– Нормально все, Кир, – почти искренне сказала она, чувствуя, как от его взволнованного взгляда возвращаются и силы, и хорошее настроение. Почти так же быстро, как от Димкиного. – Это всегда у вас так или просто из-за меня они завелись?
Кирилл фыркнул и сделал неприличный жест в сторону закрытой двери. Лена беззвучно хмыкнула: она не знала, что интеллигент Кирилл Дмитриевич умеет такие вещи.
– Сейчас еще вполне себе было, – зло ответил он и явно мысленно послал Жанну Федоровну куда подальше. – Обычно они так мозг выносят, что мы с папкой потом весь вечер сидим молча и приходим в себя. Из-за любой мелочи обещают в детдом забрать – это чтобы папка однажды сорвался, и у них был повод осуществить свои угрозы. Но вы сегодня здорово с ними, Елена Владимировна! Поставили на место! Жаль, что папка так не умеет…
Лена так умела исключительно потому, что Кирилл был не ее сыном и его при ней ни разу не пригрозили отправить в детдом. Что чувствовал при таких угрозах Дима, она уже отлично представляла.
– Но это же ненормально, Кирилл! – возмутилась она. – Такое ощущение, что они на вас какой-то зуб имеют и из личной неприязни преследуют…
– Так, конечно, из личной, – перебил Кир и посмотрел на нее как будто с недоумением. – Это же тетка Ланки Моккавейской! Ну, помните, той, что папку подставить пыталась…
Лене потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить это имя, и вполовину меньше времени, чтобы осознать всю низость этого семейства, никак не способного признать свой проигрыш, и весь ужас обоих Корниловых, оказавшихся заложниками людей, использующих собственные связи, чтобы испортить им жизни. Неудивительно, что Димке детдом в кошмарах снился и что он в страхе за сына постоянно загонял себя, переступая через гордость и отказываясь от себя самого. Он был один на один с этой бедой, а Лена ничего не знала, даже не соизволив спросить ни его, ни Кирилла о преследователях.
Но на любое действие найдется противодействие, надо только поискать его. И у Лены имелось огромное желание его найти.
Она сама не поняла, как привлекла Кира к себе, и, глубоко вздохнув, выдохнула ему в волосы.
– Вы больше не одни, ребята! Справимся! Обещаю!
Глава 25
На трамвайной остановке Дима купил торт. Надо было как-то подсластить горькую пилюлю общения с Жанной Федоровной, и черемуховый торт для любимой Черемухи казался в этом плане идеальным вариантом. Кирюха, конечно, заканючит: он не любил ягоды и варенье в сладостях и, вероятно, откажется и от торта, но с ним Дима как-нибудь договорится. А вот побаловать Лену, избавляющую его от очередных неприятностей, просто обязан. Душа требовала подарить ей какой-нибудь совершенно сумасшедший букет, чтобы она просто онемела от его вида, как тогда, когда он явился к ней в гости с охапкой черемухи, но мысль о том, что проницательный сын раскусит тайный смысл цветов, остановила. Кир, кажется, и так начал что-то подозревать, и Дима, откровенно говоря, плохо себе представлял, как они там с Леной уживутся, особенно если Кирюхе вдруг вожжа под хвост попадет. Как вчера вечером, например.
Они тогда с Киром долго разговаривали. Дима использовал все красноречие, чтобы убедить своего строптивца остаться дома с Еленой Владимировной. Кирюха настаивал на том, чтобы поехать с Димой в университет, с высокой колокольни плюя на предупреждение органов опеки явиться к ним в гости аккурат во время Диминого экзамена.
– Пусть ждут, им же это надо! – раздражается он, не понимая, почему отец из кожи вон лезет, чтобы им угодить. – Нам вот они даром не сдались!
Дима вздыхает и объясняет в десятый раз, что в таком случае они выберут для визита еще более неудобное время, когда у Димы не будет совсем никакой возможности их принять, а двукратный отказ от проверки чреват самыми печальными последствиями. Кир злится, ненавидя это прогибание перед мерзкими тетками и отцовское малодушие, а Дима с грустью вспоминает себя в Кирюхином возрасте, когда отсутствие опыта еще позволяло кидаться в огонь и воду, не просчитывая последствий, и, что самое удивительное, выходить из всего этого победителем. Сейчас же приходится подстраиваться и выкручиваться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Кир, скажи честно, ты же не из-за Елены Владимировны такой демарш мне устраиваешь? – напрямик спрашивает сына Дима, желая прояснить хотя бы этот момент. – Ты как будто раньше ничего против нее не имел.
