камни и стрелы, но наши не бежали, и всех их перебили. Видя это, находившиеся в комнатах предпочли принести себя в жертву. Там женщины набрались мужества и зарезывали своих сыновей и дочерей, а потом самих себя. Мужья зарезывали жен и детей. Нежная мать убивала свое любимое дитя. Девушки, невесты и женихи смотрели через окна и громко кричали: «Смотри, Боже, что мы делаем ради Твоего святого имени!»... Жители Майнца выдержали испытание, которому подвергался праотец наш Авраам: они принесли в жертву своих детей, как Авраам приготовил к жертве Исаака. Отец приносил в жертву сына, брат — сестру, мать — свою дочь, сосед — соседа, жених — невесту. Каждый приносил жертву и становился жертвой. И смешалась кровь родителей с кровью детей, кровь братьев и сестер, учителей и учеников, женихов и невест, хазанов и соферов, грудных детей и кормилиц. Все они были закланы за единство великого и страшного имени. Кто слышал и видел подобное? Была ли со времен Адама такая массовая акеда — тысяча сто жертвоприношений в один день?»
Вслед за Майнцем дошла очередь до Кельна, древнейшего места поселения евреев в Германии. Объятые страхом кельнские евреи умоляли местного епископа и мещан о защите. Из сострадания многие христианские жители Кельна скрывали в своих домах соседей-евреев. Когда разъяренная толпа крестоносцев в праздник Шавуот (30 мая) ворвалась в еврейские дома, она нашла их пустыми и удовлетворилась тем, что разрушила эти дома и синагогу и уничтожила найденные там священные книги. Для охранения евреев на ближайшее время кельнский епископ, человеколюбивый Герман III, тайно вывел многих из города и дал им приют в принадлежавших ему семи окрестных местечках и деревнях. Три недели пробыли евреи во владениях епископа, проводя время в посте и горячей молитве, но «врата милосердия были закрыты». Крестоносцы нашли несчастных в их убежищах. В местечках Нейсе, Вефлингофене и Ксантене были перебиты или насильно окрещены найденные там кельнские беглецы. Повсюду евреи выказывали необыкновенную стойкость и мужественно шли на смерть за веру. Число самоубийц было очень велико. Бросались целыми семьями в Рейн, с криком «Слушай, Израиль!» — и тонули (июнь 1096).
Пощаженные в дни Пасхи, при прохождении отряда Петра Амьенского, евреи Трира дождались своей участи спустя два месяца. Услышав о приближении кровожадных шаек, некоторые евреи убили себя и своих детей, чтобы не подвергнуться насильственному крещению. Особенный героизм выказывали женщины: они бросались в реку Мозель с грудными детьми на руках. Прочие евреи упросили трирского архиепископа Эгильберта дать им приют в своем укрепленном замке. Епископ пытался удержать крестоносцев от резни, но этим только навлек их гнев на себя. Воины Христа грозили убить своего пастыря, если он не выдаст им евреев. Эгильберт объявил евреям, что он не может дольше их защищать, и советовал им принять крещение: «Ведь вы видите, — говорил он, — что во всей Лотарингии не осталось ни одной еврейской общины». Евреи ответили, что крещения они не примут: «Если бы у каждого из нас было десять душ, мы бы их все отдали во имя Единства Божия и не допустили бы, чтобы враги нас осквернили». Когда крестоносцы ворвались в замок, все скрывавшиеся там исповедовались перед Богом и готовились к смерти. Немногие «удостоились», по словам летописца, покончить с собой или пасть от рук врагов. Большую часть женщин не допустили до самоубийства и насильно окрестили. Мужчины, после мучительных колебаний, приняли для вида крещение. Ученый талмудист Миха крестился, воскликнув в припадке отчаяния: «Лучше принять христианскую веру, чем ежедневно дрожать за свое существование!» — безумная форма протеста против Бога, допускающего истребление своего народа...
Насильственные массовые крещения были и в большой общине Меца. В Регенсбурге (Бавария) вся еврейская община была окрещена оригинальным способом: крестоносцы и горожане загнали евреев в Дунай и, положив на поверхность реки крест, погрузили всех в воду. После ухода крестоносцев все эти невольные неофиты, конечно, отпали от навязанной религии.
В течение мая, июня и июля 1096 года («от Ияра до Тамуза») свирепствовали банды крестоносцев между Рейном и Дунаем. В Богемию они вторглись в то время, когда князь Вратислав II был занят войной с Польшей, и буйству Христовых воинов никто не мог препятствовать. Евреев Праги и других городов насильно крестили, а сопротивлявшихся убивали. Увещания пражского епископа Козьмы прекратить насилия оказались безуспешными. Только в одном городе, которого летописец не называет по имени, евреи оказали крестоносцам вооруженное сопротивление с помощью отряда, присланного местным князем, и заставили их отступить.
Общее число евреев, погибших в прирейнских областях во время первого крестового похода, определяется в двенадцать тысяч человек; некоторые считают эту цифру преувеличенной и сокращают ее до четырех тысяч. Евреи, насильно окрещенные в это время, сбросили с себя маску тотчас после ухода крестоносцев и возвратились к вере отцов. Когда император Генрих IV возвратился из Италии, он особым декретом признал полное право таких неофитов отречься от навязанной им веры (1097). Генрих IV вообще заступался за евреев, пострадавших от нашествия крестоносцев. Он, между прочим, приказал расследовать действия майнцского архиепископа Рутгарда и его приближенных, присвоивших себе имущество разгромленных в Майнце евреев.
Иначе поступил при таких же обстоятельствах богемский князь Вратислав. Насильно окрещенные пражские евреи искали убежища, где бы они могли свободно исповедовать свою прежнюю веру. Многие задумали переселиться в соседнюю Польшу и Венгрию[17]. Собрав свое имущество, они решили отправить его вперед за границу, а самим двинуться вслед за этим обозом. Между тем возвратился из похода князь Вратислав. Узнав о намерениях евреев, он велел расквартировать в их домах солдат. Затем княжеский казначей призвал к себе еврейских старшин и заявил им от имени Братислава, чтобы они не смели вывозить свое имущество, ибо оно по праву принадлежит государственной казне. «Ведь вы, — говорил он евреям, — из своего Иерусалима никаких богатств не привезли с собой в Богемию. Побежденные Веспасианом и проданные в рабство, вы рассеялись по всем землям. Нагими пришли вы в страну, нагими и уйти должны. Что же касается вашего отпадения от церкви, то пусть с вами считается епископ Козьма». Таким образом, пражские евреи были совершенно обобраны, им оставили лишь самое необходимое для прокормления перед отъездом (1098). Что с ними потом сталось, неизвестно. Многие, по-видимому, эмигрировали, прочие поневоле остались в Богемии.
Ужасный удар, нанесенный еврейству первым крестовым походом, оставил по себе глубокие следы. Впервые в Средней Европе совершилось такое массовое мученичество евреев. Пропасть между еврейским и христианским обществом углубилась. Крест стал символом ужаса
