На самом деле, Дима многое бы дал, чтобы Лена и Кир понравились друг другу. Может, и глупым было такое желание в свете полной неопределенности в их с Черемухой отношениях, но не все поддается логике. Просто Дима любил их обоих и не хотел ни делить себя пополам, ни обижать любимых собственным выбором. Ему как воздух нужен был и сын, и Ленка, и, если Кир еще все не испортил, Дима сегодня же поговорит с ним и расскажет о Лене. Пусть даже через пару недель она разберется со своим автосервисом и уедет в свою Москву, Дима хотел хотя бы это время ощущать ее частью своей жизни, а без Кирюхиного одобрения сделать это было невозможно.
Забавно иногда обтесывает опыт. Дмитрий Корнилов всю школу считался бесшабашным и безответственным парнем, которого невозможно перевоспитать. Ленка сделала это одним своим исчезновением, а Кирюха – одним своим появлением.
Два поросенка!
– Папка! – Кир радостно взвизгнул и бросился ему на шею, едва открылась дверь, как будто не видел не четыре часа, а как минимум четыре месяца. Дима даже покачнулся. – Ну как экзамен?! На отлично?!
– Само собой, – осторожно отозвался Дима, обхватывая худосочного сына одной рукой и одновременно прикидывая, куда пристроить торт, чтобы слишком активный Кир не выбил его из второй руки, а взглядом разыскивая в глубине квартиры Лену в немного тревожной надежде, что ее не выкурил ни сам Кир, ни его малоприятные гости. – А то сын – отличник, а отец – двоечник. Не могу же я тебя позорить.
Кирюха хихикнул, и Дима с удивлением понял, что у него отличное настроение. Обычно после общения с органами опеки он заматывался в свой шарф, залезал с головой под одеяло и выбирался только под вечер мрачнее тучи, с полным неверием в человечество. Что могло случиться сейчас? Или благословенная Жанна Федоровна еще не изволила являться в их скромное жилище?
Или это радость в честь избавления от Лены?
– Значит, не зря Елена Владимировна столько вкусноты наготовила, – тут же развеял эти сомнения Кир и, сползя с Димы, отнял у него торт. – Давай разувайся, мой руки – и пошли за стол. Будем праздновать окончание сессии.
Уточнить, не послышалось ли ему про вкусноту и Елену Владимировну, Дима не успел: из кухни наконец выглянула Черемуха с несколько озадаченным выражением лица.
– Кажется, я сломала ваш чайник, Дим, – смущенно повинилась она. – Хотела воду вскипятить, а он не включается.
Дима снисходительно улыбнулся, скрывая за этой бравадой облегченный вздох. Нет, не поцапались и не разобиделись. Осталось еще прояснить вопрос с ювенальной службой, но это пока терпело.
– Это я его сломал, Елена Владимировна! Давно еще, он периодически у нас глючит! – раздался из комнаты голос Кирюхи, и Диме ничего не оставалось, как кивнуть.
– Сейчас разберемся, Лен, – пообещал он и, воспользовавшись Кирюхиным отсутствием, поднес ее руку к губам. На самом деле безумно хотелось привлечь Черемуху к себе и впиться ей в губы, наверстывая почти сутки простоя, но с этим следовало повременить. Хотя бы до того момента, когда он пойдет ее провожать. Если, конечно, Кир из придури не увяжется с ними. Тогда совсем тяжко и никому ничего не объяснишь.
Влип, Корнилов.
Электрочайник у них был повидавший виды, еще с материнской квартиры, с перемотанным изолентой шнуром и потрескавшейся крышкой. Давно надо было купить новый, но деньги всегда находили более полезное применение, а чайник раз за разом ждал Диминых умелых рук, чтобы воскреснуть еще на несколько дней своей слишком длинной жизни.
Ленка Черемных к подобной технике явно не привыкла.
Чтобы загнать несвоевременные терзания по поводу своей несостоятельности поглубже, Дима взял подставку для чайника в руки и, просматривая вечно отходящий провод, спросил:
– Не приходили еще дамы с блокнотиком?
Однако ответ получил снова не от Лены.
– Приходили! – крикнул острослухий Кирюха и следом появился в дверях кухни. – Собирались как следует поглумиться, но Елена Владимировна их быстро выпроводила. Видел бы ты их физиономии!.. – тут он скользнул взглядом по столу и посмотрел на отца. Чему-то снова заулыбался. – Я только за ножом, пап, торт надо разрезать – и больше не буду вам мешать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что значит «мешать»? – немного ошалев от обилия информации, уточнил Дима. – И что значит «выпроводила»?
