зарплату музыкантам и покупает песни. Так что ещё вопрос, что для артиста выгоднее.
Так вот, за артистами ответственные товарищи присматривали, и на гастролях в том числе, особенно зарубежных. Но если ты не переходил рамки дозволенного, например, не устраивал пьяных дебошей и не насиловал малолеток, то на прочие мелкие шалости смотрели сквозь пальцы. По крайней мере, Лёньке его подвиги сходили с рук. До тех пор, пока он не поссорился с Кигелем.
* * *
Бывает же так, что судьба сталкивает людей, совершенно друг на друга не похожих и очень друг друга раздражающих. Словно специально ставит их в такие условия, что хочешь не хочешь, а придётся искать общий язык с человеком, которого, будь твоя воля, ты бы за километр обходил. Скажем, у родителей появляются прямо противоположные им по темпераменту дети. Или вдруг твоим непосредственным начальником оказывается полный антипод, и деваться некуда, терпи, приспосабливайся и думай, для чего тебе это наказание послано. Чему тебя там, наверху, в небесной канцелярии, хотят научить? Какой урок преподать?
Ну, это моё отношение к жизни, конечно. А Лёньку Кигель просто бесил. Андрей был старше Лёньки, однако в профессиональном плане он сразу как-то оторвался на недостижимое расстояние. Оба баритоны, оба — олицетворение мужественности на эстраде, они конкурировали во всём: кому первому хороший автор предложит новую песню, кто выпустит больше пластинок, у кого престижней выступления, у кого концертный костюм лучше. И, конечно же, у кого зрительская любовь сильнее. И по всем параметрам, кроме последнего, выходило, что лидирует Кигель. Лёнька скакал от счастья, что ему разрешили записать малюсенькую пластиночку из двух песен, а Андрей на следующий день при встрече дарил ему только что вышедший гранд с двумя десятками шлягеров. Лёньку выпускали на первые зарубежные гастроли в Монголию, но вдруг оказывалось, что Кигель едет в Париж. Лёне давали звание «Заслуженного», Кигель в тот же год получал «Народного».
Всё время Лёнька оставался вторым. Конечно, с этим можно было бы смириться. Лёня вообще человек миролюбивый и независтливый, я уверен, сложись между ними всё иначе, Лёня охотно бы с ним дружил и радовался его успехам. В конце концов, тогда на эстраде всем хватало места под солнцем, не так уж их было много, любимцев публики. Не то что сейчас. Но…
Кигель с самого начала их знакомства занял позицию старшего товарища и в силу возраста, и в силу большего опыта. К тому же он считал, что два года, проведённые в армии, дали ему такой жизненный багаж, что теперь на его фоне все не служившие коллеги просто салаги. С этой установкой он и подошёл к Лёньке перед каким-то сборным концертом и стал давать дружеские рекомендации относительно Лёниного выступления. Мол, вот тут пережимаешь, мягче надо, а тут наоборот — стали в голосе не хватает. Ну и в целом слишком вольно обращаешься с музыкой, у автора совсем не так. Лёнька сначала обалдел от такой наглости, а потом вскипел. Ладно бы автор сделал ему замечание, но Кигель? К тому же музыкальное образование Кигеля сводилось к нескольким курсам Гнесинки, а у Лёни за плечами были семь лет музыкальной школы, год занятий с преподавателем консерватории и постоянная практика. К тому моменту он уже писал свои песни и прекрасно аранжировал чужие. Словом, Лёня в ответ сказал Кигелю что-то нелицеприятное. И понеслось…
При встречах они неизменно улыбались друг другу, здоровались, после чего шёл обмен любезностями. Кигель продолжал делать замечания, к тому же взял моду покровительствовать Лёньке, что обижало того сильнее, чем острое слово. То Андрей с барского плеча предлагал Лёне песню, которая ему не подошла, то советовал ехать куда-нибудь с концертами, чтобы подзаработать, «а то, смотрю, ты поизносился, могу словечко за тебя замолвить». Замолвить словечко он действительно мог, Андрей состоял в партийной организации и входил в коллегию ответственных товарищей, которая решала, достоин ли тот или иной артист представлять нашу страну за рубежом и можно ли его отправлять на гастроли. Тогда ведь запросто могли не выпустить артиста за границу только потому, что он не знал, сколько административных районов в Москве или сколько наша страна выплавляет стали в год. Для каждого желающего выехать на зарубежные гастроли устраивались экзамены на знание всей этой ерунды и унизительные медкомиссии.
Лёня бесился. Откровенно послать Кигеля он не мог, к тому же судьба постоянно их сталкивала. То во время сборного концерта им дадут общую гримёрку, то на гастроли отправят в составе одной бригады. С этими общими гримёрками смешная история была. Приходит Лёнька домой после выступления злой как чёрт и красный до кончиков ушей. Оказывается, Кигель, увидев, как Лёня переодевается, дал ему очередной бесценный совет: под концертные брюки надевать плавки. Потому что в семейных трусах немаленькое Лёнькино «орудие труда» выпирало под штаниной и отвлекало простых советских зрительниц от прослушивания глубоко патриотических песен. Лёня, по его словам, парировал, что на месте Андрея вообще трусы не носил бы, чтобы хоть что-то выпирало. Ирония ситуации заключалась в том, что трусов нормального фасона у нас в стране тогда не водилось, это сокровище артисты привозили из-за границы и берегли как могли. Но если Кигель надевал импортные плавки на концерты, то Лёня — на свидания. У каждого, как говорится, свои приоритеты.
Однако шутки шутками, но до серьёзного конфликта дело не доходило. А потом произошли сразу два события. Сначала Лёньке предложили вести передачу на телевидении, что-то вроде современной «Утренней звезды», конкурс юных талантов и самодеятельности. Лёнька не знал, радоваться ему или огорчаться, сидел на кухне растерянный-растерянный, пил чай с молоком, мёдом и маслом (гадость неописуемая), так как завтра намечалась запись в студии, а он только вернулся с гастролей, как всегда с посаженным голосом, и полушёпотом рассуждал:
— С одной стороны, это эфиры, Борь, еженедельное появление на экране! Редактор обещает, что я буду не только представлять участников и беседовать с ними, но и через передачу петь что-то из своего репертуара. А с другой стороны, когда, Борь? Я и так не вылезаю из концертов, съёмок и гастролей!
Предложение было из серии «и хочется, и колется», но хотелось всё-таки больше, и Лёня согласился. Придумал образ ведущего, эдакого своего парня, который станет неформально (по меркам того времени) общаться со зрителями, подобрал песни для первых эфиров, сам написал подводки к номерам участников. И буквально за два дня до съёмки произошло второе событие. Одна из центральных газет опубликовала статью «Бескультурье мастеров культуры», три колонки, посвящённые Лёньке.
