на лес, железо, пеньку и зерно из России, Швеции, Пруссии и Германии и даже шелк-сырец из Италии, а затем, под нейтральными флагами, главным образом под американским, переправлялись во все страны Балтики. Небольшие английские дивизии, состоявшие из фрегатов и 74-пушечных кораблей, эскортировали эти суда, проводили их через Большой и Малый Бельты, обеспечивали защиту от французских, датских и голландских корсаров и сопровождали до подступов к Штральзунду, Риге, Ревелю и Кронштадту. Особый флюгер на грот-мачте этих судов, подобно паролю в военном лагере, позволял их распознать и отличить от всех тех, кто хотел бы проскользнуть в караван. И Наполеон был прав, говоря, что нейтралы, даже те, кто законно плавал под флагом Соединенных Штатов, становились сообщниками англичан. Но главным пунктом назначения для этой торговли на континенте был порт Штральзунд в Шведской Померании. Английские товары, ввозимые туда под видом шведских, после заключения Францией мира со Швецией свободно провозились в Германию.
Все эти факты, какое-то время скрываемые, не могли долго оставаться неизвестными Наполеону. К тому же еще одно осложнение добавило новых особенностей этому странному положению. Герцог Сёдерманландский был бездетен. Проще всего было бы сделать наследником трона сына низложенного короля. Но придворные, составлявшие партию свергнутого государя, ухитрились вызвать к себе ненависть всей Швеции, из-за чего стало невозможно восстановить престолонаследие в семье Ваза и сделать будущим королем сына короля низложенного – ребенка, неповинного в безумствах отца. В таком затруднении новый король Карл XIII усыновил датского принца, герцога Августенбургского, зятя короля Дании. Дания и сама могла остаться без престолонаследника, ибо датский король также не имел прямого наследника. Многие здравомыслящие люди в Швеции, видя, что в Стокгольме и Копенгагене вскоре могут опустеть оба трона, и наблюдая постепенный упадок родины, которой с суши угрожала Россия, а с моря – Англия, полагали, что ради ее возрождения следует вернуться к злополучной унии трех скандинавских королевств, оставившей в прошлом мучительные воспоминания, но в будущем способной обеспечить им независимость и величие. Кроме того, предполагалось, что подлинные
