Полетаев одарил таким взглядом, что ей стало не по себе.
— Что?
— Я спрашиваю, их с рождения не было, ну этих... самых? По определению?
— По какому еще определению? — Теперь у полковника дергалась и левая половина рта. В глазах было мучительное напряжение. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Отвратительно! — Мало-помалу Даша выходила из ступора. — Ты что, не можешь ответить на элементарный вопрос?
— Не могу, потому что не понимаю, о чем ты спрашиваешь!
— Я тебя ясно и четко спросила: у них, у погибших, гениталии отсутствовали с самого рождения?
— Нет! — рявкнул полковник. — Как только тебе подобная глупость в голову пришла.
— Но... — Она не знала, о чем дальше спрашивать. Все, что сказал Полетаев, было просто чудовищным, абсолютно неправдоподобным.
— Подожди, а при чем здесь Юлька? Она что, одна эти эксперименты проводила?
— Все трупы обнаружены вблизи ее дачи. Теперь понятно?
Даша почувствовала, как ее начала колотить нервная дрожь.
— Совсем вблизи или...
— Если ты имеешь в виду, не на ее ли участке, то нет. Но пешком минут десять-пятнадцать. Там карьер, а рядом возводят поселок. Вероятно, она надеялась, что в процессе строительства трупы засыплют строительным мусором и никаких следов вообще не останется.
— Я все равно не верю... Юлька на такое неспособна... Это совершенно нелогично... — в отчаянии бормотала она. Плечи тряслись от озноба, а щеки пылали, будто по ним хлестали крапивой.
— Иди ты знаешь куда со своей логикой! — Таким грубым Полетаев еще не был никогда. — Пропал мой друг, и я с тебя с живой не слезу, пока ты мне не расскажешь, где можно найти твою подругу.
— Я тебе не верю... — шептала Даша, не поднимая глаз. — Не верю...
— Да мне плевать, веришь ты или нет! — Казалось, он готов ее разорвать. — Говори немедленно!
— Не ори на меня!
— Хорошо, не буду. — Полетаев внезапно успокоился. — Я вообще сейчас уйду отсюда. А ты закончишь, как Шувалова.
— Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, — устало ответила Даша.
— Так и она не собиралась.
Повисла пауза. Какое-то время Даша смотрела на полковника в упор.
— Что?
— Шувалова убита.
— Не говори ерунду. Она сама в окно выпрыгнула.
— Если бы тебе вкололи такую дозу психотропного препарата, ты бы из собственных штанов выпрыгнула.
— Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно ввел ей психотропный препарат?
— Я УВЕРЕН в этом. Случайно сам себе такую дозу человек вряд ли введет.
— Но... Может быть, она хотела покончить с собой именно таким способом?
— Каким? Сначала уколоться, а потом прыгнуть? Зачем? Она что, ненормальная?
Даша быстро закивала головой:
— Ненормальная, ненормальная! Кроме того, ей страшно было.
— Страшно пусть тебе будет, — перебил полковник. — Укол был сделан под углом, совершенно исключающим...
— Стоп! — В глазах впервые промелькнуло сомнение. — Разве можно установить, под каким углом был сделан укол? — спросила ошеломленная Даша.
— Разумеется. Более того, со стопроцентной вероятностью можно утверждать, что укол сделала женщина.
— Я тебе не верю! — категорично заявила Даша.
Полетаев даже спорить не стал.
— Хочешь поговорить с нашим патологоанатомом? — спросил он, доставая из кармана мобильный телефон.
— Не хочу. — Дашу передернуло.
— В таком случае слушай и запоминай: инъекцию сделал человек, который, во-первых, находился в то время в институте, во-вторых, тот, кому Шувалова доверяла, в-третьих, женщина. Паэгле замечательно подходит под все эти условия. Так ты по-прежнему ничего не хочешь мне сказать?
Даша молчала, тоскливо, со слезой глядя на белого от злости полковника.
— Так, все ясно. — Он скрипнул зубами. — Хорошо, значит, будем разговаривать в другом месте и по другим правилам. Собирайся.
— Ну уж нет. — Даша встрепенулась, огляделась по сторонам, присматривая себе какое-нибудь оружие. — Никуда я с тобой не пойду.
— Еще как пойдешь! — Достав из кармана наручники, полковник угрожающе помахал ими в воздухе.
