нахмурился сэр Уигмор.
Достопочтенный Фредди с этим согласился.
Сэр Импи не стал устраивать перекрестный допрос по поводу ссоры и перешел прямо к своей теме.
— Вы что-нибудь помните о поступивших в вечер смерти письмах?
— Да. Я получил одно, от своей тетушки. Кажется, пришло письмо полковнику. И Кэткарту.
— Он прочитал его сразу?
— Нет. Я в этом совершенно уверен. Я свое вскрыл и заметил, как он свое засовывает в карман. Я еще подумал…
— Не имеет значения, что вы подумали, — прервал его адвокат. — Скажите, как вы поступили.
— Сказал: «Прошу прощения. Вы не возражаете?» Он ответил: «Нисколько». Но свое письмо читать не стал. Помню, я тогда решил…
— Мы не можем принять во внимание ваши мысли по этому поводу, — предупредил председатель суда.
— Но я поэтому уверен, что Кэткарт не читал письма, — ответил уязвленный Фредди. — Видите ли, я себе тогда сказал: какой же он скрытный человек, — и таким образом этот эпизод сохранился в моей памяти.
Сэр Уигмор было вскочил и уже открыл рот, но тут же сел.
— Спасибо, мистер Арбатнот, — улыбнулся адвокат.
Полковник Марчбэнкс и его жена показали, что в половине двенадцатого различили в кабинете герцога какое-то движение. Но ни выстрела, ни другого шума не слышали. Перекрестный допрос устраивать не стали.
Мистер Петтигрю-Робинсон дал о ссоре живой отчет. Он категорически заявил, что не могло быть ошибки, что стукнула дверь спальни герцога.
— Вскоре после трех нас позвал мистер Арбатнот, — продолжал свидетель. — Я спустился к оранжерее и увидел, что он и обвиняемый моют усопшему лицо. Я заметил, что они поступают неразумно: могут уничтожить ценные для полиции улики, — но они на мои слова не обратили внимания. Вокруг было много следов. Я хотел их рассмотреть, потому что у меня возникла версия…
— Остановитесь! — прервал его председатель суда. — Пожалуйста, отвечайте на вопросы и не добавляйте ничего от себя.
— Разумеется, — кивнул Петтигрю-Робинсон. — Я отнюдь не намерен предполагать, что происходило нечто неправильное, но считаю…
— Неважно, что вы считаете. Послушайте меня. Когда вы впервые увидели тело, как оно лежало?
— На спине. А Денвер и Арбатнот мыли ему лицо. Труп явно перевернули, потому что…
— Сэр Уигмор, — вмешался председатель суда, — вы обязаны контролировать своего свидетеля.
— Сосредоточьтесь на фактах, — сердясь, потребовал обвинитель. — Нам не нужны ваши заключения. Вы сказали, что, когда впервые увидели мертвого, он лежал на спине. Это так?
— А Денвер и Арбатнот его мыли.
— Хорошо. Теперь я хочу перейти к другой теме. Вы помните случай, когда обедали в Королевском автомобильном клубе?
— Помню. Это было в один из дней в прошлом августе. Шестнадцатого или семнадцатого числа.
— Можете сказать, что тогда произошло?
— После обеда я зашел в курительную и читал в глубоком кресле с подголовником, когда заметил, как туда вошел обвиняемый с покойным капитаном Кэткартом. Они решили, что в курительной одни, иначе вели бы себя осторожнее и не говорили бы то, что сказали. Сели неподалеку от меня и начали беседу. Кэткарт склонился к собеседнику и что-то прошептал, но я не расслышал. Обвиняемый с испуганным лицом вскочил и воскликнул: «Ради бога, не выдавайте меня! Будут жуткие последствия!» Кэткарт хотел его успокоить — что-то ответил, но я не разобрал. У него был какой-то вороватый голос. «Не надо, и все! — отрезал обвиняемый. — Я не могу позволить, чтобы этим кто-то завладел». Судя по всему, он был сильно встревожен. Капитан Кэткарт рассмеялся. Они понизили голос. И это все, что мне удалось услышать.
— Спасибо.
Сэр Импи приступил к допросу свидетеля с вкрадчивой вежливостью.
— Вы, мистер Петтигрю-Робинсон, наделены исключительной способностью наблюдения и дедукции, — начал он, — и, как я вижу, пользуетесь своим благодатным воображением, чтобы изучать мотивы и характеры людей.
— Могу назвать себя исследователем человеческой натуры, — ответил, заметно успокаиваясь, свидетель.
— И люди склонны вам доверять?
— Безусловно. Я величайшее хранилище свидетельств их душ.
— И в день смерти капитана Кэткарта ваше знание мира наверняка пригодилось семье?
— Они не захотели извлечь пользы из моего опыта, — ответил, внезапно взрываясь, Петтигрю-Робинсон. — Не обращали на меня никакого внимания. Вот если бы тогда они воспользовались моим советом…
— Спасибо, спасибо, — поспешно поблагодарил свидетеля юрист, предвосхищая возмущенную реплику поднявшегося председателя суда, и продолжил: — Если бы капитан Кэткарт имел какой-нибудь секрет или неприятность в жизни, поделился бы он с вами своими проблемами?
— Всякий разумный молодой человек так бы и поступил, — не сдержался Петтигрю-Робинсон. — Но капитан Кэткарт был неприятно скрытен. Единственный раз, когда я поинтересовался его делами, он ответил очень грубо. Назвал меня…
— Довольно, — поспешно вмешался сэр Уигмор. Ответ на вопрос был совершенно иным, чем он ожидал. — Как назвал вас покойный, не имеет значения.
Мистер Петтигрю-Робинсон удалился, оставив о себе впечатление человека злопамятного, чем очень развеселил Глайбери и Браунригга-Фортескью, которые не переставали хихикать во время допроса двух последующих свидетелей.
