а другой во вторую половину XII века. Этот век выдвинул еще целый ряд творцов во всех областях литературы. Национальное и универсальное тут сливались в разных пропорциях: у Галеви универсальное окрашено в яркий национальный цвет, у Маймонида — наоборот. Тут замечался широкий для того времени полет мысли, которой было бы тесно в замкнутой сфере талмудизма и раввинской схоластики, этом умственном гетто франко-германских евреев.
В духовной жизни евреев Франции и Германии, которая с самого начала пошла по этой узкой дороге, горизонт еще более сузился после страшных переживаний эпохи крестовых походов. Здесь вожди народа должны были использовать весь арсенал талмудической номократии для защиты духовного единства нации против напора враждебной социальной среды, для борьбы с моральными последствиями гнета и погромов, совершавшихся под знаменем креста. Жизнь заставляла действовать в испытанном направлении: поднимать выше «ограду вокруг закона», усилить религиозно-обрядовую дисциплину путем умножения правил, обособляющих быт евреев от быта окружающего населения. Ум погружался в казуистику Талмуда, извилистая схоластика «тосафистов» сменила ясное комментаторство Раши. Пережитые ужасы бросили душу в темную бездну аскетизма и мистики. «Книга благочестивых» Иегуды Хасида, плод смирившегося духа, стоит тут как противовес «Путеводителю блуждающих» Маймонида, продукту гордого Разума, стремящегося утвердить свою власть и в области веры. Позже столкновение между этими двумя направлениями мысли станет неизбежным.
ГЛАВА I. СТОЛЕТИЕ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ В СРЕДНЕЙ ЕВРОПЕ (1096-1196)
§ 33. Первый крестовый поход (1096 г.)
В последние десятилетия XI века, с тех пор как турки-сельджуки заняли Иерусалим и большую часть Палестины (1071), среди христиан Западной Европы упорно распространялись тревожные слухи о поругании мусульманами «гроба Господня» и других христианских святынь в Святой Земле. Молва, пущенная с целью подогреть религиозное чувство в христианской Европе, сильно преувеличивала восточную опасность: она твердила о тысячах жертв мусульманского и — прибавляли иные — иудейского фанатизма, рисовала образы небывалых мучеников церкви и будила жажду мести в сердцах верующих. Взволнованные такими слухами, западные люди вспомнили о колыбели своей религии. Та тяга на Восток, которая выражались раньше в паломничестве набожных христиан с целью помолиться у гроба Христа, теперь получила политическую окраску: послышались призывы к крестовому походу масс в Палестину с целью освобождения Святой Земли от ига неверных. Громко раздался такой призыв и нашел сочувственный отклик на церковном соборе в Клермоне, во Франции (1095), где папа Урбан II убеждал князей и рыцарей идти на подвиг освобождения Иерусалима, «средоточия земли, второго рая». К этому же подвигу призывал благочестивый пустынник Петр Амьенский, в яркой речи изобразивший страдания паломников-христиан в святом городе. На зов католического духовенства откликнулись люди различных общественных положений: феодальные князья, рыцари, горожане и крестьяне. Движение охватило вскоре и прирейнские области Германии. Десятки тысяч людей покидали свои дома, поля, усадьбы, пришивали себе кресты к верхней одежде и шли воевать с «неверными».
В начале 1096 года составилось уже большое ополчение крестоносцев. В этом движении искреннее благочестие и религиозный энтузиазм сочетались с практическим расчетом, личными или классовыми интересами и самыми низменными инстинктами. Духовенство стремилось путем подъема религиозного чувства укрепить свою власть в государстве; феодальные рыцари жаждали военных подвигов, богатой добычи и интересных приключений в мусульманских землях; крестьяне шли в ряды крестоносцев, чтобы получить хотя бы временную свободу от крепостной зависимости, от платежа долгов и податей, а набожных людей всех классов привлекало туда обещанное духовенством отпущение грехов всякому идущему на войну за веру. К этому народному ополчению примешалась толпа бродяг, авантюристов и преступников, шедших с целью грабить и убивать[16]. Прежде чем князья, лотарингский герцог Готфрид из Бульона, нормандский герцог Роберт и другие, успели сформировать регулярные отряды к дальнему походу — в Швабии, Лотарингии и на обоих берегах Рейна появились беспорядочные шайки крестоносцев под главенством фанатических попов и хищных рыцарей и стали грабить мирное население сел и городов; евреев же не только грабили, но и убивали или угрозами и насилиями принуждали к крещению. «Восстал, — рассказывает современный еврейский летописец, — народ дикий, отчаянный, ожесточенный, сброд французов и германцев, и решили они идти в святой город с целью изгнать оттуда туземцев-исмаилитов (мусульман). Всякий, кто хотел идти туда, прикреплял к своей одежде знак креста, и собралось таких людей великое множество — мужчин, женщин и детей. Проходя через города, где жили евреи, они (крестоносы) говорили друг другу: «Вот мы идем отомстить исмаилитам, а тут перед нами евреи, предки которых распяли нашего Спасителя, — отомстим же прежде им! Пусть сотрется имя Израиля, или же пусть они уподобятся нам и признают мессию Иисуса...»».
Когда во Франции собрались первые отряды крестоносцев, один из них напал на евреев города Руана. Евреев потащили в церковь и потребовали, чтобы они крестились, а тех, которые не хотели отречься от своей веры, тут же убивали. Встревоженные французские евреи поспешили уведомить о грозящей опасности своих соплеменников на германских берегах Рейна. Община города Майнца, получив такое послание, установила пост и молитву в синагогах, и ее примеру последовали ближайшие общины. В своем ответе французским братьям жители Майнца писали, что в области Рейна пока еще спокойно. Скоро, однако, толпы крестоносцев хлынули из Франции, где евреи вне Руана мало пострадали, и обрушились на германских евреев. Зловещие слухи ходили по Лотарингии: говорили, что местный герцог Готфрид Бульонский, один из организаторов крестового похода, поклялся, что не тронется в путь, пока не отомстит евреям за смерть Христа, «так, чтобы не осталось ни одного носителя имени иудейского». Тогда глава еврейской общины в Майнце, рабби Калонимос, отправил посла к императору Генриху IV, находившемуся в Италии, с извещением об угрозе герцога. Император, возмущенный поведением своего вассала, разослал всем герцогам и епископам приказ защищать евреев против всяких насилий. Готфрид должен был заявить, что он и не думал преследовать евреев. Он обещал кельнской и майнцской общинам свою защиту, получив от них, впрочем, солидный денежный дар. Другой вождь, Петр Амьенский, проходя со своим отрядом крестоносцев через город Трир в дни Пасхи, потребовал от местных евреев продовольствия для своей армии и, получив требуемое, удалился. Но не так умеренны были в своих требованиях самозваные предводители случайных банд, которых больше привлекала расправа с иноверцами в родной стране, чем на далеком Востоке. Прохождение этих банд через тот или другой город распаляло религиозный фанатизм и низменные страсти местных горожан. Весна 1096 года оказалась роковой для еврейских общин на Рейне: повсюду шел кровавый пир «воинов Христа» и слышались вопли