Даша ощупывала взглядом стены, стул, шкаф — сгодился бы любой колющий, режущий или на худой конец просто увесистый предмет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не подходи, я буду кричать.
Вместо очередной реплики Полетаев извлек из кармана какой-то предмет, напоминающий кляп. Весьма может быть, что это он и был.
Неизвестно, чем кончилась бы опасная мизансцена, если бы в дверь не позвонили.
— Не открывай, — одними губами произнес Полетаев.
— Открыто! — тут же во весь голос завопила Даша. — Открыто, проходите, я дома!
Дверь осторожно приоткрылась. В проеме торчала неопрятная лысина доцента Пантелеева.
— Доброе утро, я не помешал? А, да вы не одна...
— Нет, нет, что вы! Проходите! — Если бы не расстояние и застывший между ними полковник, Даша расцеловала бы его.— Господин сейчас уходит, и мы с вами сможем спокойно пообщаться.
— Никуда господин не уходит. — Полетаев по-бычьи склонил голову, показывая, что вынести его можно только с паркетом. — А вот у нас действительно важный разговор, и мы бы хотели его продолжить. Так что заходите в другой раз.
Возможно, сбитый с толку доцент так и поступил бы, но дверь приоткрылась еще шире, и густой голос произнес поверх его лысины:
— Доброе утро всем! Какое-то мероприятие? Надеюсь, я ничего не пропустил?
— Здравствуйте, профессор! — Даша обрадовалась еще больше. Каждый новый посетитель увеличивал продолжительность ее жизни. — Проходите, пожалуйста. Сейчас будем пить чай.
— Выстави их отсюда к чертовой матери, — прошипел Полетаев.
— Шиш тебе, — так же шепотом ответила Даша и для наглядности продемонстрировала фигуру из трех пальцев. — Хочешь, сам катись отсюда. Проходите, проходите, можете не разуваться. Сейчас я чаек поставлю, а вы пока руки помойте...
На кухне она почувствовала себя гораздо лучше, во-первых, здесь было много колющих, режущих, а также просто увесистых предметов, а во-вторых: в присутствии посторонних мужчин Полетаев вряд ли осмелится ее тронуть. Единственное, чего Даша не знала, как долго она сможет удерживать непрошеных гостей.
— Кому что? — суетилась сна, расставляя чашки. — Чай, кофе, какао, сок, воду...
— Если можно, зеленый чай, — попросил монументальный Валикбеев и красиво присел возле окна.
— Я что-нибудь покрепче, — недовольно процедил Пантелеев, — и водички, запить.
Валикбеев глянул на коллегу с брезгливым интересом:
— Ты разве сегодня на работу не идешь?
— Чего мне там делать? Лабораторию-то опечатали.
— А что случилось с вашей лабораторией? — вежливо поинтересовался Полетаев, уже вполне овладевший своими эмоциями. — Санобработка?
Пантелеев недобро осклабился:
— Да, вчера приехала команда дезактиваторов с Петровки и все обработала. Теперь там чисто и пусто.
Полетаев продолжал вежливо пялиться на гостей, Даша почувствовала, как засосало под ложечкой. Зря она надеялась на подкрепление, при желании эфэсбзшник может запросто арестовать всех.
— Что же у вас произошло?
— Самоубийство у нас произошло. Вам-то какое дело?
— Да так, просто интересуюсь... Дарья Николаевна, можно кофе?
— Простите, — Пантелеев встал, — сейчас вы получите ваш кофе, а пока я перекинусь с нашей прелестной хозяйкой парой слов. Дашенька, вы не выйдете со мной на минуточку?
— Юра, ты ставишь даму в неудобное положение. — Голос Валикбеева звучал спокойно, но в темных глазах переливался недобрый огонек. — Что подумают остальные?
— Да плевать мне на то, кто и что подумает. — Пантелеев сделал попытку ухватить Дашу за рукав и вытащить с кухни.
— Уберите руки, — коротко приказал Полетаев, привставая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Недовольный доцент быстро спрятал руки за спину.
— Какого черта вы вечно встреваете! У меня к Даше разговор, я скажу ей пару слов, и забирайте ее себе хоть навсегда.
— Позвольте, — немедленно возмутился объект спора, — я вам что, пианино напрокат? Что значит «забирайте»? Хотите что-то сказать — говорите при всех.