Кир тут же насупливается.
– Чего мне против нее иметь?! – сердито заявляет он, немедля наводя Диму на мысль, что это самое «чего» все же существует. – Просто я не ребенок уже, чтобы няньку со мной оставлять! Вполне могу и один этих кикимор выпроводить!
Дима качает головой. Кир отлично понимает, как отреагируют органы опеки на его беспризорность, и вряд ли искренен в своих доводах. А его ложь Диму всегда напрягала.
– Я постараюсь вернуться как можно скорее, – не собираясь обсуждать Кирюхино предложение, обещает он. – Может, успею еще до того, как мадам Моккавейская явится к нам в гости. Но ты же знаешь, что от нее можно ждать чего угодно. А нам с тобой не нужны лишние неприятности.
Кир закатываетглаза.
– А если твоя Елена Владимировна поцапается с ними? – с козырей заходит он. – У нее характер почище твоего, она церемониться не станет. Не боишься потом еще больших неприятностей?
Дима усмехается: в Ленином характере Кирюха не ошибается. Но обсуждению этот вопрос все равно не подлежит.
– Елена Владимировна делает нам с тобой большое одолжение, согласившись потратить собственное время на весьма малоприятное общение с органами опеки, – напоминает он, рассчитывая таким образом сыграть на Кирюхиной благодарности, но тот только еще сильнее взвивается.
– Да не нужны нам ее одолжения, папка! – почти выкрикивает он. – И ничьи не нужны! Ты же сам мне говорил, что нельзя одалживаться, потом не выкарабкаешься! Вот что она у тебя взамен попросила? Или в долг, потом рассчитаешься?
Дима таращится на него, не улавливая причины столь сильной вспышки. Он упустил момент, когда Кир вдруг настроился против Лены, и понятия не имеет, что стало тому поводом. Знал бы, что сын так отреагирует, нашел бы способ отказаться от Лениной помощи. А сейчас было уже поздно. Ленка не поймет.
– Ничего не попросила, Кир, – как можно спокойнее отвечает он. – Лена не тот человек, от которого стоит ожидать подлости, так что...
– Давно ли ты говорил, что она изменилась и теперь не заслуживает прежнего уважения? – перебивает его Кир, припомнив слова, за которые теперь Диме стыдно. Он качает головой и чуть прищуривается.
– Я ошибался, – не допускающим сомнений тоном говорит он, однако на Кира это не подействовало, как предполагалось.
– А вдруг ты и теперь ошибаешься? – так вызывающе интересуется он, что дальнейшие уговоры не имеют смысла. Дима серьезно смотрит на него и столь же серьезно спрашивает:
– Так, Кирилл, что случилось? Что я не знаю, но должен знать?
Он называл сына полным именем только в исключительных случаях, когда хотел, чтобы Кир его услышал. И он его слышит. Резко выдыхает, как будто сдувается, и словно бы даже становится меньше ростом, растеряв былой задор.
Но все же бравирует, не желая проигрывать:
– Все нормально, пап! Просто хотел убедиться, что ты понимаешь, во что ввязываешься, и не будешь потом жалеть.
Дима хмурится.
– О чем жалеть? – чуть раздраженно спрашивает он, злясь на себя за то, что не может совладать с сыном.
Кирюха передергивает плечами.
– О своей доверчивости, разумеется! – заявляет он. – А ты о чем подумал?
Он явно темнит, и Дима подозревает, что Кир давно прознал про них с Леной, но коль скоро он не желает об этом говорить, осиное гнездо Дима не ворошит. Его первостепенной задачей является примирение Кира с мыслью о том, что на полдня он останется с Леной. И по возможности устройство этого времяпрепровождения таким образом, чтобы Черемуха после близкого знакомства с его своенравным сыном не послала все корниловское семейство пешим ходом в дальние края. У нее характер еще почище, чем у Кирюхи, это сын правильно заметил.