– То и значит! – очевидно, на его взгляд понятно объяснил Кир и, вооружившись чистым ножом, почти что торжественно зашагал прочь из кухни. Однако в дверях остановился и обернулся. – Да ладно, пап, знаю я все про вас, – сообщил он, окончательно уев отца. – Так что можете целоваться, сколько хотите. И нет – Елена Владимировна ничего мне не говорила! – уже из коридора крикнул вдобавок он. – Я сам такой умный! Я просто суперумный! – довольно пропел он и захлопнул за собой дверь комнаты, оставив Диму и его Ленку почти что наедине.
Лена улыбнулась и забрала у совершенно растерявшегося Димы подставку под чайник.
– Я склонна поддержать предложение твоего сына, – заявила она и закинула ему руки на шею. Чуть лукаво улыбнулась. – Я соскучилась, Дим…
Кажется, ничего приятнее он сегодня не рассчитывал услышать.
Он завладел ее губами, выкинув на время из головы все вопросы вместе со своим удивлением и замешательством. Что, на самом деле, могло быть лучше, чем вернуться домой и целовать любимую женщину, зная, что где-то за стеной хозяйничает довольный сын, а стол ломится от еды? Дима и подумать не мог, что однажды именно эти незамысловатые вещи станут самыми важными и самыми необходимыми.
Если бы он еще мог все это сохранить.
И надо было, конечно, спросить у Ленки про дам из органов опеки и Кирюхину догадливость, но вместо этого Дима, совершенно увязший в ее жаркой сладости, брякнул:
– Я купил черемуховый торт.
Нет, однажды Ленка все-таки сочтет его идиотом.
Она глянула на него чуть захмелевшими глазами и улыбнулась. Вздохнула с нежностью.
– Никогда в жизни не пробовала черемуховый торт.
И разве это не было приглашением на второй акт? Диме не то чтобы нравился театр, зато ему безумно нравилось целоваться с Ленкой, особенно когда она сама так безыскусно и совершенно неумело заигрывала с ним, всей своей сущностью давая понять, как ей это важно. Смешная серьезная девчонка Черемуха. В которую Дима был по уши влюблен.
– А я принесла курицу в медовой корочке, – немного подрагивающим голосом проговорила Лена и погладила его по щеке. Он был такой… немного растерянный, ощутимо взволнованный – и совершенно неотразимый в этой своей мужской заботливости. Лена бы целовалась с Димкой Корниловым сутки напролет, забыв обо всем остальном мире, и все равно бы не насытилась. Им нельзя было насытиться. Во всяком случае, Лене.
– Никогда в жизни не пробовал курицу в медовой корочке, – усмехнулся Дима и вздохнул глубоко, понимая, что пора останавливаться, пока Кирюха не устал их ждать и не сменил милость на гнев, тем более что Дима по-прежнему не знал причину нынешних в нем перемен. И все же не удержался, не в силах так просто выпустить свою Черемуху из объятий: провел ладонями по ее точеной фигурке и вдохновленно прижался губами к ее виску. – Я так рад тебе, Ленка!..
Они сидели втроем за вынесенным в комнату кухонным столом. Стол был накрыт бумажной скатертью, а комната в честь такого раздолья носила теперь гордое название «гостиная», но Кирюха был куда более горд собой. Он явно чувствовал себя не только хозяином положения, обыграв отца и его подругу, но и виновником нынешнего спонтанного торжества, распоряжаясь стоящими на столе угощениями, как будто именно он их и приготовил, и задавая тон застольной беседе, хотя обычно излишняя болтливость за ним не водилась. Но что Лена, что Дима совершенно очевидно чувствовали себя немного не в своей тарелке, а Кирилл не преминул этим воспользоваться.
– Слышал бы ты, как Елена Владимировна эту Гадюку Питоновну уела! – не уставал он радоваться столь быстрому и удачному избавлению от органов опеки, и даже отцовское неискреннее возмущение подобным неуважением к взрослому человеку не могло его остановить. – Она-то думала, что ей все дозволено, а Елена Владимировна как записи посмотреть потребовала, так Гадюка и сдулась! Елена Владимировна ее ее же оружием победила! А еще, пап, она ее тапочки надеть заставила! Нет, ты представляешь?! Гадюка и так, и эдак, и угрожать пыталась – а все одно, только в тапочках и сумела в комнату пройти! Ох, я ее физиономию в этом момент никогда не забуду!..
