— Мне говорили, что все же не заживо, — заметил Малколм. — Да это и невозможно, наверное. Он бы задохнулся, еще когда крыса протискивалась через его горло. А если бы даже нет, смерть от внутреннего кровотечения тоже наступила бы быстро.
— Она училась на врача, — жестко возразила Лайза. — Она знала, как растянуть агонию. И моя мама… поначалу я не связала эти события. Но потом поняла, что этот инсульт тоже не был случайностью.
— И после этого ты поверила? — Малколм по-прежнему хранил скептический тон.
— Нет, — ответила Лайза, — после этого. Она сняла очки, а затем потянула за свои черные волосы, и парик, соскользнув, упал ей на колени. Малколм невольно вздрогнул от открывшегося зрелища и сглотнул, борясь с подступившей тошнотой.
Голова Лайзы была лысой, тошнотворных красных оттенков, почти лишенной кожи, если не считать левой стороны лица, которая смотрелась неестественной мертвенно-бледной заплаткой на розово-багровом фоне. Все остальное представляло собой жуткое месиво блестящих келоидных рубцов, между которыми на макушке и по бокам кое-где пробивался седой пушок. Правой ушной раковины не было вовсе, как и правого глаза. Левый все-таки поблескивал из безбровой глазницы.
— То есть тогда я уже начала верить, но все еще не до конца, — спокойно продолжала Лайза, и ее голос, обычный голос молодой женщины, дико контрастировал с обликом чудовища, казавшегося лишь омерзительной пародией на человека — словно монстр из ужастика налепил на свою морду кожу, содранную с лица жертвы. — И я решила, что сожгу ее чертову скамейку, вне зависимости от того, правда все это или нет. Если нет, если это лишь череда несчастливых совпадений, как все еще подсказывал мне здравый смысл — я была слишком зла, чтобы к нему прислушиваться, и жаждала выместить свою злость. Пусть даже это будет бессмысленный акт вандализма, плевать. Так что я купила канистру бензина и пошла в парк — естественно, ночью. Темной безлунной зимней ночью, когда меня точно никто не мог там увидеть. Что произошло дальше, ты можешь догадаться. Не дойдя до скамейки несколько сотен ярдов, я поскользнулась и упала. Ногу пронзила дикая боль. Винтовой перелом со смещением, как мне сообщили впоследствии. Канистра грохнулась, и из нее вылетела пробка. Не знаю, как такое возможно — я сама ее закручивала. Но она вылетела, словно не была завинчена, и в считанные секунды я оказалась лежащей в расползающейся луже бензина. Я очень быстро убедилась, что не могу не то что встать, а хотя бы шевельнуть правой ногой без того, чтобы от боли не перехватывало дыхание. А значит, на таком морозе, к утру, когда в парке кто-нибудь появится, мой труп успеет промерзнуть насквозь. Так бы оно и случилось, если бы дело происходило лет тридцать назад. Но в наше время, разумеется, у меня был с собой мобильник. Я его достала, набрала «9-1-1» и поднесла к уху. И стрельнула искра.
— Откуда? — удивился Малколм. — У аккумулятора мобильника слишком слабое напряжение…
— Они говорят, электростатика. У меня были очень пышные, воздушные волосы — сейчас не скажешь, да? — и такой мохнатый свитер. И вот когда манжета свитера, высунутая из рукава куртки, соприкоснулась с волосами… Ничего сверхъестественного, как и во всей этой гребаной истории. Просто сердечный приступ, просто инсульт, просто перелом, просто незакрученная пробка, просто электростатика. Мою голову охватило пламя, и не только голову, весь правый бок. Дальше не помню, действовала на одних инстинктах. Горя заживо, с переломанной ногой, я сумела доползти на руках до обочины и сунуть голову в снег, потом заползти туда целиком. А телефон все-таки успел соединиться, в службе спасения приняли мой сигнал и даже услышали мои вопли. Запеленговали положение, приехали, когда я уже совсем отдавала концы… Девять месяцев по больницам… родилась заново, да, — Лайза провела рукой перед ужасной правой половиной своего лица. — Кисть руки, как видишь, почти не пострадала. Я ее как-то сразу отдернула от бензина, поэтому ожог был, но не такой сильный. И левый глаз мне спасли, так что я все-таки не совсем слепая. Примерно 4 % зрения. Отличаю свет от темноты, и это практически всё… Можно было бы сделать побольше, но нужны деньги, которых у меня нет. А вот такой я была, — она достала из кармана халата и положила на стол фотографию миловидной улыбающейся девушки с пышным облаком светлых кудрявых волос вокруг головы. Малколм уставился на фото, не желая переводить взгляд на нынешнее обличье Лайзы, но та вынудила его сделать это, снова убрав фото в карман. — Ну что, насмотрелся? — спросила она с кривой усмешкой, вновь встретившись с юношей взглядом. — Что под халатом, показывать не буду, но можешь мне поверить, там тоже мало хорошего. Надеть парик снова? Не будешь убеждать себя, что увиденное тебе просто померещилось из-за слабого освещения?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не буду, — пробормотал Малколм. Лайза надела парик и очки, тщательно расправив волосы, чтобы оставить открытой только неизуродованную часть лица.
