цели шведской политики должны состоять в подобной унии и в союзе с Францией, слишком удаленной, чтобы замышлять дурное против Швеции, и весьма заинтересованной в ее континентальной и морской независимости. Герцог Сёдерманландский, став королем Швеции, к такой политике и склонялся, приближаясь к ней, если можно так выразиться, обходным путем. Не решившись сделать наследником престола самого короля Дании, он сделал наследником его зятя, призванного позднее взойти на трон Дании.
Однако герцог Августенбургский, которому назначалось, таким образом, надеть однажды все три короны Севера, внезапно скончался во время смотра войск. Ничто не указывало на покушение, и было доказано, что несчастье явилось следствием естественных причин. Но шведский народ, воспылав вдруг горячей симпатией к безвременно скончавшемуся принцу, уверился, что в его смерти виноваты граф Ферзен, королева и вся партия старого двора. В их адрес посыпались жестокие угрозы, которые оказались, к несчастью, угрозами не без последствий. Несколько дней спустя, когда граф Ферзен руководил, по занимаемой им должности, траурными церемониями по усопшему принцу, его присутствие возбудило ужасную бурю, и он был растерзан толпой разъяренной черни.
Вся Швеция содрогнулась от этого злодеяния и c еще большей силой ощутила опасность своего положения. Просвещенные люди во главе с Карлом XIII по мере развития событий всё больше склонялись к необходимости объединения трех королевств и испытывали искушение сделать еще один шаг в направлении этой политики, либо выбрав престолонаследником кузена короля Дании принца Кристиана, призванного стать и его преемником, либо, пойдя прямо к цели, выбрать наследником самого короля Дании.
Однако с каждым днем всё больше становилось людей, чьи взоры обращались совсем в другую сторону. Многие шведы, благорасположенные к Франции из сочувствия идеям Французской революции, из военного энтузиазма и из старого инстинкта, нередко сводившего Швецию с Францией, думали, что следует обратиться за советом к тому, кто возводил и опрокидывал троны в Европе, – к Наполеону. В Швеции многие восхищались им и верили в его военный и цивилизаторский гений. Обратиться к Императору Французов, чтобы он прислал в Швецию одного из своих родственников или полководцев, стало мыслью еще более популярной, чем мысль об унии королевств.
Король глубоко чувствовал необходимость опереться на Францию, и хотя сам он склонялся к унии, отправил к Наполеону доверенного человека с письмом, в котором говорил, что склонен трудиться ради объединения трех корон, что это наилучшая политика в его глазах, но он не хочет ничего предпринимать, не посоветовавшись с могущественным императором. Если тот одобрит его цели, он выберет себе преемника из семьи датских государей, но если Наполеон захочет простереть над Швецией свою покровительственную руку и дать ей принца из своей семьи или одного из своих славных воинов, Швеция примет его с воодушевлением. Тайному посланнику короля было поручено настаивать на том, чтобы Наполеон сам выбрал короля для шведов.
Наполеона такое послание скорее озадачило, чем обрадовало. Он был не настолько удовлетворен системой обновления монархий посредством возведения своих братьев и маршалов на пустующие или опустевшие в результате его вмешательства троны, чтобы следовать ей еще и в далекой Швеции. Обретая ясность и глубину мысли, когда страсти не сбивали его с пути, он предпочитал суетному удовольствию от появления в Европе еще одного французского королевства объединение трех северных корон против России и Англии. А поэтому тотчас отвечал, что не может предложить шведам ни принца, ни генерала;
что Европа могла бы оскорбиться подобным его предложением; что политика, нацеленная на объединение трех северных монархий, является, на его взгляд, наилучшей и наиболее достойной разумного государя, правящего в Стокгольме; и что он, Наполеон, просит Швецию быть только верной союзницей Франции и помогать ему против Англии, пунктуально исполняя законы континентальной блокады.
Получив такой ответ, король Карл XIII уже без колебаний решил сделать наследником брата скончавшегося принца, герцога Августенбургского. К такому выбору его подталкивала и революционная военная партия, не желавшая ни Вазов, ни датского короля, имевшего славу человека жестокого и деспотичного. Но выбор вновь осложнился, ибо король Дании Фредерик VI, желавший объединения трех корон на своей собственной голове, запретил герцогу Августенбургскому принимать усыновление, которым его почтили.
Столь смело представленное от лица Фредерика VI объединение не только задело гордость шведов, но и напугало многочисленных сторонников новых идей слухами о его деспотизме, подлинном или мнимом, вызвав род всеобщего возмущения. Общественное мнение вновь повернулось к Наполеону, стали искать принца или генерала, которого Наполеон мог бы предложить выбору шведов, и нашли маршала Бернадотта, полководца, связанного с императорской семьей через жену, сестру королевы Испании[7]. Имя Бернадотта было известно шведам, ибо тот пробыл некоторое время на границе Швеции с экспедиционным корпусом, призванным содействовать русским в Финляндии, но Наполеон отменил экспедицию, а Бернадотт заставил шведов поверить, что бездействовал он по собственной воле.
Эта идея быстро распространилась, и были совершены новые усилия, чтобы вырвать у молчавшего оракула ответ, которого он не хотел давать. В жестоком затруднении, ибо ему надлежало, наконец, сделать предложение комитету сословий, король представил трех кандидатов: герцога Августенбургского, короля Дании и князя Понтекорво (Бернадотта). Под влиянием Адлерспарре, вождя военной партии, свергнувшей Густава IV, комитет сословий постановил (в качестве самого благоразумного и наименее опасного решения) усыновить герцога Августенбургского. Герцог получил одиннадцать голосов, принц Понтекорво – один. Таким способом надеялись победить и сопротивление усыновлению со стороны короля Дании.
Так обстояли дела, когда из Гётеборга явился вдруг бывший французский торговец, посланный Бернадоттом с письмами и средствами для поддержки французского кандидата. В считанные часы начали ходить самые странные слухи. Не показывая ни приказов, ни инструкций французского правительства (которых вовсе и не было), всюду стали говорить, что нужно быть слепцом, чтобы не обнаружить истинную мысль Франции, о которой она принуждена молчать из политических соображений, но которая настолько очевидна, что ее легко разгадать: на шведский трон следует возвести Бернадотта, знаменитого маршала, мудрого советника и соратника Наполеона в самых прекраснейших кампаниях и величайших политических деяниях. Комедия, разыгранная с большим мастерством, превосходно удалась. Никому не хотелось показаться тупицей, неспособным разгадать глубокую мысль Наполеона; все в нее поверили до такой степени, что в считанные часы новое мнение захватило правительство и комитет сословий, король был вынужден пересмотреть свое представление, а выборный комитет – проведенное голосование, и за одну ночь Бернадотта представили и почти единогласно выбрали королевским принцем, наследником шведской короны. В результате этой комбинации на трон взошел единственный из наполеоновских монархов, которого поддержала старая Европа.
Бернадотт, избранный, чтобы стать союзником Франции (мы увидим вскоре, каким он стал союзником), взошел на трон. Наполеон, узнав об этих выборах, улыбнулся не без горечи, будто проник в
