лепестки с россыпью мелких пятен и бурые тычинки навсегда врезались в память. Он пытался вызвать в себе те эмоции, которые испытывал пятнадцать лет назад, но сердце будто онемело, покрылось ледяной коркой. В нем отдавались отголоски тупой боли, но страх затмевал все остальные чувства. Ему оставалось лишь думать. Часами он думал, думал, думал. Прокручивал в голове свой хладнокровный выстрел. Второе убийство спустя столько лет после первого не вызывало в нем те же чувства отторжения и раскаяния, значит ли это, что он по-настоящему стал убийцей? Значит ли это, что он убьет еще?
И Кристина. Она преследовала его при каждом повороте мысли, под закрытыми веками, из опьяневшего сознания, наяву и во сне. Почему его так заботит ее мнение? Почему так не хотелось быть убийцей в ее глазах? Когда его вообще в последний раз что-то настолько волновало? Он отдал бы все, чтобы никогда не знать ее, но уже не мог ничего исправить. Кажется, ради нее он пытается стать тем, кем никогда не может быть: нормальным человеком. Нет, хорошим человеком. Не куском дерьма.
«Кого я обманываю», — злобно думал он, но не мог остановить себя от того, чтобы глубже пускать ее в себя, сделать ее образ заставкой своего сознания, перечитывать каждое ее сообщение. И она писала ему снова. Обвиняла в том, что уехал. Просила вернуться. Она просила его вернуться…
Получив последнее сообщение, он понял две вещи. Во-первых, он купит билет на ближайший рейс. Во-вторых, он больше никогда не убьет. И он решил закрепить эту клятву единственным привычным для него способом: через боль и отпечатывание напоминалки на собственном теле. Там, сидя в кресле и повторяя словно молитву одно слово, которое она ему отправила, он понимал, что набивает последнюю татуировку в жизни, потому что, если ему еще раз придется о чем-то жалеть, будет проще пустить пулю себе в висок.
— Listo (Готово (исп.)), — сказал мастер и отошел, чтобы посмотреть на работу.
Через десять минут Чеко сел в такси и уехал в аэропорт.
* * *
Кристина то и дело протирала глаза и отпивала из третьей по счету кружки кофе, но все равно не могла сосредоточиться на обсуждении нового дела. Слон и Конь сообщили, что их «объект» снова в Москве, и передали по кругу сделанные ими фотографии. Кристина подолгу смотрела на каждую, подавляя зевоту. «Наблюдали за ней сутки. В основном ходит по магазинам, встречается с подругами…» — она слышала доклад Слона, но не могла заставить себя отнестись к нему серьезно. Пролистав все фотографии, она готова была вернуть их Артему, но вдруг увидела знакомое лицо на одной из них.
— А это кто? — спросила она.
Конь вытянул шею.
— Это ее психолог. Она была у нее на приеме вчера с трех до четырех.
— Психолог?
Кристина внимательнее вгляделась в фото, а потом резко вскочила.
— Я знаю ее! — бросила она и вышла из зала под недоумевающими взглядами остальных.
Она побежала в спальню и нашла на дне своей сумки визитку, о которой уже успела забыть. Ну, конечно! «Елена Викторовна Росткова. Психотерапевт». Надо же, какое совпадение.
Она вернулась с торжествующим видом и помахала визиткой. Артем забрал и прочитал ее.
— Ты уверена, что это она?
— Да, я сразу подумала, что лицо знакомое.
— И когда ты с ней познакомилась?
Кристина замялась и забрала у него визитку.
— Когда убежала отсюда, проткнув тебе ногу отверткой.
В зале повисла неловкая пауза. Артем кашлянул и вновь принялся просматривать фотографии.
— Она подвезла меня, — добавила Кристина. — Сказала обращаться, если что…
Артем поднял взгляд.
— А это очень хорошо. Позвони ей, скажи, что нужна психологическая помощь, запишись на прием. Может быть узнаешь, где она хранит записи о клиентах, найдешь нужный файл…
— Это отвратительно.
— Кристина, так нужно для дела.
Она вздохнула и повертела в руках визитку.
— Значит, предлагаешь заодно и самой подлечиться?
Слон и Конь вышли так тихо, что Кристина не заметила, как осталась с Артемом наедине.
— Если тебе неприятно это задание, я не буду заставлять. Попрошу кого-нибудь другого.
Кристина помотала головой.
— Нет, зачем? Глупо упускать такой шанс, ведь она действительно говорила, что я могу обращаться. К тому же… Может, мне и правда нужен психолог.
— Да, но… Ты ведь понимаешь, что не можешь рассказать ей о нас? О том, что мы делаем и о том, что произошло тогда у тебя на квартире…
— Конечно я понимаю! Ты ведь посылаешь меня шпионить, а не травмы лечит.
— Кристина, не язви. Я же сказал, что если не хочешь…
— Все, я звоню.
Кристина и правда быстрым движением взяла телефон и набрала номер с визитки. После нескольких гудков, ей ответил женский голос.
— Елена Викторовна, — нерешительно начала она, — здравствуйте. Это Кристина… Вы подвозили меня как-то, помните? У меня сейчас непростой период в жизни, и я вспомнила о вас. Вы ведь психолог? Я подумала, может мне…
Договаривать не пришлось — Росткова ее помнила. Когда Кристина закончила разговор, Артем вопросительно взглянул на нее.
— Сказала, что у нее на всю неделю полная запись, но она может принять меня у себя дома завтра вечером. Адрес сейчас пришлет.
Артем кивнул. Он сделал заметку на полях блокнота и принялся задумчиво вертеть ручку в руках.
— Уже неплохо. Посмотрим, что из этого выйдет.
* * *
Следующим вечером Артем подвез Кристину к дому Ростковой. Он чувствовал, что Кристина злится на него, но не мог понять, как это исправить. Он знал, что ей не нравилось задание, но это была лишь поверхностная проблема. Между ними происходило что-то более глубокое и разрушительное, настолько, что он отчаянно боялся об этом заговорить.
Кристина последний месяц плохо спала. Она снова просыпалась от ночных кошмаров и, кажется, звала во сне своего отца. От этого у него по всему телу бежал ледяной холод. А вдруг она догадается? Она явно что-то подозревает. Ищет его. Что если… Он старался вести себя непринужденно, но возможно как-то выдал себя. Один только тот вечер сразу после убийства… То, в каком состоянии он побежал к ней тогда. Как же глупо! Кристина слишком пытливая. Возможно, она уже о чем-то догадывается, а значит, ему нужно что-то предпринять, потому что отпустить ее вот так после стольких лет безнадежной любви… Было бы безумием.
Или дело не в этом? Возможно, все началось раньше. После того чертового происшествия на ее квартире. Если бы он мог повернуть время вспять, ни за что бы не согласился отвезти ее туда. Ему было наплевать на потерянный слух,
