на прощание приди в мои объятья.
Дон Родриго уходит.
Дон Диего.
Он люб ей, хоть она ему по долгу враг.
Дон Фердинанд.
Слыхал, но погляжу, так это иль не так.
Примите скорбный вид.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Химена.
Дон Фердинанд.
Возрадуйтесь, Химена:
Чего желали вы, то и сбылось мгновенно.
От наших недругов страну Родриго спас,
Но от полученных им ран при мне угас.
Восславьте небеса: они за вас воздали.
(Дону Диего.)
Как щеки у нее смертельно бледны стали!
Дон Диего.
Ей дурно, государь, а это знак того,
Что любит не слабей, чем встарь, она его.
К ней в душу заглянуть дало вам горе случай,
И убедились вы, сколь страсть Химены жгуча.
Химена.
Родриго мертв?
Дон Фердинанд.
Нет, нет, он цел и невредим.
Ты обожаема все так же пылко им,
И болью пусть тебя не полнит состраданье.
Химена.
Не только боль лишать способна нас сознанья:
Избыток радости порою так велик,
Что можем мы сомлеть и от нее на миг.
Дон Фердинанд.
Ты не разубедишь нас этими речами.
Как сильно страждешь ты, мы наблюдали сами.
Химена.
Что ж, множьте бед моих число еще одной.
Да, от страданий был здесь обморок со мной.
Перенести удар мне недостало силы:
Смерть от обидчика возмездье отводила —
Ведь если б в битве он нашел себе конец,
Неотомщенным бы остался мой отец.
Умри Родриго так, мне было бы обидно.
Он должен жизнь отдать не славно, но постыдно,
Не заслужив венок, но претерпев позор,
Не встретив грудью меч, но легши под топор,
Не пав в бою, но казнь приняв за преступленье
И унося с собой всеобщее презренье.
Почетно голову за край родной сложить:
Кто умер за него, тот вечно будет жить.
Меня отнюдь успех Родриго не смущает:
Стране вернул он мир, мне — жертву возвращает,
Которая теперь, когда нет равных ей
И лавры обвились вокруг ее кудрей,
Достойна, чтоб ее, овеянную славой,
Отцовским манам{49} я заклать имела право…
Нет, праздной и пустой надеждой тешусь я.
Родриго не страшна ничуть вражда моя.
Чем слезы сироты беспомощной опасны
Тому, кто силу взял в стране, что вам подвластна?
Все встанут за него, коль скоро вам он мил.
Он сломит и меня, как недругов сломил,
И с захлебнувшимся их кровью правосудьем
Мы лишь трофеями в его триумфе будем,
И силой повлечет меня, презрев закон,
Меж пленных двух царей за колесницей он.
Дон Фердинанд.
Чрезмерен, дочь моя, порыв твоей досады.
Тому, кто суд вершит, все трезво взвесить надо.
Да, твой отец убит, но по своей вине,
И приговор смягчить велит законность мне.
Не преждевременно корить должна меня ты,
А помыслы свои проверить непредвзято:
Родриго в них царит. Так будь же рада знать,
Что у тебя его не склонен я отнять.
Химена.
Его? Кого вовек не перестану клясть я?
Врага, лишившего меня отца и счастья?
Не велика ж цена моим мольбам у вас,
Коль рада быть должна я, получив отказ!
Но если глухи вы к слезам, что мной пролиты,
Дозвольте мне призвать оружье на защиту.
Родриго на меня клинком навлек беду,
И счеты в свой черед я с ним клинком сведу.
Всем вашим рыцарям я вот что предлагаю:
Собою заплачу за голову врага я,
И тот, от чьей руки обидчик мой падет,
Незамедлительно со мной к венцу пойдет.
Пусть, государь, дадут повсюду знать об этом.
Дон Фердинанд.
Обычай сей, хоть он восходит к давним летам,
Не раз вместо того, чтобы карать вину,
Лишал отважнейших защитников страну,
А иногда и так из-за него бывало,
Что зло над правотой, увы, торжествовало.
Нет, вызов твой принять Родриго я не дам:
Им рисковать нельзя — он слишком нужен нам,
И смыта, в чем бы он ни провинился ране,
С него вина врагом, бежавшим с поля брани.
Дон Диего.
Ужель обычаем, святым для всех дотоль,
В угоду одному поступится король?
Что скажет наш народ! Как возликует зависть,
Коль, с вашей помощью от вызова избавясь,
Не явится мой сын туда, где лечь костьми
Считается за честь меж храбрыми людьми!
Подобной милостью не сможет он гордиться.
Нет, пусть своих побед и впредь он не стыдится.
Был смельчаком мой сын, карая наглеца,
И должен смельчаком остаться до конца.
Дон Фердинанд.
Коль так, пусть бьется он и верх одержит в схватке.
Но одному врагу вослед придут десятки —
Награда такова, что будут вперебой
Все наши рыцари с Родриго рваться в бой.
Несправедливости такой я не дозволю,
И лишь с одним из них Родриго выйдет в поле.
Химена, выбирай, но речь со мной потом
Уже не заводи о выборе другом.
Дон Диего.
К чему запрет? Он лишь для трусов оправданье.
С Родриго драться нет ни у кого желанья.
Какой боец дерзнет тягаться в поле с ним,
Сумевшим доказать, что он непобедим?
Кто так сердит на жизнь, что рад расстаться с нею?
Кто этот удалец иль сумасброд, вернее?
Дон Санчо.
Пусть поле очертят: здесь есть такой боец.
Я — этот сумасброд, вернее, удалец.
(Химене.)
Прошу, как милости: мне биться дайте право
