Светлячки!
Один раз в жизни довелось ему увидеть такое — в городке на побережье Чёрного моря. Будто все звёзды разом посыпались с ночного неба, усеяли воздух, опутали кусты и деревья мигающими новогодними гирляндами. Феерическое зрелище! Вернувшись из Гудауты, Андрей попытался изложить впечатления — и устно, и на бумаге пытался — но куда там! Это был тот самый случай, про который "ни словом сказать, ни пером описать".
В гимназийском саду творился тот же светлячковый звездопад — только не жёлто-зелёный, а разноцветный. Андрей развернул кресло и опёрся на подоконник локтями. Век бы смотрел!..
Он и смотрел; только в поле зрения совершенно некстати вдруг попали некие посторонние предметы. Предметы неторопливо спускались сверху — прямо ему под нос. Андрей сдвинулся сам, потом попытался было отодвинуть помеху, но, уже почти коснувшись, опомнился и вскочил, чуть не опрокинув кресло.
Ноги. Он поднял глаза и попятился. Над ногами обнаружились фрачные фалды, тросточка, повязанный бантом галстук и, наконец, голова в сидящем чуть набекрень цилиндре. Перламутровой масти трость искрилась отражениями светлячков. Весь в белом — от туфлей до цилиндра — пришелец остановился на уровне подоконника, потоптался в воздухе, сверху вниз глядя на Андрея, и, снявши цилиндр, раскланялся. Рожа у него была ехидная и совсем молодая. Ну, понятно! Одно из двух — или белая горячка (в конце-то концов!), или умер… Это ж ангел! И сияние имеется. Крылышки, небось, за спиной сложил, сволочь… Или смерть пришла — а косу в тросточке упрятала…
— Вы кто? — спросил Андрей, судорожно вспоминая, в какой из ящиков сунул хитрый меч. — Вы зачем?..
— Моё почтение, — сказал ангел и подмигнул. — Науки постигаем?
Ящиков в столе было пять — пока найдёшь, сожрёт с потрохами! Андрей отступил ещё, прикидывая, что будет быстрее: заорать или побежать самому?..
— Друг мой! Нижайшая просьба: соблюдите тишину! — попросил ангел и шагнул на подоконник. — Тихо-тихо! Кто дежурит, подскажете?
— А?..
— На посту, говорю, кто сидит?
— Сэр Шелтон…
— Повезло! — удовлетворённо сказал ангел. — Премного вам благодарен! А кто вас научил эдак любопытно в лице меняться? Хотя, понимаю! Неофит? Первачок?
— А вы кто?
— А я выпускник, — улыбнулся ангел и уселся на окошке, положив рядом цилиндр и трость. — Здесь вот и обретался, в вашей, представьте, комнате. Меня Боб зовут. Боб Чернецкий. — Он поклонился опять, знакомым гимназийским поклоном. — По паспорту Борис. Только где тот паспорт!..
— Андрей, — представился Андрей, несколько успокоившись. — Так вы тут учились?
— Точно, — сказал ангел и, откинувшись назад, позвал: — Стас!
— Аюшки! — отозвались из соседнего окна.
— Престо! — скомандовал ангел и обратился к Андрею: — Покидаю вас, сударь! С праздничком!
— Каким?
— Хэллоуин начался, бестолочь! — пояснил ангел, спрыгивая с подоконника и нахлобучивая цилиндр. — Держи подарочек! Счастливо доучиться! — Он сунул Андрею свёрточек и моментом оказался у выхода из комнаты. Крыльев у него таки не было.
Андрей метнулся следом, затормозив на пороге, осторожно выглянул в коридор и увидел ещё человек семь незнакомцев в белом. Они выбегали из комнат и устремлялись прямиком к посту, а сэр Шелтон выбирался из кресла, громко ругаясь.
— ХЭЛЛОУИН!!! — завопил, приближаясь к нему, Андреев ангел. — Все святые с нами! Доброй ночи, господин учитель! Как я счастлив, что вы дежурите! Взяли, господа!