— Это сделала твоя Джессика, — напомнила она.
— Это действительно может быть просто совпадением, — возразил Малколм. — Все, что ты рассказала.
— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулась Лайза.
Малколм видел, как двигаются ее губы — нормальные человеческие губы, пусть и накрашенные, чего он терпеть не мог — но теперь даже сквозь парик ему чудился тот ужас, в который огонь превратил ее голову. Ему хотелось уйти отсюда как можно скорее.
— Что ты от меня хочешь? — резко спросил он.
— Предупредить тебя, только и всего, — пожала плечами она. — Хотя, скорее всего, уже слишком поздно. Она не отпустит тебя. И найдет везде, куда бы ты ни попытался скрыться. Те четверо разбежались по всей стране, но она достала их всех. Твой друг сказал мне, что и последнего из них тоже. Уже после смерти Тома.
«Он мне не друг!» — хотел возразить Малколм, но сообразил, что это будет слишком недипломатично по отношению к сидевшему рядом Рику.
— Я не обижал Джессику и никогда этого не сделаю, — сказал он вслух. — И уж точно не стану заводить… любовниц на стороне.
— Ты думаешь, этого достаточно? Она хочет быть с тобой.
«А я хочу быть с ней!» — чуть не вырвалось у Малколма, но он решил, что это излишняя откровенность.
— Значит, ты должен умереть, — продолжала Лайза. — Чтобы вас больше ничто не разделяло.
— Тебе не удастся запугать меня, — резко произнес Малколм. — Или настроить против нее. Если ты надеешься отомстить ей через меня…
— Мстить ей? Ну уж нет. Один раз я попробовала, спасибо. Мне хватило. Знаешь, каким было мое первое желание, когда твой Рик связался со мной? Послать его ко всем чертям. Предоставить тебя твоей собственной судьбе. Потому что, блин, я чертовски испугалась, что это она отомстит мне, если я снова попытаюсь встать между ней и ее возлюбленным! Первый раз был всего лишь предупреждением. Добрая Джессика обошлась со мной милосердно. Она позволила мне остаться в живых, и даже ходить, говорить и обслуживать себя самостоятельно. Страшно представить, что она может сделать со мной во второй раз… — Лайза помолчала, затем вдруг спросила: — Никто из вас не курит?
— Нет, — ответили Малколм и Рик почти одновременно.
— Правильно. Я тоже не курю. Но иногда чертовски хочется… Мне и сейчас страшно. Но я подумала, что… было бы слишком подло скрыть это от тебя. Что хотя бы ради памяти Тома я должна дать тебе шанс не повторить его судьбу. Хотя не знаю, есть ли у тебя еще этот шанс.
Она снова замолчала, и Малколм, решив уже, что это все, сделал движение подняться. Но Лайза заговорила опять:
— Когда я вышла из больницы, я попыталась… доделать то, что Том не успел. Найти управу на нее в оккультных книгах. Хотя теперь моя способность читать сильно ограничена. В электронном виде этих книг, как правило, нет — я про серьезные, а не про попсу на сатанистских сайтах — да и шрифтом Брайля они тем паче не издавались, к тому же я его так толком и не освоила… Мне читает вслух Линда, когда удается что-то найти. Я ей не рассказывала никаких подробностей. Она знает про Карсона и что он умер почти одновременно с нашей мамой, но не про Джессику. Она думает, что мне это нужно для работы. Собственно, на идею моей нынешней работы меня действительно навели эти книги… Но я до сих пор не нашла ничего полезного. В этих книгах, разумеется, тоже очень много чепухи. Наверное, 99 % там — это чепуха… Но не всё, полагаю. Например, в одной из них сказано, что нельзя нарушать слово, данное мертвецу. Именно поэтому люди всегда старались в точности исполнить завещание, а если кто-то хотел отрезать себе путь к отступлению, он давал клятву не живым, а покойным родным и друзьям. Но там не сказано, как может спастись нарушитель. Даже если он попытается подставить кого-то вместо себя, это все равно не поможет. В другой сказано, что тот, кого преследует мертвец, должен выкопать его останки и залить глазницы воском, вытопленным из церковных свечей. Тогда мертвец якобы потеряет способность его видеть. Но я сомневаюсь, что это сработает. Слишком уж примитивно, в духе детских страшилок… да и во всю эту церковно-христианскую чушь я не верю. Это ни хрена не помогает. Ну или еще есть версия — полностью уничтожить останки, до последней косточки. Это звучит убедительней, но и слишком просто, по-моему. Я чувствую, что здесь есть какой-то подвох. Скажем, если окажется, что где-то до сих пор хранятся ее молочные зубы…
