— До утра гулять будут! А нам, сударь, теперь и в окна вылезти не светит. Барьер изволили поставить, белкины дети!
— А чего это они? — спросил Андрей. — День выпускника, что ли?
— Вроде того. Традиция тут такая, на Хэллоуин. "Среди святых воспоминаний я с детских лет здесь возрастал"[13]… Эх, когда-нибудь и я Шелтона покидаю! "Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым"! Прикинь, круто! — Клаус оторвался от окна и завертел головой. — Ты Бельского не видишь? Витька! Андрусь, пьёшь? У нас есть.
— Чего есть? — рассеянно спросил Андрей.
— Того! А, вот он! Виктуар! Выноси святых!
— Вынесли уже! — сказал Бельский. — Н-ну-с, в холле сядем? Один бес, до утра никто не явится!
Андрей сообразил, наконец, и деловито предложил:
— Так надо тогда Саньку, господа.
— Да к чему такие изыски, — сказал Бельский. — Преподы с утра сами тёпленькие будут. In vino veritas! А вон он, Санька. Нынче под классику употреблять придётся.
— Подо что? — не понял Андрей, и Витька указал ему в угол холла. Там на диванчике сидел Горленко, устраивая под подбородком скрипку. Судя по выражению лица, он пребывал в своём обычном состоянии: отсутствовал в мире напрочь.
— А мы люди интеллигентные, нам положено… — печально сказал Клаус. — Спасибо, на рояле никто не лабает!..
Хэллоуин вышел славный. Правда, к пиву Андрей и прикасаться не стал — большое спасибо, мы вот водочки!..
Первый раз за полтора месяца он созерцал гимназистов коллективом — не то чтобы, правда, таким уж дружным. Пьянка в холле интерната сильно смахивала на банкет после презентации — столь же шумная, бестолковая и разрозненная. Четверокурсники посидели не более получаса — но Андрей знал, что у них впереди ужас зимней сессии и кошмар выпускных экзаменов. Не до водки, ясное дело! Хотя, раз-то в году… Да и прочие кадеты, отдав должное празднику, разошлись довольно быстро. Осталась, как водится, элита: истинные ценители спиртного — человек десять. Помимо элиты и в полном от неё отрыве в холле зависло музыкальное сопровождение: Санька со скрипкой. "Слабаки! — снисходительно думал Андрей о покинувших праздник. Сам он пребывал в третьей — самый цимус! — стадии опьянения, позорно опасаясь шагнуть на четвёртую. — Это вам не Рио-де-Жанейро, да-с!.."
Бельский, состояние которого выдавали только растрепавшиеся волосы, рассказывал, делая для убедительности страшные глаза:
— Вот белкой буду, господа! Я в прошлом году-то и в мыслях не имел, что они вот так вот! Являются! Болтаюсь на пленэре, прикиньте…
"Эт-то мысль! — подумал Андрей. — В следующем году вылезу до полуночи! Погляжу поближе на преподавательскую гулянку!.."
— И чтобы я!.. Вот так!.. Вокруг бабули?! Да я ей такое устрою после выпуска! — клялся Витька. — А эти, прикиньте, руки ей целуют, "я помню чудное мгновенье и ваши дивные духи", все дела! Фрау — то, фрау — сё, тьфу!.. А попало мне потом как! Да чтобы я…
— Может, она тогда была вся пушистая, — предположили за столом. — Вино обращается в уксус… и в климакс! Или не помнят уж… чудные мгновенья…
— Да забудешь такое! Такую!.. — оскорблённо сказал Бельский. — Не-ет, господа, вот я закончу…
— Мы-слить! Мыслить, сударь, будешь и-на-че! — философски уверял Клаус. — Мадмуазели сегодня Демурова лобызали, видал? Это ж его позапрошлый выпуск! Вот ты Карцева спроси — будет он Демурова… того… лобзаться? Андрусь?! Будешь? А вот лет через пять он уже по-другому оценит! Да, сударь? Андрюха, скажи!
Андрей кивал и грустил: "Андрюха, Андрусь, Андрюшка — хоть бы кто догадался! Люди, я же теперь маленький! Я, значит, Андрейчик! Я — Дрейчик… Один Лёшка меня так звал — и мама… Хоть бы Ольга сообразила!.. А не податься ли мне к Ольге?! Ну да, ну да, господа, барьер, я что-то не подумавши, брэк, господа, и полотенце на ринг! "Вы не смотрите, что он всё кивает — он понимает, всё понимает"[14]… Точно-точно, Серёга, без девушек скучно! Точно, до белки нам эти бабы, шайтан их нюхал! Морока одна!"
Одна морока…
..Хэллоуин, господа! Хэллоуин в гимназии только начинался! Хэллоуин намеревался на сей раз длиться долго — но этой, первой праздничной ночью ни школяры, ни преподаватели представления не имели о таких его намерениях.
Гимназия наивно отводила празднику ровно сутки.
2
Первое ноябрьское утро было свежо и ошеломительно прекрасно.
Изрядную долю прелести утру придавало отсутствие похмельных страданий. Свёрток, врученный Андрею ночным ангелом, оказался при ближайшем рассмотрении шерстяным чулком в широкую цветную полоску, вроде тех, что положено вывешивать на камин в канун Рождества. "А у нас тут, стало быть, Дед Мороз и в Хэллоуин расхаживает", — думал Андрей, запуская в чулок руку.
Дед Мороз в лице Боба Чернецкого оказался на высоте. Внутри чулка обнаружился флакончик зелёного стекла — объёмом с чекушку водки. С пробки флакончика свисал ярлычок с размашистой надписью:
"От похмелья.Один маленький глоток!"
Плюнув на осторожность, Андрей совершил глоток. Результат вышел потрясающий — а главное, моментальный!
Так что Андрей вполне способен был оценить утро. По дороге к учебному корпусу он размахивал кейсом, нарочно задевая шагавшего рядом Никиту, тихонько насвистывал, дышал полной грудью и ощущал себя девятиклассником, беззаботным и лёгким. Страшно хотелось прогулять школу: не абы как, а шляясь по парку и шурша листвою под ногами.
Правда, облик чинно идущих братьев-гимназистов навевал ассоциации не совсем школьные: сюртуки, воротнички… Царскосельский лицей! Пушкинская осень и лицей! "Вновь отроком ленивым"… или нежным, что ли?.. Ежели, конечно, в том лицее имелись вечнозелёные деревья.
Осень в гимназийском саду присутствовала редкими пятнами, но роскошна была действительно по-царски — особенно вяз под окнами учебного корпуса. Весь в золоте, красною дымкой подёрнутый, вяз непрестанно охорашивался, подставляя ветки услужливому ветерку. Под вязом увлечённо общалась парочка преподов: демонический математик и великолепная лингвистка. Демуров, прислонившись к необъятному стволу, снимал с округлого плечика рыжую веточку. Мадам, отобравши веточку, пристраивала её в петлицу сюртука, Демуров ловил тонкие пальчики, смеялся… Идиллия, словом — Андрей аж загляделся. Любопытствующий его взгляд идиллию разрушил: мадам заметила гимназистов и помахала им веточкой.
— Доброе утро, мадам! Доброе утро, господин учитель!
— Прелестное утро, мальчики! В такое утро хочется гулять и петь! Лучше бы в берёзовой роще… Кипарисы осени не понимают! — Мадам указала на непонятливые зелёные кипарисы поодаль, уронила перчатку, и гимназисты, бросившись поднимать, столкнулись лбами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