— Черр-нецкий!!! Бесы с вами, а не святые! Хар вашу!.. Григорьев! Даже в голову не берите, негодяи! Всем отойти от меня! Не сметь! Я кому сказал, Чернецкий!
Тем временем выпускники, окруживши кресло, с молодецкими возгласами подняли историка и подкинули к потолку.
— С праздником, сэр! — заорали они хором, принимая историка на руки и подкидывая снова. — Ур-ра!!! ХЭЛ-ЛО-У-ИН!!!
— Мало я вас порол, Чернецкий! — объявил сэр Шелтон, взлетая. — Прекратить безобразие! Сию секунду опустите меня! Господа, я ко всем обращаюсь!
— Ни за что, господин учитель! Хэл-ло-у-ин! УР-РРА-А!!! — орали выпускники, продолжая своё чёрное дело. Правду сказать, господин учитель принимал безобразие весьма покорно, если не с удовольствием, а через минуту уже смеялся, не прекращая, впрочем, отчаянных требований.
Из дверных проёмов по всему коридору торчали гимназистские головы. Головы в полнейшем изумлении хлопали ресницами: никто из гимназистов, кажется, и улыбки на лице историка ни разу не видал!
Вдоволь накидавшись, выпускники на вытянутых руках потащили дорогого учителя к лестнице. Беспредел, судя по крикам и смеху, имел место на всех этажах интерната. Стоя среди сбежавшихся к посту гимназистов, Андрей увидел, как сносят яростно отбивающегося Демурова, и немедленно испытал чувство жестокой и необоримой зависти к выпускникам — кайф! Кайф-то какой! Самого Демурова!..
Спустившись вслед за нежданными гостями, обитатели интерната столпились на ведущей в холл лестнице, восторженно взирая на веселящихся предшественников. Предшественников явилось много, и они устроили в холле немыслимое, невообразимое для гимназии шоу. Над пёстрыми платьями и белыми фраками летали цветы, светлячки, воздушные шарики и четверо дежурных преподов. По завершении полётов преподы попали в руки девушек. Девушки, прекративши визг и рукоплескания, занялись исконно женским делом: поцелуями и объятиями. На Демурове повисло сразу штук шесть воздушных созданий — Андрей просто млел, наблюдая. Кто бы мог подумать?!
Насладившись, наконец, встречей, выпускники вынесли преподавателей на улицу. Светлячки и шарики потянулись следом.
— Двери!.. Господа, барьер кто-нибудь поставьте! — донёсся из сада голос историка. — Борис, поставьте барьер, будьте так любезны!
Створки сошлись, отрезая гимназистов от праздника. Было совершенно ясно, что пытаться открыть их не имеет никакого смысла. Народ кинулся к окнам. Как и следовало ожидать, выпускники отправились к учительскому коттеджу. Шествие разбилось на четыре группы, с преподавателем в центре каждой. Перед сэром Шелтоном, отчаянно жестикулируя, прыгал спиной вперёд Боб Чернецкий. Демуров шёл в обнимку с двумя девицами. Посильное участие в шоу принимал и сад: шумел листвой и гнал светлячков за толпой.
Сомнений в том, что посты в общежитии брошены всерьёз и надолго, не возникало. В подтверждение этой мысли Колька-Клаус, навалившийся рядом с Андреем на подоконник, сообщил:
— До утра гулять будут! А нам, сударь, теперь и в окна вылезти не светит. Барьер изволили поставить, белкины дети!
— А чего это они? — спросил Андрей. — День выпускника, что ли?
— Вроде того. Традиция тут такая, на Хэллоуин. "Среди святых воспоминаний я с детских лет здесь возрастал"[13]… Эх, когда-нибудь и я Шелтона покидаю! "Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым"! Прикинь, круто! — Клаус оторвался от окна и завертел головой. — Ты Бельского не видишь? Витька! Андрусь, пьёшь? У нас есть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
